различного содержания. Однажды ему в руки попало несколько книг, посвященных индийской культуре и духовности, и тема Востока захватила его воображение: Индия предстала перед ним не только родиной древней цивилизации, но и страной, народ которой выстроил свою культуру на принципе ненасилия, что было довольно странным для европейского менталитета. За годы войны Моншанен стал свидетелем многих ее ужасов: кровь текла рекой не только во Франции, но и в большинстве стран, вовлеченных в этот бессмысленный конфликт. Все эти события превратили молодого Моншанена в человека абсолютно пацифистских взглядов. В начале XX в. европейцы ожидали «нового Карла Великого», но Жюль пришел к выводу, что ей нужен был Махатма Ганди (если это вообще возможно в рамках европейского мироощущения).
Спустя пять лет у Жюля Моншанена появилась возможность продолжить обучение: он возобновил изучение теологии и смежных с ней дисциплин. Богословское образование в Европе 1920-х гг. представляло собой, по мнению многих, печальную картину: «эпоха итальянских Пиев» характеризовалась попытками официального Рима задушить зарождавшиеся новые философские течения, что неизбежно приводило к возрождению инквизиторского духа, хотя время прямого физического насилия со стороны Церкви давно миновало. В 1910 г. Пий X ввел так называемую «антимодернистскую присягу», которую были обязаны принимать все кандидаты на принятие духовного сана, или лица, желающие преподавать на богословских факультетах. На практике это было требование отказаться от любых проявлений свободомыслия и отбросить собственное мнение, если оно противоречило тогдашнему учению Церкви (причем речь шла не только о догмах, которые и сейчас считаются непогрешимыми, а и о их понимании, право на которое теологи имели в определенных рамках даже в Средние века). Антимодернистская присяга была отменена лишь в конце 1960-х гг., вопреки требованиям консервативных клириков сохранить ее незыблемость. Большинство студентов теологических университетов и кафедр были готовы принять ее, а тогдашнее религиозное образование обеспечивало полное погружение в атмосферу «слепой веры», поэтому молодому интеллектуалу было очень трудно находиться в таком окружении: его критический дух, образование, уровень культуры значительно отличался от мировоззрения сокурсников. Для Моншанена принесение антимодернистской присяги стало препятствием на пути к священству: в какой-то момент он был даже готов отказаться от призвания, считая требования Церкви проявлением религиозного террора. Позже он говорил, что большинство священников тех времен находились «во
тьме веры», подчеркивая именно слово «тьма», потому что истинная вера никак не может быть сопряжена с насилием над личностью. Чтобы стать «отцом Жюлем», молодой человек все-таки пошел на эту жертву, и 29 июня 1922 г. был рукоположен. Не могло быть и речи об искренности его слов на присяге — но несомненно то, что стремление стать священником и посвятить себя Богу, которое чуть было не оказалось под угрозой, было осознанным и исходило из глубины сердца. Став священником, Жюль Моншанен продолжил свое обучение в семинарском университете и начал работу над дипломом на тему «теологических мнений» членов Церкви, право на которые, казалось, отнимала официальная церковная власть. Значительная часть работы была посвящена вопросу спасения неверующих: с ранней юности Жюля волновал этот вопрос. Неужели все нехристиане отправятся в ад, как считали тогда большинство католиков? Не говорит ли это о несправедливости Провидения? Неужели вся Истина открыта только в христианской религии, а все остальные — просто набор мифов в лучшем случае (а в худшем, созданы дьяволом, «дабы отвращать людей от Христа»)? Как и следовало ожидать, священники и товарищи по университету, напуганные пресловутым «кризисом модернизма», отказались понимать идеи Жюля, и его дипломный проект так и не стал пользоваться популярностью. Разочаровавшись в духовенстве и в теологах своего времени, отец Жюль Моншанен решил оставить богословские изыскания и отправиться «в люди»: что, как не общение с простыми христианами, рабочими, крестьянами, мелкими служащими, есть призвание священника? В 1924–1925 гг. Моншанен служит священником-викарием в Рикамари в угольном бассейне Сент-Этьена. Работа шахтера, по мнению священника, одна из самых неблагодарных, а его участь наиболее несправедлива: эти люди трудятся в ужасающих условиях, приобретая тяжелые заболевания легких, не получая достаточного света и воздуха, и при этом зарабатывают гроши по сравнению с любым клерком или сотрудником банка. Отец Жюль предполагал, что встреча с этими людьми вряд ли будет иметь оптимистический и радостный характер: но реальная жизнь шахтерского городка превзошла все его ожидания. Он погрузился в мир полной нищеты и голода, что вызвало в его душе волну возмущения и гнева в отношении существующей системы. Как и многие в его время, Моншанен увлекался идеями всеобщего равенства, а работа в Сент-Этьене значительно усилила его прокоммунистические взгляды. Он начал посещать собрания рабочих и интеллигенции, и однажды, на одном из таких собраний, взял слово и произнес пламенную речь о своей преданности Христу и рабочему классу. Христос, прежде всего, Бог простых людей: его первые ученики были бедными рыбаками, большую часть улова которых отбирали римские власти. Разве не сказал Иисус, что «легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царство Божие»? Разве следование Христу не означает также верность простому народу, который составляет Тело Христово? Выступление Моншанена не прошло незамеченным: постепенно он становится популярным в народе священником, а некоторые представители духовенства, напротив, начинают побаиваться его острого ума, и неподражаемого красноречия. Несмотря на закулисные игры недоброжелателей, Моншанена вызывают в Лион и назначают викарием церкви Сан-Морис-де-Монплезир. Популярность настигла отца Жюля и здесь: многие приходят послушать его проповеди и стараются завести с ним дружбу. Внимательный собеседник, он обладал способностью располагать к себе любого, кто начинал разговаривать с ним. Новое увлечение Моншанена в этот период — символ Креста Христова. Этот образ сопровождал человека, начиная с момента возникновения цивилизации: символ огня, солнца, жизни, наконец, символ воскресения в древних культурах, благодаря Христу становится символом духовного возрождения и спасения всего мира. Для Жюля Моншанена эта идея была особым таинством, мистерией метафизической сферы. Учение о многообразности проявления Божественного, как и многосторонний символизм Креста, привели Моншанена к убежденности в том, что все культуры и все религии на самом деле проистекают из одного Источника и что невозможно закрыться в рамках какой-то одной религии и не обращать внимания на другие, считая их ложными. Само слово «католический» переводится как «вселенский», «всеобъемлющий», «всеохватный». Может ли Церковь, носящая такое название, запросто отвергать все духовные богатства, которые человечество наработало за свою длительную историю? Отец Жюль начинает распространять эту «Благую Весть»: Церковь не будет истинно католической, пока не вберет в себя все духовные и культурные богатства Вселенной. Понятие «католический» дано Церкви как бы авансом, в надежде на то, что в будущем она станет центром объединения человечества и его культур. Жюль
