Это был Рис Мудрый — в памяти пожирателя душ сохранилось воспоминание и об этой тоже не совсем удачной попытке.
Рис сломал ногу, упав со скалы, на которую пытался взобраться, и был без сознания, когда пожиратель душ нашел его. Он изменил его тело, но не до конца, потому что Рис в какой-то момент очнулся и смог убежать.
Пожиратель душ преследовал его, и он бы его догнал, но наступило утро, и ему пришлось рассеяться, прячась от жесткой неудобоваримой для него энергии солнца. Поэтому трансформация Риса получилась неполная, о чем пожиратель душ до сих пор сожалел.
Может быть, именно поэтому Рис, став королем, принял закон, по которому любой человек, отличающийся внешне или внутренне от других, должен был провести ночь в долине?
Возможно, он сделал это в благодарность пожирателю за то, что приобрел какие-то способности, которые позволили ему впоследствии стать королем. А может быть, просто пытался откупиться от него, боясь, что тот все равно его когда-нибудь найдет, чтобы завершить то, что начал?
И вот через много лет после смерти Риса Мудрого Врон стал этой платой.
Только в отличие от Риса Врон совсем не мог двигаться, и пожиратель душ мог на этот раз сделать с ним все, что хотел. Они оба были спрятаны от солнца каменной плитой, времени у пожирателя душ было много, он мог не распадаться на свои тени, прячась от солнечных лучей, и мог не бояться, что Врон убежит.
Может быть, в этом и состоял план Риса Мудрого? Гадалка как-то обмолвилась, что тот был провидцем и что именно он собрал вокруг себя тех, кто был способен предугадывать будущее, создав клан предсказателей.
Конечно, если бы Врон мог, он бы обязательно попытался сбежать, как и Рис, хоть и не очень хорошо представлял, каким образом ему удалось бы это сделать.
Выбраться из ямы было невозможно, плита плотно перекрывала отверстие, в которое он провалился, и находилась она слишком высоко, чтобы до нее можно было дотянуться.
И кроме того, несмотря на то что пожиратель душ излечил позвоночник и колено, Врон все равно не мог двинуться, потому что тот как-то сумел заблокировать часть его нервной системы, той, что управляла двигательными функциями.
Но Врон мог дышать, хоть и не полной грудью, его сердце билось, прокачивая кровь по всему телу, у него текли слезы, и он был способен мыслить и понимать, что с ним происходит, и мог чувствовать боль. И это было особенно горько: быть запертым в своем собственном теле…
Боль понемногу становилась более терпимой, пожиратель душ отодвинулся от него, снова забиваясь в самый темный угол, и Врон провалился в тяжелый сон, наполненный кошмарами.
Скоро он проснулся, услышав голоса людей. В долине все еще продолжались его поиски, люди бродили вокруг, он слышал их шаги и голоса, но не мог дать им знать, что он находится здесь. Его голосовые связки ему не подчинялись.
Врон даже услышал голоса своих отца и матери, они тоже искали его тело, как и другие жители деревни.
Из разговоров жителей между собой он понял, что его смерть была для всех уже свершившимся фактом, а то, что его тело не было найдено, ничего не меняло. Они считали, что он просто нашел какое-то укрытие, в котором сейчас лежал высохшим безжизненным трупом.
Скоро он перестал слышать голоса, жители деревни ушли из долины, а Слипа и Грота в наказание оставили еще на одну ночь дежурить у выхода. Врона это немного позабавило, но ненадолго. Пожиратель душ снова повис над ним.
На этот раз все было иначе. Тело Врона сначала затряслось мелкой дрожью от макушки до пяток, испытывая жуткий холод, доходящий до костей, потом ему стало жарко, пот выступил по всему телу, стекая со лба и заливая глаза, которые почему-то теперь никак не закрывались.
Врона это удивило: за два дня он не выпил ни глотка воды, а влаги в его теле, оказывается, осталось довольно много, если судить по тому, что он был совершенно мокрым от выступившего пота.
Потом жар исчез, и он снова почувствовал холод, идущий изнутри, кожа похолодела и покрылась пупырышками.
Затем исчезло и это ощущение, тело снова затряслось сначала мелкой дрожью, потом крупной. Ноги сами по себе, без его участия, стали сгибаться и разгибаться, а все его тело выгибалось так, что казалось, что позвоночник вот-вот не выдержит и снова сломается.
Руки дергались и подпрыгивали, пальцы сжимались и распрямлялись до треска в суставах. А потом опять нахлынула боль, она прокатилась по всему телу сверху донизу и сконцентрировалась в голове. На этот раз Врону повезло: его мозг не выдержал, и он потерял сознание.
