Кажется, ему дали белый билет. За границу с таким клеймом Кирилова уже не выпустили бы, но Валерка не отчаивался и успокаивал своих иностранных подружек:
– Ничего, въеду в Европу на танке.
Надо отдать ему должное – он вообще никогда не отчаивался.
Тем временем собранные под флагом рок-клуба босяки вовсю готовились к рыцарскому турниру. На носу был Второй фестиваль (Первый, пробный, прошел в 1983-м), все понимали важность предстоящей клоунады. Каждая команда подыскивала себе какой-нибудь костюм и фокус, короче, все из кожи вон лезли. Каким-то образом «Джунглям» удалось заполучить пыльный зальчик на Выборгской стороне, там, посреди ломаных стульев, в муках рождалось наше предстоящее выступление. Отряскин внимательно прислушивался к тому, что поделывают конкуренты. «Аквариум» уже тогда записал несколько недурных магнитофонных альбомов. Из песен нам нравились «Музыка серебряных спиц» и «Время Луны». «Мальчик Евграф» вообще считался шедевром. А наш лидер все размышлял, мучился, морщил лоб и наконец объявил: концептуальность – вот что всем нам нужно. Необходимо связать выступление одной нитью.
Я согласился на роль чтеца и набросал текст. Идея состояла в следующем: перед каждой композицией зачитывается некий литературный отрывок, привязанный по смыслу к той или иной песне. В начале списка утвердили наше с Отряскиным совместное творение – «Музыку».
На репетициях лидер расходился не на шутку: прилипая к гитаре, он готов был импровизировать часами. Стоило ему только подобным образом начать медитировать (уход в себя, полное отрешение от мира, нещадное терзание струн), и все мои робкие надежды на то, что все-таки мы сумеем родить пару-другую хитов в доступном народу стиле, таяли как дым.
Эти длинные гитарные пассажи, разорванность ритма, а иногда и откровенная какофония приводили меня в отчаяние.
Зато никто в Питере больше так не играл.
Посовещавшись, мы решили показать программу Фоме с Мурашовым. Балбесы пришли в восторг.
Вскоре власти дали окончательную отмашку – соревнование городских сумасшедших началось.
Нет нужды описывать помещение театрика, в котором уместился рок-клуб (о том месте уже много рассказано). У меня сложилось впечатление, что на первый полноценный смотр местных рок-н-ролльных сил (прошлогодний, Первый фестиваль не в счет) прибыли исключительно критики. Шла отчаянная жестикуляция. Все вокруг потягивали из фляжек и пивных бутылок и бросались фразочками типа: «Эти играют в стиле “Джетро Талл”. Посмотрим-ка, что вый дет у чуваков». Или: «Жалкая подделка под Марка Болана! Конечно же, не прокатит». Тем не менее почтеннейшая публика ожидала если не чуда, то праздника, подобного бразильскому карнавалу.
Проблемы за кулисами множились. Дело было не столько в профессионализме групп, сколько в допотопном микшерском пульте, который стоял в центре битком набитого зала. Вокруг надгробной плиты с тумблерами и реостатами шла нешуточная суета. Судьба команд сразу же оказалась в руках тех, кто пытался хоть как-то настроить звук. Разумеется, каждая рок-банда имела собственного звукорежиссера. В итоге около двадцати человек толклись на одном месте и советами доводили друг друга до умопомешательства. Стоит ли упоминать, что качество аппаратуры традиционно оставляло желать лучшего. Подобное обстоятельство, помноженное на естественное волнение артистов, которых за любой промах освистывали добрые зрители, часто давало в итоге такую дичь, что за голову впору было хвататься.
Действо началось – под нескончаемый шум и вопли толпы. Весьма живо отстрелялись «секретчики». В одинаковых костюмчиках и красных галстуках, они вовсю острили и вели с залом непринужденный диалог. Доморощенная битломания явно набирала обороты. Песенки типа «Арины-балерины» уже повсюду крутили в барах и кафе, ребятам удалось обзавестись собственным стадом поклонников.
Перед нами важно проследовали на сцену какие-то впечатляющие рокеры: банданы, кожаные куртки и прочее. Видно, отрепетировали они все свои трюки до автоматизма, а теперь готовились их показать. Солист, подогнув ноги, важно уселся на сцену – первая находка режиссера! Зал напрягся. Но пультом, судя по всему, овладел совершеннейший олух: выступление сопровождалось оглушительным микрофонным свистом – ни слов, ни музыки. После того как осыпаемые насмешками аутсайдеры наконец-то догадались убраться, настал черед «Джунглей».
