Наиболее многочисленной являлась гильдия Земледе-лов. Как же я о них забыла? Братья могли бы предложить земледелам мою кандидатуру, ибо я всегда любила животных и растения, и эта любовь была взаимной. Живописуя свои способности, я ничуть не привираю: даже злобный Туки, гигантский сторожевой пес нашего брата кастеляна, переставал рычать при моем приближении и тут же принимался добродушно вилять мохнатым, обильно усеянным репьями хвостом. Да и грядки картофеля, посаженные мною в монастырском саду, давали самый обильный урожай. А еще я с радостью пропалывала огород, носила воду для поливки и возилась с саженцами плодовых деревьев. Я представила себя в центре огромного розария, напоенного ароматом распускающихся бутонов, и рассмеялась повторно, на сей раз чуть веселее.
Я вообще с удовольствием смеялась по любому поводу и, не менее часто, совсем без него, за что большинство сверстников меня откровенно не понимали и недолюбливали, а некоторые без обиняков дразнили «юродивой с Пустоши». Но вот беда, для адептов гильдии Земледелов сила и выносливость важны ничуть не меньше, чем для воинов. А у меня руки похожи на хрупкие тростинки, неспособные поднять ничего тяжелее лейки с водой, да и ростом я не вышла. Нет, не станут вечно обремененные хлопотами земледелы тратить усилия на обучение такой малявки, как я. Ведь нет никакой гарантии, что я еще подрасту и перегоню хотя бы десятилетнего малыша Ринни.
Итак, я педантично, в несколько заходов, снова перебрала в уме все оставшиеся неучтенными гильдии: Целителей, Охотников, Метельщиков, Уравновешивающих. Ох, как ни крути, а остаются только порхающие... По слухам, у них наблюдается постоянный недостаток рабочей силы, ведь многие богатеи почитают за честь взять себе жену, прошедшую такую изощренную школу доставления наслаждений. Но себя не обманешь: кроме ярого нежелания торговать своим телом и подсознательного страха перед лайил у меня имеется еще одна вполне весомая причина, мешающая поступлению в гильдию куртизанок, певиц и танцовщиц.
Несмотря на собираемую нами милостыню и помощь попечительского совета, монастырю вечно не хватало денег, поэтому проживающих в приюте сирот кормили скудно, а одевали и того хуже — в обноски с чужого плеча или в одинаковые серые балахонистые рубашки до пят, сшитые из жесткого полотна. К этой смахивающей на рубище рубахе прилагались пара деревянных башмаков и коричневый шерстяной плащ, днем защищающий от зноя или холода, а ночью выполняющий функцию одеяла. Невзрачные, худые и нелюдимые, словно призраки, приютские воспитанники ничем не отличались друг от друга, напоминая горошины из одного стручка. И лишь мой наряд несколько разнился с одеяниями всех прочих сирот, что вызывало у них пренебрежение и нездоровый интерес.
В тот злополучный день, когда я вынужденно решилась впервые немного изменить свою одежду и, разрезав спину рубашки, пришила к ней небольшую мешковатую заплату, мальчишки долго изумлялись. А их бессменный главарь, черноглазый красавчик Арден, глумливо расхохотался и обозвал меня старой горбатой ведьмой. У меня едва хватило выдержки, чтобы медленно отвернуться и с достоинством (точнее, с его бледным подобием) гордо уйти прочь, в спальню девочек.
И лишь закрывшись в дортуаре, я свернулась комочком на своем тощем тюфяке и дала волю слезам. Подумать только: ОН, не кто другой, а именно ОН — безжалостно обозвал меня, сравнив с омерзительной старухой! Да я бы согласилась стократно вытерпеть подобное оскорбление от кого угодно, но только не от него! Эти слова прозвучали особенно унизительно потому, что их произнес Арден, который и так все время изощренно придирался ко мне, норовя задеть побольнее. А ведь он нравился мне гораздо больше, чем остальные мальчики!
Кстати, далеко не все в приюте считали меня уродиной. «Эльфиечка» — так ласково называли меня подруги за маленький рост, хрупкую фигурку и чуть заостренные ушки, забавно выглядывающие из-под прядей густых, иссиня-чер-ных, крупно вьющихся локонов, спускающихся ниже пояса. Впрочем, острыми ушами у нас в Лаганахаре никого не удивишь, ибо Зачарованное побережье находится всего в двадцати лигах к северо-востоку, а остроухие дети иногда рождаются даже у жительниц Блентайра. аккурат через девять месяцев после окончания ежегодной осенней ярмарки. Возможно, и я (исходя из подробностей, нет-нет да проскальзывающих в откровениях братьев монахов) родилась в самом начале лета, а потому вполне могла являться плодом чьей-то преступной любви. Другое дело, что эльфов у нас откровенно не любят и даже побаиваются.
Мысли о ярмарке с ее сказочным калейдоскопом непрерывно сменяющихся развлечений и бесконечными чудесами на несколько минут оторвали меня от безрадостного гадания о завтрашнем дне. По давней традиции на осеннюю ярмарку съезжались представители всех проживающих в наших землях рас, каждый год норовя удивить всех собравшихся каким-нибудь небывалым достижением или открытием. Поговаривают, будто на ярмарке может случиться абсолютно все, даже то, что невозможно в другое время и в ином месте. Размышляя о волшебной атмосфере ярмарки, я вдруг осознала, что напрочь забыла об еще двух гильдиях нашей столицы, члены которых часто появляются именно на этих многолюдных мероприятиях. Причем о первой из них я не то чтобы вздумать — даже и мечтать не смела, а названием второй у нас частенько стращают непослушных детей.
Безусловно, самой таинственной среди всех профессиональных общин Лаганахара считалась гильдия Охотников — древнее братство, члены которого клялись друг другу в вечной дружбе и взаимовыручке, собственной кровью скрепляя приносимые ими обеты, а умирать уходили в лес. По крайней мере, так рассказывали в соседней деревушке Ролсби. Но, невзирая на все секреты, эта гильдия внушала мне не страх, а вполне обоснованное почтение, потому что ничего плохого за ней не числилось.
А вот гильдия Жрецов, огражденная от постороннего вмешательства непроницаемым заслоном из малопонятных простому обывателю ритуалов, церемоний и обрядов, пугала меня гораздо больше, чем все остальные. Хотя иногда казалось, что половина из всех страшилок, приписываемых жрецам, — пустопорожние сказки и враки. Ну не могут же служители великой богини Банрах и в самом деле быть чудовищными тварями! Хотя, возможно, как раз таки могут, стоит лишь задуматься о прискорбной участи детей, не попавших в какую-либо из гильдий. Знание срывает с происходящих в нашей жизни событий покров таинственности, превращая их в банальное и прозаичное бытие. Неведомое же, наоборот, страшит до безумия, обрастает нелепыми домыслами, а в итоге оказывается лишь страшной сказкой. При этом мы зачастую забываем о том, что суровая реальность по своей сути намного превосходит любую сказку, оказываясь еще неизбежнее и безысходнее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