Когда он очнулся, света в яме больше не было. Он вращал глазами, пытаясь увидеть, где находится пожиратель душ, и вдруг с удивлением сообразил, что может двинуть головой, а потом почувствовал, что и все тело снова подчиняется ему.
Врон перевернулся на живот, испытывая странное ощущение чуждости, тело слушалось его, но как-то совсем по-другому, словно ему требовалось время, чтобы понять, что же он от него хочет.
Он попробовал встать на ноги, после третьей попытки ему это удалось, и в голове сразу помутнело от слабости.
Врон стоял, покачиваясь на ватных слабых ногах, вглядываясь в темноту и привыкая к новым ощущениям в своем теле. Темнота перед глазами стала меняться, она стала серой, потом светло-серой, и он вдруг обнаружил, что легко различает каждый камешек, каждую пылинку, каждый стык каменных плит в стене.
Еще он с удивлением понял, что пожирателя душ в яме нет.
В нише, рядом с которой он пролежал все это время, он увидел останки человеческого тела, завернутого в саван.
— Я — живой, — произнес Врон, удивленно прислушиваясь к своему голосу — голос был каким-то хриплым и невыразительным. Потом он закашлялся и долго выкашливал что-то из себя, сплевывая под ноги, затем прополоскал рот водой, которая была все так же невыносимо горькой, и снова сел на пол: он был еще слишком слаб, чтобы двигаться.
— А ты, Рис, мертв, — произнес он, со странным удовлетворением разглядывая высохшие человеческие останки. Это мог быть и не Рис, но сейчас Врону хотелось думать, что мертвое тело это и есть тот самый король, отправивший его сюда.
Он с любопытством осмотрел свое тело, чтобы увидеть те изменения, которые произвел в нем пожиратель душ, но ничего не заметил — оно было прежним, почти тем, каким он его помнил. Разница, конечно, была: он сильно похудел за эти дни, мышцы изменились, стали более жесткими, и их стало значительно меньше.
Немного отдохнув, он еще раз попробовал встать, и на этот раз это далось ему значительно легче. Пошатываясь на нетвердых ногах, он обошел яму, вглядываясь в каждый темный угол. Он убедился, что пожирателя душ в яме не было — должно быть, тот рассыпался на тени и таким образом сумел выбраться из ямы.
Врон глубоко вдохнул в себя воздух, наполненный мелкой пылью.
— Я должен отсюда выбраться, — сказал он задумчиво. — Или я умру здесь, на этот раз от голода.
Он снова обошел яму, трогая стены — они были выложены из крупных камней, которые он вряд ли смог бы вытащить. В одном месте его рука наткнулась на мягкую сырую глину; здесь из стены выпало несколько мелких камней, и в образовавшуюся дыру посыпалась земля, сложившаяся в небольшой холмик на полу.
— Похоже, это единственный путь наружу, — сказал он. Голос его неприятным скрежетом отозвался от стен. — Мне придется копать ход на поверхность. Если мне повезет и не придавит землей, то, может быть, я сумею вылезти отсюда. — Голос его был по-прежнему хриплым и звучал как-то странно.
Врон вздохнул и, разрыхляя землю ножом, стал копать. Он до сих пор до конца не понимал, что с ним произошло, его мозг находился в каком-то блаженном отупении и не мог связно мыслить.
Он не чувствовал времени, голода, жажды и боли в окровавленных руках — он вообще ничего не чувствовал. Иногда ему казалось, что его больше не существует и это странное согбенное существо, ожесточенно копающее землю, совсем не он, а кто-то другой.
Земля несколько раз обваливалась, почти полностью засыпая его, но он выбирался и начинал все заново. Иногда он натыкался на огромные камни и терпеливо окапывал их, чтобы пробраться дальше.
А потом, когда на него в очередной раз обвалились земля и камни, он судорожно задергал всем телом и вдруг почувствовал прохладный ночной воздух долины. Он стряхнул с себя землю и встал на твердую каменистую почву.
Светили звезды, а в середине долины колыхался темный шар пожирателя душ. Врон грустно усмехнулся и пошел к выходу из долины. Благодаря своему новому зрению он издалека увидел отсвет костра высоко вверху, в скалистом проходе, и двух человек, сидящих около него.
Это были Грот и Слип, они о чем-то говорили, но сразу замолчали, услышав его шаги.
— Стой, — услышал он голос Грота. — Кто ты? Врон пожал плечами.
— Это я, — сказал он.
— Кто ты? — требовательно спросил Слип, вскидывая копье.
— Врон.
