Однако его ожидала новая напасть, и у порога ординаторской хирург увидел ту, встретить которую меньше всего хотел.
– Здравствуйте, Александр Валерьевич… – проговорила незаметно подошедшая к нему (подкравшаяся, как подумал сам Полудин) дочь Орфеевой.
Ординатор холодно кивнул в ответ. Приниженные интонации этой девицы вызывали у него приливы желчи. Малахольная залепетала:
– Нас к вам отправили из поликлиники, у мамы опять открылся свищ… Может быть, вы могли бы…
– Все подобные вопросы, – оборвал ее Полудин, чеканя металлические слова, – только через заведующего. – И хлопнул перед носом у девчонки дверью – невелика птица. Да и сумма в давешнем ее конверте оказалась слишком тривиальной, чтобы купить расположение хирурга.
Вот только, выместив зло, Александр Валерьевич не почувствовал облегчения. Напротив, им овладела тревожная рассеянность, так что под конец дня он даже не заметил, как вписал анализы Бирюкова в историю болезни Лебедева. И Полудину пришлось остаться допоздна в больнице, чтобы переписать историю набело (чего Александр Валерьевич не делал со времен интернатуры, когда старшие коллеги таким образом учили его аккуратности), а на следующее утро – униженно обивать пороги сослуживцев нынешних, заново собирая их печати и подписи.
Когда было покончено с бумажными делами, злой и не выспавшийся ординатор возвратился наконец к заботам о своих стационарных пациентах. И направлялся от выписных листов к перевязкам, когда, проходя по коридору, увидел в рекреации работающий телевизор. На диване под ним спал в ожидании матча дюжий детина Елдырин с прободением язвы, и Полудин задержался, неожиданно для себя заинтересовавшись репортажем. Привлекло его, заставив позабыть о безотлагательных делах в разгар трудового дня, странное и жутковатое совпадение.
«…с некоторых пор двадцативосьмилетний Артем Сидоркин, – сообщал голос за кадром, пока на экране ученые мужи в белых халатах наигранно глазели на рентгеновские снимки, – начал чувствовать ужасные боли в груди. После того как он обратился к врачам, те диагностировали злокачественную опухоль на одной из последних стадий. Но решили все же попытаться прооперировать молодого человека, без особой, впрочем, надежды на успех. Однако случилось нечто невероятное – когда хирурги добрались до грудной клетки пациента, они увидели еловую веточку в легком. Объяснить ее появление там довольно сложно, единственная возможная версия: Артем вдохнул вегетативную почку, когда проходил по хвойному лесу и решил понюхать еловую ветку. Похожий случай произошел в 2007 году, когда китайские врачи, прооперировав десятимесячную китаянку, у которой были проблемы с дыханием, обнаружили небольшой пучок травы, проросший из семечка».
«Что за чертовщина…» – в который уже раз подумал ординатор.
Казалось, повсеместно сквозь людей росли деревья.
«О, если б прорасти глазами, как эти листья, в глубину…» – некстати вспомнились Полудину есенинские строки, ныне приобретавшие зловещий смысл: на медицинском поприще любое «прорастание»5 не доводило до добра, напротив – быстро сводило в могилу. У ординатора неприятно засосало под ложечкой, кольнуло в средостении, словно и у него в груди готовилось вырасти что-то новое, нежданное и неуместное…
Тем временем кадр сменился: диктор в интерьере новостной студии, оторвав от листков на столе взгляд, полный плохих предчувствий, зачастил: «Эпидемия вируса гриппа H3N4 угрожает приобрести планетарный масштаб. По словам ученых, врожденной невосприимчивости против нового штамма среди людей не существует вовсе, что, при условии перерастания очагов эпидемии в пандемию, может носить катастрофический характер…»
– Милок!
Полудин вздрогнул: подле него стояла и дергала за рукав желтушная девяностолетняя Киренкова – худенькая и низенькая, как ребенок. В первое хирургическое старушку вчера ночью пристроил терапевт из приемного, за что Полудин ему спасибо не сказал бы – и так ломились все палаты.
– Бабуля! – наклонился Полудин к жеванному временем личику старушки, на всякий случай повышая голос. – У вас железодефицитная анемия. Вам лежать надо!
Киренкова и впрямь казалась призрачной: того и гляди, опадет с нее сухой шкуркой износившееся тельце, и воспарит бабушка к небесам вопреки всем законам аэродинамики. Но выцветшие глазки на дряблом старушечьем лице светились радостно и бойко: проблема распада эритроцитов Киренкову явно не тревожила.
– Доктор, а где ваша медсестричка? – заулыбалась она беззубым ртом, и Полудину осталось лишь спросить:
– Которая?
