пастухом. Он по традициям нашего села должен был получить образование. Практически все дети, которым повезло родиться первыми, ходили в школу, получали знания и навсегда покидали наше затерянное в холмах село. Остальным же светила иная участь – прожить всю жизнь там, где родился, не умея читать и писать, и тяжело работать до тех пор, пока бог не заберет тебя в лучшее место. И иного выбора не предоставлялось.
Мне кажется, отец догадывался о том, как я мечтал о той жизни, которая была уготована моему брату. Всего пару раз мне удалось улучить момент, когда в доме никого не было, и я смог пробраться в комнату к Богдану и прикоснуться к этим волнующим книгам, стоящим на полке, будто они были священными сосудами. О, этот незабываемый запах, схожий с запахом мокрого молодого дерева ранней весной! С каким трепетом я прикасался к обложкам, пролистывал такие разные листы страниц: тонкие и толстые, гладкие и шершавые, от которых, если их чуть царапнешь ногтем, пробегали мурашки. Как же страстно в те минуты я мечтал узнать, что же означают все эти черточки и загогулины ровным рядом выстроенные и по цепочке движущиеся от одной страницы к другой. Особенно радостно было отыскать картинки, так как они потом становились основой для моих придуманных историй. Вечерами, перед тем как погрузиться в сон, я, лежа на своем чердаке, воображал свой мир. Однажды, в одной толстой зеленой книге, я отыскал черно-белую картинку с изображением корабля и человека в странной большой шляпе, который, прищурив один глаз, держал возле лица длинную палку. Бахмен рассказал мне, что это, скорее всего, был мореплаватель, капитан, а палка была подзорной трубой, в которой можно было увидеть далекие земли и корабли. И с тех пор эта картинка в моем воображении стала любимой. Я чаще всего выбирал ее перед сном, представляя себя этим капитаном, первооткрывателем, увидевшим огромный остров с холмами, поросшими елями и другими деревьями, и на этом острове были люди, приветствующие меня красивыми пестрыми платками, похожими на мамины. Да, холмы присутствовали в любом моем воображаемом мире. За всю жизнь я всего раз покидал их, когда с отцом и братом ездил к тетке в другое село. Там холмов хоть и было поменьше, но ничего нового я для себя не открыл, разве что узнал, что тетка ненавидит отца и нас с братом тоже.
За ужином отец рассказывал, как удачно прошла его торговля на ярмарке, всегда проходившей по субботам в Низкогорье. Я тоже иногда ездил с ним туда, помогал с выкладкой мяса, шерсти и продажей вещей, связанных матерью. Но чаще всего туда ездил брат, и отец там присматривал ему необходимое для школы и покупал книги. И на этот раз он снова привез одну книгу, и мне предстояло выслушивать очередное хвастовство брата.
– Богдан, что за книгу купили? – с интересом спросила мать, улыбаясь бледными губами. У нее всегда были бледные губы и бледное лицо, будто ее кожа никогда не загорала.
– История древних цивилизаций. Учитель сказал, что мне нужны эти знания, если я хочу тоже стать учителем, а может даже и профессором, – ответил брат, бросая на меня многозначительный взгляд. Да-да, он знал, что я ловил каждое его слово.
– А что такое цивилизации? – смущаясь, спросила мать.
– Это, ну… эээ… – брат замялся и почесал шевелюру, – это такие люди, которые раньше жили, ну, они и сейчас живут. В общем, цивилизация – это народ, у которого есть что-то общее, например, одежда, язык или то, в какую церковь они ходят, в кого верят. Раньше была, например, цивилизация мана…ээ… майла. Да, майла. Они жили там, где тепло, на одной земле, далеко-далеко отсюда, через океан. У них был свой календарь, и они по-особому считали дни, не так как у нас. А еще они были кровожадными, совершали жертвоприношения.
– Ох, это так интересно! – с восторгом воскликнула мать.
Отец хлебал суп и довольно улыбался, с особой гордостью поглядывая на брата, всем видом показывая: «Смотрите, какой у меня умный сын, не зря учу, толк выйдет!». К сожалению, на меня никто так никогда не смотрел. Даже, если бы я собственными руками задушил волка, напавшего на нашу овцу, отец и то не посмотрел бы на меня так, как на брата. Ведь я же был всего лишь безграмотным пастухом.
Я давно знал, что брат и я имеем разное значение для него. Брат был его любимцем, воплощением его самого: крепким в плечах, с густыми темно-русыми волосами и красивым оттенком смуглой кожи. Отец так же, как и Богдан, был первенцем в семье, и дед дал ему хоть небольшое, но все же образование, которое помогло ему приумножить хозяйство, построить дом и выйти из рядов окружавшей его бедноты. В жены отец взял мою мать, несмотря на то, что дед был против, потому что моя мать была четвертым ребенком в семье и была безграмотной. Ей, как говорится, крупно повезло, что она вышла замуж за моего отца, да только я редко видел ее счастливой. Она всегда была тихой, с усталыми глазами и безропотной. Один раз я только слышал, как она попросила у отца разрешение, когда мне было лет десять, чтобы я подержал в руках книгу, привезенную им с ярмарки.
– Роди, пусть Иларий подержит книгу, ничего плохого не будет, он ведь ребенок, ему интересно, – сказала она.
Отец, пребывая тогда в хорошем расположении духа, согласился, да и то ненадолго, вскоре он нахмурился и забрал книгу, пояснив, что нечего глазеть на то, чего не понимаешь. Наверное, тогда мои глаза заблестели неприлично ярко, и он испугался, что я могу заразиться каким-то книжным непослушанием, даже не умея читать, или у меня разовьется столь бурная фантазия, которая повредит моему становлению в настоящие пастухи.
Даже лицом я не походил на отца: у меня были светлые, тонкие волосы, голубые глаза и бледная кожа, как и у матери. Единственное, что я взял от него – это высокий рост. Я был очень длинным и худым, как жердь, что давало брату вечный повод для насмешек.
Дождь сильнее забарабанил по крыше и окнам.
– Завтра дороги размокнут, – сказал отец, – как бы на лошади проехать, а то придется пешком идти.
– А мы можем завтра не пойти туда? – спросил брат.
– Мы должны ходить в церковь. Я уже об этом говорил. Хватит того, что все и так думают, что мы живем, как отшельники. Люди должны знать, что мы такие же как и все. А что
