Показав ключевую роль очевидцев и их свидетельств в древней историографии, Бирског затем приводит аргументы в пользу того, что аналогичную роль в формировании евангельских преданий и самих Евангелий должны были играть люди, признанные очевидцами истории Иисуса и квалифицированными информантами о ней. Он пытается идентифицировать в Евангелиях таких очевидцев и их свидетельства, подчеркивая, что здесь, как и в случае с историками и их информантами, речь идет об участниках событий, которые не только помнят факты, но и в процессе их восприятия и воспоминания о них, естественно, дают им свою интерпретацию. «Евангельские повествования… это синтез истории и рассказа, устной истории очевидца — и истолкования и редактуры, производимых автором»[16]. В картине, нарисованной Бирскогом, очевидцы не исчезают в процессе длительной анонимной передачи и формирования преданий в общине, но остаются влиятельными источниками информации, людьми, к которым можно обратиться, которые рассказывают свои истории, чьи устные сообщения недалеко отстоят от текстуальной формы, приданной им Евангелиями.
Связь работы Бирскога с задачей, поставленной мной в этой книге, очевидна. Бирског показывает, что свидетельства — рассказы непосредственных участников событий — не только не были чужды древней историографии, но, напротив, составляли важнейший ее элемент. Устные свидетельства предпочитались письменным источникам, а свидетели, участвовавшие в событиях и способные описать их «изнутри», — посторонним наблюдателям. Такой подход противоречит инстинктам большинства современных историков, поскольку, как кажется, подрывает объективность, отдавая ее на милость людей пристрастных и склонных к тенденциозности; однако многое можно сказать и в защиту античной историографической практики — древние историки понимали, что рассказ очевидца, знающего тему «изнутри», предоставляет такой доступ к истине, какого нигде больше не найдешь. Они доверяли (хотя и не некритически) своим информантам–очевидцам, поскольку видели в них уникальные источники знаний об исторических событиях. В этом отношении, как мы видим, Евангелия стоят намного ближе к целям и методам античной историографии, чем к современной, хотя Бирског справедливо привлекает внимание к развитию современной устной истории, которая не просто черпает из рассказов очевидцев конкретные факты, но и по достоинству оценивает их восприятие и точку зрения[17].
Работа Бирскога представляет собой важнейший вклад в науку о Новом Завете; с ней должны ознакомиться все специалисты, изучающие
Евангелия. Раздаются уже и критические замечания в ее адрес. Некоторые говорят, что Бирског лишь утверждает схожесть Евангелий с практикой устного изложения истории в античной историографии, но не доказывает ее[18]. Еще один обозреватель разочарован тем, что Бирског почти не дает критериев идентификации очевидцев или их свидетельств[19]. Эти важные замечания указывают, по меньшей мере, на то, что работа Бирскога, при всей ее значительности, далеко не закрывает тему; она требует дальнейшей проверки и развития. Этим мы и попытаемся заняться в следующих главах.
2. Папий Иерапольский: первые свидетельства об очевидцах
Первый ключевой свидетель и его утерянные труды • Кто именно передавал предания об Иисусе • Живые голоса свидетелей •Авторитет устных сообщений в древнем мире • Методы работы античных историков •Предания старцев, собранные Папием •·Папий Иерапольский: профан или добросовестный историк?
Папий и его труды
Папий[20] был епископом Иераполя, города в Ликийской долине римской провинции Азия, неподалеку от Лаодикии и Колосса. Основная его работа — «Изложение логий[21] Господних» в пяти книгах, законченная в начале II столетия, — к сожалению, не сохранилась. Это одна из тех потерянных работ, которую историки раннего христианства страстно и тщетно мечтают обрести в какой–нибудь забытой библиотеке или в песках Египта. Находка дала бы ответ на многие наши вопросы о происхождении Евангелий. Однако, увы, на руках у нас всего лишь два десятка ее фрагментов, сохранившихся в цитатах у более поздних авторов[22]. Наиболее известны и интересны для изучения Евангелий фрагменты, сохранившиеся у Евсевия Кесарийского. Евсевий считал Папия не слишком умным человеком («был ума малого», Церковная история, 3.39.12[23][24]), поскольку тот был милленаристом, ожидавшим рая на земле, а кроме того, быть может, потому что Евсевий не соглашался с некоторыми утверждениями Папия относительно происхождения Евангелий. У нас нет причин разделять это предвзятое отношение к Папию, который, по–видимому, имел возможность узнать о происхождении Евангелий некоторые интересные факты. Однако то, что говорит об этом Папий — насколько можно судить по цитатам из Пролога к его книге, тщательно отобранным Евсевием, — плохо согласуется с точкой зрения ученых–новозаветников, господствующей в последние несколько десятилетий. Одно время цитаты из Папия много и оживленно обсуждались; сейчас же их по большей части игнорируют.