Отряскину и К° здорово повезло: наш оператор оказался настоящим цербером. Он был настолько свиреп, что за время выступления никто из консультантов так и не решился дотронуться ни до одного тумблера, в противном случае любой, даже самый робкий советчик был бы разорван на тряпки. В резуль тате звук получился весьма сносным и («Джунглям» в тот вечер благоволило само небо) не только переволновавшийся Отряскин, но и ни один микрофон ни разу не дали петуха (что касается микрофонов, эти подлые твари кого угодно могли тогда подвести в любую минуту).
Мы «сварили свой суп» на едином дыхании: я разглагольствовал, ребята в поту и в мыле играли как бешеные.
Под одобрительный свист и крики каких-то здорово набравшихся хиппи группа удалилась за кулисы и долгое время бродила посреди брошенных матрацев и различных технических приспособлений, приходя в себя.
«Странные игры» запомнились мигалкой, прикрепленной к спине одного из участников. Сцена время от времени заливалась зловещим милицейским светом – хорошо еще, что сирена не выла.
«Тамбурин» Владимира Леви был прекрасен. Не знаю, где он набрал такое количество интеллигентов, а главное, как решился их вывести на это торжество гласности, больше напоминавшее самосуд. Со сцены гремело хорошо мне запомнившееся:
Пора! Пора! Мы покидаем этот край…
Пора. Пора. Пора…
Следом выскочили разухабистые девицы, и, что больше всего заставило зал реветь от восторга, одна уселась за барабаны и молотила так, что все остальное казалось лишь приправой.
Группы сменяли друг друга, колонки дрожали от напряжения, словно породистые собаки. Звук удавалось настраивать все чаще. Наряду с откровенной халтурой порой проскальзывало и что-то действительно стоящее. Наконец «Аквариум» выложил «Рок-н-ролл мертв». Публика бесновалась. Отряскина уже отловили какие-то ушлые московские журналисты, фотосессия шла полным ходом, праздник все-таки удался.
Выступление в «Крупе»После было еще одно выступление – в ДК имени Крупской. Ребят встречали аплодисментами, но меня как чтеца здесь ждал полный провал: стоило только начать, зрители взвывали, словно их потчевали крутым кипятком.
За кулисами разминался перед выходом Борис Борисович Гребенщиков – во френче, в сапогах, – вылитый Керенский. Его мимолетно брошенный на меня взгляд был воплощением сарказма. Я чувствовал себя полным ничтожеством.
Из всего этого пришлось сделать выводы.
Первое – нового «Пинк Флойд» (на что я до этого все еще тайно надеялся) из «Джунглей» не получится: Отряскин нацелился на другие высоты.
Второе – как члену группы мне пора с вещами на выход. Что совсем не означало окончания моей дружбы с музыкантами.
Наоборот, все только начиналось.
В филармонической каморке один за другим появились Кинчев, Башлачев и Курехин.
КинчевОтряскина в тот вечер где-то носило – гость, как водится, его дожидался, в нетерпении расхаживая по Андрюхиной комнатке. Два холерика, мы сразу нашли общий язык, прежде всего добрым словом помянув то золотое времечко, когда оба выступали на сельских танцах – я в Рощино, Кинчев где-то в Подмосковье.
Узнав, что я, ко всему прочему, пробую себя в литературе, Костя не на шутку воодушевился, тут же схватил отряскинскую гитару и пропел эксклюзивом пару своих новых песенок. Советской власти, надо сказать, от него здорово доставалось.
Он уже тогда снимался в фильме. Картина называлась «Взломщик».
Достаточно было взглянуть на Кинчева, чтобы больше не сомневаться – лидер только что появившейся «Алисы» многим вперед сто очков даст. Его фронда просто поражала. Если я относился к власти с легкой прохладцей барина, то он ее просто ненавидел. Москвичи в этом плане вообще отличались особой лютостью: тот же Кинчев мог, совершенно не боясь, такое выдать…
Не знаю, запомнил ли он меня, но я уж точно его запомнил.
Как и Сашу Башлачева.
БашлачевСлава богу, хоть один из нас не подражал ни Дэвиду Боуи, ни «битлам»! Саша пришел откуда-то из глубинки, из какого-то северного городка, там он, кажется, некоторое время работал журналистом. И прочитал нам свои стихи. Несмотря на лихорадочную бодрость нашего нового гостя, провинциальный комплекс в нем все-таки чувствовался. В Питере он мыкался по съемным комнатам. Но держался с достоинством. Он сразу же пригласил нас с Отряскиным на свой квартирный концерт. Там Башлачев спел среди прочего и «Грибоедовский вальс» – балладу про шофера Степана Грибоедова, который вообразил себя Наполеоном. Эту песню я хорошо запомнил.
