– Тем не менее, мы пытались, – ответил Такер.
– Мы даже потеряли Бахмана. Разве этого недостаточно?
– Не для них, – сказал Такер.
– Железная Рука, – сказал Ширилло. Они прижались слишком сильно к наружной части дороги: сосновые сучья скребли по крыше как длинные отполированные ногти, а рессоры пели как плохой альт.
– Железная Рука? – спросил Харрис.
– Так обычно называл их мой отец, – сказал Ширилло, не отводя глаз с дороги.
– Мелодраматично, не так ли? – спросил Такер.
Ширилло пожал плечами: «Мафия сама по себе – не степенная и рассудительная организация; она такая же мелодраматичная, как дневная мыльная опера. Они всё время проигрывают сцены прямо как в дешёвых фильмах: убирают конкурентов, избивают владельцев магазинов, которые не хотят платить за охрану, используют зажигательные бомбы, шантажируют, распускают слухи о детях в школе. Мелодрама не делает их менее реальными».
– Угу, – сказал Харрис, бросая тревожные взгляды в заднее окно, – Но не могли бы мы поехать чуточку быстрее, как думаешь?
Дорога понемногу повернула на восток и сузилась так, что огромные сосны и изредка вязы и берёзы стали ближе – как покровители пьесы, последний акт которой игрался без отдыха и достиг кульминации. Внезапно дорога снова соскользнула вниз, а пыль стала влажной и превратилась в толстый слой грязи.
– Где-то поблизости подземная река, – сказал Такер.
От основания возвышенности дорога шла понизу на протяжении ста ярдов[16], где начинался другой склон. Вот здесь, укрытый нависающими деревьями и расположенными по бокам тысяче-слойными стенами глинистого сланца, «додж» уперся, кашлянул, грохотнул как Демосфен[17], изрыгающий изо рта камни и утерявший последнюю грацию.
– В чём дело? – спросил Харрис.
Ширилло был не так сильно удивлён, так как ожидал этого через некоторое время. Тем не менее, он был удивлён по-своему. «Бензобак был пробит, когда мы свернули на грязную дорогу», – сказал он им. «Я наблюдал, как индикатор мало по малу падал последние полчаса – это указывало на то, что отверстие маленькое – но я не видел никакого смысла заставлять всех нервничать до тех пор, пока мы не стали на самом деле пусты».
Они вышли и стали в узкой долине, где очертания утреннего раннего тумана все еще гнало медленно ветром сквозь деревья – призрак без дома.
Харрис повесил пулемёт через левое плечо, на чёрном кожаном ремне, и сказал: «Ну, дорога чертовски узкая для того, чтобы они могли проехать вокруг «доджа». Так что если нам нужно идти, то пошли».
Такер сказал: «Мы не собираемся идти так далеко, когда они прямо за нами на хорошей машине», – его тон не оставлял пространства для дебатов. «Мы заберём у них этот «мустанг».
– Каким образом? – спросил Ширилло.
– Ты увидишь через минуту, – Он пробежал вокруг носа «доджа», открыл водительскую дверь и кинул дробовик на сиденье. Он выкинул их резиновые маски на дорогу. Сняв машину с ручного тормоза, он перевёл коробку передач в нейтральное положение. – Вы двое становитесь сзади и толкайте, – сказал он.
Они заняли противоположные концы заднего бампера, а Такер подпёр плечом дверную раму и медленно двигался вперёд, держа одну руку на руле, предохраняя машину от вклинивания в глинистый сланец, который подходил близко с обеих сторон. В том месте, где дорога начала идти вниз, Такер схватил дробовик и отпрыгнул с пути. «Отпускайте её!».
Ширилло и Харрис стояли сзади и смотрели, как чёрная машина громыхала неуклюже вниз первые несколько ярдов нисходящего склона. Когда наклон стал круче, машина набрала скорость и подалась влево. Она ударилась о глинистую стену, полетели искры, заскрипела, пошла вправо, как животное, ищущее убежище, стукнулась о другой каменный склон, заскользила боком, когда склон резко пошёл вниз, её подбросило на ямке, которую они не могли уже разглядеть сверху. Её начало разворачивать, как будто этого было достаточно, и она собиралась вернуться обратно на возвышенность, затем она грациозно перевернулась с сильным грохотом, который ударил по ним как волна. Она проскользила ещё двести футов перед тем, как остановилась, её шасси смотрело на них.
– Борцам за охрану окружающей среды это понравится, – сказал Ширилло, – Мы начали сегодня свою собственную войну на автомобилях – и потеряли целых три меньше, чем за час.
– Ты хочешь, чтобы они думали, что мы попали в аварию? – спросил Харрис. Когда Такер кивнул, он сказал: «Что на счёт наших следов в грязи?»
– Мы будем надеяться, что они их не заметят. – В полумиле за ними стал слышен равномерный гул двигателя «мустанга». Такер поднял маски и раздал их, нацепил свою. – Двигайте задницами, – сказал он. – Становитесь с краю дороги, вдоль стены – так следы, идущие вниз, не будут бросаться в глаза. Вдоль склона достаточно рассыпчатой глины, чтобы скрыть их. – Он сорвался с места, остальные следом за ним, кусок сланца сдвинулся под ними, мокрый и скользкий. Такер дважды подумал, что он мог сорваться, но он сохранил равновесие, побежав быстрее. Происходило это перед прибежищем перевёрнутого «доджа» в тот самый момент, когда «мустанг» показался на возвышенности.
– Что теперь? – спросил Харрис. Он снял с плеча пулемёт.
Такер посмотрел вдаль с холма, который был за ними, увидел, что сланец значительно сужается с обеих сторон только лишь на протяжении короткой дистанции впереди. «Успокойтесь и повторяйте за мной», – сказал он и пошёл быстрой утиной походкой.
Когда они дошли до точки, где могли уже разогнуться, так как склон на протяжении всего пути вниз их уже полностью скрывал, Такер оглянулся назад, чтобы посмотреть, насколько их видно сверху. Ему не было видно дорогу, находившуюся выше перевёрнутого «доджа»; хорошо, это давало право предполагать, что их не будет видно тоже. Он отправил Пита Харриса налево, оставил Ширилло с собой, забрался на небольшое возвышение, соскользнул, расцарапав колено о выступающий край сланца, игнорируя вспышку боли. Когда они были в лесу, который примыкал к дороге, он посмотрел через дорогу и позвал Харриса, который посигналил пулемётом в ответ. С осторожностью они проделали путь обратно к месту, где перевернулся «додж», по краю стен из сланца и посмотрели вниз.
«Мустанг» был припаркован двадцатью футами[18] выше крушения, двери открыты. Двое мужчин, которые, должно быть, вышли из него, двигались осторожно к «доджу», с пистолетами в руках.
– Не двигаться, – сказал им Такер.
Они были паиньками, так как их застали врасплох, и послушались.
– Отсоедините обоймы от своих пистолетов, но направляйте их при этом в землю. Вы под ударом с обеих сторон дороги.
Двое мужчин сделали то, что им было сказано, неохотно, но с несомненной покорностью профессионалов, которые понимали, что они загнаны в угол. Оба были широкоплечими, одеты в лёгкие летние костюмы, которые выглядели так, как будто не принадлежали им. Гориллы. Образно, но также и буквально. Они бы лучше смотрелись в зоопарке, ограждённые от посетителей железной решёткой.
– Сейчас, – сказал Такер, – посмотрите на меня.
Они посмотрели вверх, прикрывая глаза от яркого неба, перекосившись от вида дробовика.
– А сейчас посмотрите через дорогу.
Они повернулись, как единое целое, уставились на Томпсон в руках у Пита Харриса. Такер не видел их лиц, но он знал, что это точно произвело на них впечатление, так как видел, как вытянулись их плечи в инстинктивном желании наклониться и бежать.
– Теперь бросайте своё оружие сюда, – сказал он им. Когда он засунул оба пистолета за пояс, то указал на заляпанный грязью «мустанг» и спросил: «Кто был за рулём?»
– Я, – сказала та горилла, которая была выше. Она сжимала обе руки в карманах брюк как обиженный ребёнок и смотрела вверх на Такера из-под бровей, ожидая того, что будет дальше.
– Ты хороший водитель?
– Я думаю, что да.
– Кто из вас лучше?
Мужчина, который не был за рулём, указал на того, который был за ним, и сказал: «Он. Он возит мистера Баглио, когда…»
– Достаточно! – водитель сомкнул челюсти.
Мужчина пониже побледнел и замолчал. Он посмотрел на Такера, затем на своего партнёра. Он потёр свой рот, как будто хотел вычеркнуть то, что уже сказал.
– Садись обратно в «мустанг», – сказал Такер водителю, – и поставь его прямо перед «доджем».
– Зачем? – спросил водитель.
– Потому что, если ты этого не сделаешь, я тебя убью, – Ответил Такер. Он улыбнулся. – Достаточно для тебя?
– Вполне достаточно, – сказал водитель, направившись к «мустангу».
Такер сказал: «Не пытайся уйти из поля зрения. Этот джентльмен разнесёт машину до того, как ты сможешь проехать десять футов[19]». Второй горилле Такер сказал: «Повернись к стене. Не стой на пути и веди себя хорошо».
– Вы не смоетесь на ней, – сказала горилла. Очевидно, тем не менее, он понимал, что они это собираются сделать. Его шероховатое, с выдающейся нижней челюстью, лицо было покрыто больше, чем отпечатком поражения; выражение это сильно выдавало. Он был одним из тех, кто чувствует себя неуверенно до тех пор, пока не дотянется своими руками до врага. На таком же расстоянии он ощущал сильно униженным.
