Я даже рот разинула от удивления! Пойти в Асином платье!!! Конечно, мое тоже вполне приличное платьице, но Асино – это что-то необыкновенное.
Я помедлила секунду, как бы не поверив в серьезность такого предложения, и начала расстегивать молнию. Через несколько секунд я уже замерла перед зеркалом платье, а она надела мое. На лице ее скользнула улыбка – видно, это был последний штрих художника.
– Асенька! Ты чудо, ты волшебница!
Именно волшебница, сказочная фея, превратившая меня, бедную Золушку, в принцессу. Ася ничего не ответила, она поправляла перед зеркалом мое платье – со стороны оно мне показалось уродливым.
– А как же ты? – спросила я с сожалением.
– А никак, – бесшабашно ответила Ася, – Скоков меня в любом узнает и добавила: «Бывают случаи, когда не платье красит человека, человек платье».
Раздался звонок и мы поспешили в зал. Меня уже разыскивала Оля, а Асю Скоков. Я не заметила на его лице разочарования на его лице от того, что Ася переменила наряд. Он поцеловал ее в щечку и негромко сказал: «Асенька, ты как всегда оригинальна». Да, это был тот случай, когда человек украсил собой платье.
После небольшой торжественной части начались танцы. Ася оказалась права: давка, толкотня, мелькание лиц перед глазами. Короче, яблоку негде упасть, не то чтобы познакомиться с кем-то в такой суете. Сыграли один танец, другой танец, третий, а мы с Олей стояли затисканные в какой-то угол, незаметные и никому неинтересные. Я делала вид, что все идет как надо, что необязательно танцевать, а можно просто смотреть на других танцующих. Оля безмятежно улыбалась, наверное, тоже делала вид. Но через некоторое время все это мне надоело, я даже зуд како-то чувствовала в ступнях – так хотелось танцевать.
Посмотрела налево – группка девчонок, направо – тоже самое. Что за невезение – бабье царство, да и только, но как гласит известная пословица, под лежачий камень вода не течет, и я, подхватив Олю под руку, пошла поискать такое местечко, где есть кавалеры, хотя бы несколько. Короче говоря, отправилась на поиски приключений. И действительно, кто ищет, тот всегда найдет – навстречу нам, пробирались в толпе два парня, и один из них, блондин в пестром джемпере, наступил мне на ногу. Он шумно принялся извиняться, увидев, что я поморщилась от боли. – Простите, я не видел. Наверное, из-за меня вы не сможете танцевать.
Я презрительно посмотрела на него. Вероятно, мой взгляд был достаточно красноречив, так что блондин скомандовал другу: «Гарик, потанцуем с девочками.» И блондин протянул руку мне, а Гарик, высоченный тип в джинсовом костюме, пошел танцевать с Ольгой.
Нелепо было даже предположить, что я не смогу танцевать – музыка и ритм движений тут же захватили меня. Хорошо, что мы с Олей не остались в темном углу.
Блондин тут же вступил в разговор. Он поведал, что зовут его Фред, они с другом учатся в Корабелке, оба ленинградцы, но снимают квартиру, так как родители надоели со своими нотациями.
Я ответила на все его вопросы: да, учусь на 1 курсе, да, в финансово – экономическом, да, мы с подругой ленинградки, но я живу у тети. На вопрос Фреда, где мои родители, ответила, что их нет, и постаралась придать лицу трагическое выражение. Очевидно, мне это удалось – Фред перевел разговор на другое, а именно на мою подругу Ольгу. Я не жалела красок и слов, расхваливая ее.
А фантазия моя была столь безгранична, что скоро я сделала Олиного папу академиком, Олину маму отослала за границу (вот бы она удивилась!), их старенький «Москвич» превратила в новехонькие «Жигули». Причина была в том, что мне Фред не понравился, так может быть, он Оле подойдет. А Фред ловил каждое мое слово и посматривал на Ольгу с интересом. Танец закончился, произошла смена партнеров.
Гарик оказался не столь разговорчивым, как Фред, и я мучительно выискивала тему для беседы. Наконец меня осенило похвалить его модный джинсовый костюм.
– Да, я его из Штатов привез, – заулыбался Гарик.
– Из каких Штатов? Соединенных?
– Конечно. Из каких еще.
Только такая дурочка, как я, могла поверить, что Гарик мог просто так сесть в самолет и слетать в Америку, но я поверила, не задаваясь о том, как его туда выпустили и на какие шиши он приобрел билет. С уважением взглянув на Гарика, я спросила:
– А че ты там делал? По культурному обмену, что ли?
– А? Что? – переспросил он, – Да, да, вот именно, по культурному обмену.
Не буду далее утомлять подробностями этой вечеринки, скажу сразу, что меня поехал провожать Гарик, а Ольгу Фред. Впрочем, наши романы были недолговечны – Оля рассталась со своим кавалером через неделю, а мы с Гариком продержались месяц, и не могу заподозрить, что чье-либо из четырех сердец осталось разбитым. Я не испытывала к «джинсовому» мальчику глубоких чувств, но мне нравилось приходить к нему в парк на свидания, ходить по городу и, конечно, целоваться. К более близким отношениям мы не переходили, хотя я и приглашала Гарика к себе в те дни, когда тетя Дуся была в поездках, но его хватало только на поцелуи или иногда, как бы невзначай, коснуться рукой моей груди. Впрочем и это вызывало во мне новые приятные ощущения.
Конец пришел неожиданно. Однажды вечером мы сидели в тетиной комнате, как вдруг раздался звонок. Я подумала, что вернулась тетя Дуся, возможно, поездку отменили или случилось что-нибудь, но оказалось, что приехала из деревни моя старшая сестра с племянником. Мы обнялись.
– Лиденька, я в отпуске. Поживу у вас недельку, по магазинам похожу, в ДЛТ, «Гостиный двор». Папа вон деньги тебе прислал, хорошо получил за уборочную.
И оглядев меня с ног до головы сестра добавила: «А ты совсем городская стала. Лидуша, давно ли из деревни!»
Гарик попрощался, ушел и больше не приходил. Недоумение мое по этому поводу длилось недолго, вскоре я о нем позабыла в текучке дней и событий. А разрешилось все недавно, лет 5 назад, когда столкнулись нос к носу на Невском.
– Лида Егорова? – окликнул он меня.
– Была Егорова, – я вглядывалась в высокого мужчину, не узнавая.
– Я же Гарик.
Гарик! Ну конечно же он, «джинсовый мальчик». Но как же он изменился.
– Гарик, сколько лет, сколько зим.
– А я тебя сразу узнал. Ты все же, Лида, осталась в Ленинграде.
Я удивилась: у нас никогда об этом и разговор не заходил, почему же это так интересует Гарика. И тут меня осенило!
– А ты остался…? – осторожно спросила я.
– Остался. Я на ленинградке женился, – весь вид Гарика говорил о довольстве своей судьбой.
– Так ты познакомился со мной из-за ленинградской прописки?
– Ну да. Фред говорит: «Вот подходящие девчонки ленинградки, закадрим их». Ну мы и попытались. А че, Лид, кому охота в Тьмутаракань ехать? Я же не знал, что ты… но это… ну…
Он замялся, но я и так поняла, что он хотел сказать. Оказывается, Фред с Гариком умели фантазировать не хуже моего.
– Ясно, ты был разочарован, нарвавшись на иногороднюю, – вздохнула я.
Гарик старался не смотреть мне в глаза.
– Я как услышал, что ты из деревни… Надоело, понимаешь, в Старице картошку копать.
– Понимаю… И в Америке ты не был?
– Да ты че, какая там Америка! Я на юг-то только 2 года назад выбрался!
– Что ж так слабо?
Я смотрела на него с откровенным презрением, хотя и он имел право смотреть на меня так же.
– И вообще, я не Гарик, а Егор, – вдруг сказал он ни с того ни с сего.
– А Фред стало быть Федя?
– Нет, он и правда Фред. Альфред, честное слово. Альфред Попков, надо же! Только ему не повезло, уехал по распределению. Молчание. Ну что утт скажешь, если не повезло бедняге Альфреду и он не смог хотя бы коготком зацепиться в северной столице! Гарик все что-то говорил, говорил, потом неожиданно воцарилось неловкое молчание.
– Прости меня, Лида, – неожиданно услышала я и поняла, за что именно он просит прощение.
Мы расстались, чтобы не встретиться уже никогда. На этом время поставило точку в нашем романе.
* * *
Глава 3
Подходил к концу первый семестр – шел декабрь. Первоначальное состояние эйфории сменилось в моей душе чувством спокойной умиротворенности согласия с собой. Этому способствовали, несомненно, успехи в учебе, из-за чего даже гордые ленинградки стали смотреть на меня по-другому. Дружба с Олей и роман с Гариком в свою очередь также способствовали проявлению утерянного самодовольства, так как помогали осознать свою значимость – ведь я была интересна не только для представителей своего пола, но и противоположного, а в том возрасте это было для меня очень актуально. Тетушка предоставила мне полную свободу, да и как бы она стала меня контролировать, не вылезая из поездок? К тому же она гордилась, что ее племянница – студентка, вероятно, это ее приподнимало в глазах подруг – проводниц, так что относилась она ко мне даже с подобострастием. Тетя и здесь в своей комнате, на своей жилплощади держалась незаметно, почти так же как в деревне, во время отпуска, и скоро я почувствовала себя полной хозяйкой. Нельзя сказать, что я этим злоупотребляла, наоборот, старалась прибрать в комнате и что-нибудь приготовить к тетиному приезду, но то обстоятельство, что я могла пойти куда угодно и с кем угодно и вернуться даже очень поздно, а тетя никогда ничего не говорила по этому поводу – все это возвышало меня в собственных глазах, ставило вровень со взрослыми, которые жили, как хотели, и ни перед кем не отчитывались. Таким образом, я была тогда почти счастлива, и только Аська умудрялась вносить некоторый разлад в мой гармоничный мир. Я так до конца и понимала ее, она была непредсказуема в поступках, поэтому общение с ней вносило элемент неожиданности, иногда какой-то бесшабашной несуразности. То она выступает в роли доброй феи, превратившей Золушку в прекрасную принцессу, то на следующий же день едва отвечает на приветствия, окидывая при этом таким взглядом, как будто мы почти не знакомы. То она защищает меня от Алискиных насмешек, а то сама выставляет меня на всеобщее посмешище из-за какой-нибудь моей небрежности в прическе или одежде. И как только я, стараясь подавить обиду, решала держаться от нее подальше, она появлялась такая тактичная и дружелюбная, ласковая и приветливая, то в ней трудно было узнать ту, полную презрения особу, которая еще вчера обливала меня ледяным холодом.