– А хорошая такая, без халата только, в сарафане. Она, как со мной посидела часок, у меня все как рукой сняло. И у соседки моей, Марьи Федоровны – враз давление спало, вот те крест! Рука у нее легкая, доктор. Надо бы эту девочку найти, я бы ее пирожком домашним угостила – мне тут невестка принесла…
Полудин усмехнулся саркастически, вспомнив, как пару лет назад отделение наводнили слухи о призраке самого святого Георгия, явившегося однажды ночью сразу в нескольких палатах и исцелявшего пациентов мановением руки. Тогда в чудо уверовали многие из младшего идейно слабого медперсонала во главе с суеверной кухаркой Алексеевной. Пациенты, коим посчастливилось воочию наблюдать явление святого, наперебой описывали его облик: мужественные черты лица и, главное, небесно-синие одежды, считавшиеся веским доказательством внебольничного происхождения чудо-лекаря, ибо все служащие первого хирургического носили зеленую форму. Однако Победоносцем оказался всего лишь психолог МЧС, работавший по технике ДПДГ6 с жертвами крупной автокатастрофы на Выборгском шоссе, доставленными в дежурившую той ночью больницу на Поклонной.
– Бабуля! – закричал ординатор Киренковой прямо в замшелое ухо, словно пытался докричаться в прошлое. – Это вам, поди, примерещилось. Нет у нас таких медсестер. Небось, к вашей соседке родственница приходила.
– Ась? – Сморщенная, как сухофрукт, рука Киренковой потеребила подключичный катетер, торчавший из-под ворота фланелевой пижамки.
Тут уж ординатор не выдержал – не слушая лепета старушки, взял ее под локоток и препроводил в палату.
Однако возле перевязочной его остановил радостный Брагин и косноязычно доложил, что нынче утром, после визита незнакомой медсестры без халата у него прекратилось выделение кала из дренажного отверстия. Когда же ординатору встретился в коридоре и лежачий Лебедев, чудесным образом поднявшийся с постели, и, вытащив из-за пазухи теплую мягкую шоколадку, стал упрашивать Александра Валерьевича передать ее безымянной девушке одетой вместо врачебной формы в платье и сотворившей с ним чудо, терпение у Полудина лопнуло.
«Напустили в больницу всякого сброда в неприемный час! – негодовал он. – Посторонние расхаживают по палатам как дома!»
Каково же было удивление хирурга, когда выяснилось, что посторонние не только разгуливали по отделению, но и проникали беспрепятственно в святая святых – ординаторскую, где позволяют себе сидеть вальяжно, закинув ноги на стол Александра Валерьевича и листая личные бумаги хирурга.
Именно так встретил Полудина молодой человек в дорогом костюме, когда ординатор отворил дверь врачебной комнаты.
– Анисин, что вы себе позволяете! – побагровел хирург.
Однако, увидев его, бессовестный посетитель ничуть не смутился.
– Александр Валерьевич, ну наконец-то! – радостно воскликнул он. – А я тут кое-что у вас на столе нашел. – И помахал в воздухе клетчатым листом бумаги, как две капли воды похожим на тот, что Полудин вытащил давеча из пасти чучела.
Держа страницу на вытянутой руке для пущего позерства, несносный визитер принялся декламировать:
– «Не бей, темнота, страхом не суши, кровь не гоняй, сердце не сжимай. Не растет камень, не поет рыба, забор цветом не цветет, по второму разу мертвец не умрет. Страхи дневные, страхи ночные, идите на заячьи тропы, на их норы, под их кусты. Пусть заяц лисы боится, от страха ему пусть не спится. Лиса пусть волка боится, от страха пусть ей не спится. Волк пусть медведя боится, от страха ему пусть не спится. А дьявол боится Бога. Иди, страх, от порога». Прямо целый зверинец. Заговорами балуетесь, доктор? Как-то не к лицу вам. Да и бросает тень на сияющий лик официальной медицины, – потешался Анисин, а Полудин, забыв гневаться на него, нахмурился недоуменно:
– Заговоры?
Михаил Андреевич кивнул:
– Ну да. А вы не знали? Ой смотрите, Александр Валерьевич, как бы вас кто не сглазил, порчу не навел… А я вот вам, пожалуй, сейчас тоже зубы заговаривать стану. Да вы присаживайтесь!
Полудин не сел – прислонился к стене, скрестив на груди руки: ну что ж, послушаем, мол. Подавив негодование, он вновь поразился наружности незваного гостя: как ни крути, то был необычайно красивый молодой человек, производивший, однако, неприятное впечатление замашками фигляра и злоязычного шута. Костюм, хотя и респектабельный, по-прежнему сидел на визитере криво, будто не по мерке сшитый.