Папий принадлежал, грубо говоря, к третьему христианскому поколению — то есть к поколению людей, еще имевших возможность общаться с первым христианским поколением, поколением апостолов. Он был лично знаком с дочерями Филиппа благовестника, одного из семи апостолов (более поздние авторы смешивали его с другим Филиппом, одним из Двенадцати). Последние годы жизни Филипп провел в Иераполе; две его дочери, известные как пророчицы (Деян 21:8–9), и так этот и не вышедшие замуж, жили и умерли там же[25]. Возможно, в детстве Папий знал и самого Филиппа, однако рассказы об апостолах он слышал от его дочерей (Евсевий, Церковная история, 3.39.9).
Мы не знаем в точности, когда Папий написал (или когда закончил) свою книгу. Обычная датировка — 130 год н.э. — основана на не очень достоверном свидетельстве: утверждении автора начала V века Филиппа Сидского, что, якобы по словам Папия, люди, воскрешенные Иисусом из мертвых, дожили до царствования Адриана (117–138 годы н.э.)[26] Верить этому, возможно, не следует[27], поскольку Евсевий приписывает аналогичное высказывание другому автору II века, Кодрату (Евсевий, Церковная история, 4.3.2–3), и Филипп Сидский мог просто спутать двух писателей. (Уильям Шодел замечает, что Филипп Сидский — «путаник, доверять которому не стоит»[28].) Однако Евсевий, судя по тому, в какой момент своего хронологического повествования он переходит к Папию, а также по тому, что связывает его с Климентом Римским и Игнатием Антиохийским (Церковная история, 3.36.1–2), датирует его деятельность царствованием Траяна (98–117 годы н.э.) и, возможно, относит ее ко времени до мученичества Игнатия (около 107 годы н. э.). Поскольку Евсевий стремился дискредитировать Папия, а такой цели могла служить более поздняя, но не более ранняя датировка его работы, данным Евсевия, скорее, следует доверять. Кроме того, нам известно, что Папий цитировал Первое послание Петра и Первое послание Иоанна (Церковная история, 3.39.17) и что он знал Книгу Откровение[29], возможно, как полагают некоторые ученые, и я в том числе[30], Евангелие от Иоанна (см. далее, главу 9) и, весьма вероятно, Евангелие от Луки[31]. Таким образом, его труды не могли быть созданы ранее конца I века н.э., но вполне могли появиться на рубеже столетий. Некоторые ученые приводят аргументы в пользу ПО года н.э. или даже еще ранее[32].
Однако для наших целей гораздо важнее то, что, когда бы ни писал Папий, в рассматриваемом нами отрывке он говорит о раннем периоде своей жизни — том времени, когда он собирал устные рассказы о речениях и деяниях Иисуса. Как мы увидим далее, речь идет приблизительно о 80–х годах н.э. По–видимому, в этот период писались Евангелия от Матфея, Луки и Иоанна. Поэтому данный фрагмент Папия представляет собой драгоценное свидетельство того, как понималась связь евангельских преданий с очевидцами в то самое время, когда составлялось большинство канонических Евангелий. Это свидетельство не оценено по достоинству, поскольку немногие ученые принимают во внимание разницу между годами, когда Папий писал (или заканчивал писать) свое произведение, и годами, о которых он вспоминает в этом фрагменте. Даже Самуэль Бирског, очень серьезно отнесшийся к словам Папия о Евангелии от Марка[33], этому отрывку уделяет мало внимания[34].
Говоря о периоде, которого касается в своем отрывке Папий, стоит отметить также географическое положение Иераполя. Верной Бартлет объясняет:
