Огромная зала – людская. Полумрак. Слышен голос Базиля, он держит речь перед несметным количеством слуг – чувствуется дыхание толпы. БАЗИЛЬ получает явное удовольствие.
БАЗИЛЬ. Друзья! Все мы слуги, слуги необходимости. Мы скорбим о прошлом и с надеждой глядим в будущее. Настало время возрождения, время обновления, и я хочу, чтобы отныне мы не чувствовали себя слугами и господами. Мы – соратники, дело у нас одно, оно касается всех и каждого. Каждый вносит свою лепту – дабы поместье наше процветало и благоденствовало. А благоденствием я полагаю не только новейшие приемы сева и жатвы на наших бескрайних полях, не только изобилие дичи в наших огромных лесах, но и людское равенство, и почтение к труду, и уважение человеческой личности. То есть истинным благоденствием я полагаю справедливость. Разумна только та власть, которая, как в счастливой семье, основана на желании и потребности каждого. Друзья, мои, спасибо за радушный прием, за преданность и доверие. Я с нетерпением жду часа, когда мы объединим наши труды, и очень надеюсь снискать ваше уважение и любовь. Спасибо.
Приглушенные хлопки, несколько неуверенных, сдавленных восклицаний, шарканье многих ног.
Освещается часть людской. Стоят БАЗИЛЬ, ПИТЕР ДЖЕК и ХАНС ДЖОЗЕФ. Сбоку смутно виден огромный, во всю стену буфет – обиталище Патриса, дверцы буфета закрыты. БАЗИЛЬ пытается поднять слугу, стоящего перед ним на коленях.
БАЗИЛЬ. Нет, нет, встань, не надо. Я так рад вас всех видеть… И тебя, и тебя тоже…
Шаги ушедших стихают.
По-моему, все прошло как нельзя лучше, не правда ли?
ПИТЕР ДЖЕК (смущен). Да… Я думаю… слова вашей малости всем пришлись… по душе…
ХАНС ДЖОЗЕФ (смущенно бормочет). Да-да, все довольны…
БАЗИЛЬ. А некоторых я вспомнил, несколько смутно знакомых лиц, я хотел поговорить, но они мелькнули – и пропали, все разошлись сразу же…
ПИТЕР ДЖЕК. Робеют, ваша милость.
БАЗИЛЬ. А, вот еще знакомый человечек. Входи, не бойся. Пускай все знают, что со мной можно разговаривать запросто.
Жестом приглашает кого-то войти. Стремительно входит МАРИНА. Падает к его ногам.
Нет, нет, не надо. Встань, пожалуйста.
Смотрит на нее, стараясь вспомнить.
Так это… Да-да, я уверен, это – Марина!
МАРИНА (смеясь и плача). Да.
БАЗИЛЬ. Мы называли тебя Маришка-малышка. Такой я тебя и запомнил. А теперь – какая! Красавица… Да я и сам был немногим старше той малышки. Мы оба выросли, да? Ну будет, будет, не плачь.
МАРИНА. Мне так понравилась речь вашей милости.
БАЗИЛЬ. Марина, Марина… Ты и Питер Джек были моими самыми близкими друзьями. Мы ведь сохраним эту дружбу, верно? Ох, сколько воды утекло… У тебя, должно быть, муж, дети?..
ХАНС ДЖОЗЕФ. Марина – моя невестка, ваша милость.
БАЗИЛЬ. Ах вот оно что… Ты вдова Фрэнсиса Джеймса. Очень горько, что его нет больше с нами. Прими мое глубочайшее сочувствие.
Обращается к Хансу Джозефу.
Ты, кажется, говорил, что у Фрэнсиса сын?
МАРИНА. Да, ваша милость. У нас взрослый сын, Максим. Ему скоро девятнадцать.
БАЗИЛЬ. Я позабочусь о мальчике, можете на меня положиться. Будет моим егерем, как его дед когда-то. Хорошая мысль, а, Ханс Джозеф?
Хансу Джозефу явно не по себе.
Что ж, милая Марина, я счастлив вновь повстречать тебя. Тебе и самой никак не дашь больше девятнадцати?
ПИТЕР ДЖЕК. Марина, надо бы сказать его милости…
П а у з а.
ПИТЕР ДЖЕК молча спорит с Мариной.
МАРИНА (еле слышно). Скажи.
ПИТЕР ДЖЕК. Ваша милость, мы с Мариной обручены. И скоро поженимся.
БАЗИЛЬ. Какая прекрасная весть! Друзья моего детства! Я сам соединю ваши руки!
Входит ОРИАНА в сопровождении Мики.
Ориана! У Питера Джека с Мариной скоро свадьба! Первая свадьба в доме после нашего приезда. Надо устроить настоящий праздник. Начинается новая эпоха, новая, счастливая жизнь…
ОРИАНА. Базиль, я прямо не знала, где тебя искать…
БАЗИЛЬ. Дорогая, я думал, ты отдыхаешь.
ОРИАНА. Не могу я так отдыхать. Неуютно, страшно, Фредерик куда-то запропастился, я заблудилась, везде темно и ни души!..
БАЗИЛЬ. Все были здесь, в людской. Я произнес речь.
ОРИАНА. Потом мне встретился этот мальчик, но он так невнятно говорит – ни слова не понимаю. Хорошо хоть, сюда меня привел.
БАЗИЛЬ. Очень рад, что ты пришла. Это Марина, мы с ней друзья детства. Помнишь ее?
ОРИАНА. Нет, не помню.
МАРИНА. А я помню вашу милость.
ПИТЕР ДЖЕК подталкивает ее локтем, что-то шепчет.
Я хотела отдать…
Протягивает Ориане ключи.
ОРИАНА. Что это?
МАРИНА. Ключи от кладовых.
ОРИАНА. Но они мне не нужны. Я тут ничего не знаю. Спасибо, конечно.
Обращается к МИКИ.
Как тебя зовут?
МИКИ бормочет что-то нечленораздельное.
ХАНС ДЖОЗЕФ. Мики его звать, ваша милость.
Громко шепчет Мики.
Пшел вон!
ОРИАНА. Нет, не отсылайте его, он такой милый. Ну же, не бойся меня.
Манит Мики к себе.
БАЗИЛЬ. Ты права, Ориана. Отныне все страхи – прочь!
МИКИ подходит к ним, опускается на колени.
Нет-нет, вставай. Надо покончить с этими бесконечными поклонами и протиранием коленок. Как жаль, что ты не слышала мою речь, все были так тронуты, правда, Питер Джек?
ОРИАНА. Мики, ты тут работаешь?
МИКИ что-то бормочет.
ХАНС ДЖОЗЕФ. Поваренок он, ваша милость. Сиротка, найденыш. Отец Амброуз подобрал на церковных ступенях.
ОРИАНА. Да, чуть не забыла, заходил отец Амброуз. Такой загадочный. А чем так странно пахнет?
БАЗИЛЬ. Отец Амброуз! Надо и мне повидать старика!
ХАНС ДЖОЗЕФ. Это вещи наши сохнут, ваша милость.
БАЗИЛЬ. Питер, скажи, слуги по-прежнему религиозны?
ХАНС ДЖОЗЕФ. В такую пору в людской по всему полу лужи, сырость – снег-то тает. Вот и припахивает. Вы уж не обессудьте, неприятный запашок.
ПИТЕР ДЖЕК. Да, ваша милость.
ОРИАНА. Могу я попросить стакан воды?
МАРИНА. Ваша милость, к ужину накрыто, если желаете…
Выходит, повинуясь жесту Питера Джека.
БАЗИЛЬ. Ах, ну да, вот и сюжеты из Святого писания. С детства их помню. Видишь, Ориана?
ОРИАНА. Так могу я попросить стакан воды?
ПИТЕР ДЖЕК. Ваша милость, ужин…
ОРИАНА. Я прошу всего лишь стакан воды! Будьте так добры!
ПИТЕР ДЖЕК машет рукой Мики, тот выходит.
БАЗИЛЬ (все еще разглядывает картины). Есть настоящие шедевры!
ОРИАНА. Базиль, по-моему, у нас в комнате крысы.
Входит МИКИ с чашкой. Опускается на колени перед Орианой.
БАЗИЛЬ. Не смей так делать!
ОРИАНА. Ты красивый мальчик. Чудесные глаза. Пожалуй, я сделаю из него маленького пажа. Мне ведь нужен паж, правда, Базиль?
Обращается к Мики.
Ты не против?
ПИТЕР ДЖЕК. Ваша милость, он не знает, что такое паж.
ОРИАНА. Наряжу тебя в красивые одежды, стану ласкать и баловать. И мой маленький паж будет всегда при мне. Хочешь?
МИКИ что-то бормочет.
Что-что?
Вдоль задника ползет ПАТРИС, пытаясь незаметно пробраться в буфет. ХАНС ДЖОЗЕФ негодующе фырчит и норовит пнуть его ногой.
БАЗИЛЬ. Эге, Ханс Джозеф, не надо! Кто этот несчастный? Да будет тебе, уймись!
ХАНС ДЖОЗЕФ. Он не слуга, ваша милость. Не наш он. цыган. Дармоед и ворюга.
ПАТРИС прячется за буфет, выглядывает из-за дверцы. БАЗИЛЬ, а за ним остальные подходят ближе. Луч прожектора высвечивает буфет.
БАЗИЛЬ. Цыган… Да-да, помню, у нас всегда зимовали цыгане.
ХАНС ДЖОЗЕФ. Верно, ваша милость. Летом они на простор подаются, на кочевье, а как холода ударят, жмутся к большим домам. В каждую щель лезут, точно крысы, и тащат все – прямо из-под носа. Гони не гони – без толку.
БАЗИЛЬ. Говоришь, они живут воровством?
ХАНС ДЖОЗЕФ. Святая правда. А этот из самых паскудных. Других-то мы, как поймаем на воровстве, сразу в кровь бьем. А этого еще ни разу за руку не схватили.
БАЗИЛЬ (развеселившись). Откуда ты знаешь, что он ворует?
ХАНС ДЖОЗЕФ. Должен же он есть. Не святым, чай, духом питается. Гляди, какой толстый.
БАЗИЛЬ. Эй, цыган, покажись! О тебе говорим!
ПАТРИС выходит из-за дверцы, встает на колени перед Базилем.
Встань, встань, ты же мужчина! Как тебя зовут?
ПАТРИС. Патрис, если ваша милость не возражает.
Говорит с легким акцентом.
БАЗИЛЬ. И что ты делаешь в буфете? Прячешься?
ПАТРИС. Не прячусь я, а сплю, ваша милость.
БАЗИЛЬ. Спишь?
ПАТРИС. Сплю. Живу.
ОРИАНА (смеется). Он тут живет!
ХАНС ДЖОЗЕФ. Буфет-то старый, пустой, никто им не пользуется, вот цыган и устроил тут ночлежку. Но если ваша милость прикажет, мы его в два счета выгоним.
ПАТРИС. Я не один, ваша милость. Тут и Мики спит.
ОРИАНА. Мики, бедняжка, ты тоже живешь в буфете?
МИКИ снова бормочет.
Что-что?
МИКИ. На верхней полке.
ОРИАНА. На верхней полке…
БАЗИЛЬ и ОРИАНА смеются, ПИТЕР ДЖЕК усмехается. ХАНС ДЖОЗЕФ хмурится, ПАТРИС обворожительно улыбается. В Базиле он пока не уверен, зато в Ориане почуял возможную защитницу, непрестанно кивает ей и посылает чарующие улыбки.
Но там же очень холодно!
ХАНС ДЖОЗЕФ. Цыганам холод нипочем.
