Я спросил с надеждой:
– Вы не ошиблись квартирой, а?
– Нет. Мне очень нужно с вами поговорить, мистер Скотт.
– О чем?
– Могу ли я войти? Пожалуйста.
Я колебался, но мой домашний телефон и служебный имеются в городском справочнике, а на одной из желтых страниц к тому же, мое объявление. Вдобавок, у меня еще оставалось полчаса. Поэтому я мог уделить ей минут десять – пятнадцать.
– О'кей.
Я отступил в сторону и запер за нею дверь, когда она прошла в прихожую.
Она уселась на диван, я же плюхнулся на один из пуфиков.
– По какому поводу вы хотели меня видеть, мисс?
– Потому что вы детектив. И хороший. Мне много про вас известно, мистер Скотт. Я считаю вас лучшим детективом в Лос-Анджелесе и, честное слово, уверена, что вы в состоянии сделать то, что не смог бы выполнить ни один человек на целом свете.
Она говорила с покоряющим энтузиазмом школьницы, рассуждающей о произведениях своего любимого поэта. Мне, конечно, было лестно все это слышать, но между нею и мной лежал на кофейном столике агат, приготовленный для игры с Сиваной.
Я сказал:
– Благодарю вас. Какого рода задачу вы припасли для меня?
– Я хочу, чтобы вы помогли моему папе.
– Угу. Что за проблема у вашего папы и что именно, по вашему мнению, я смогу сделать для него?
– Ну, он бизнесмен. А кое-какие другие бизнесмены пытаются вытеснить его из дела.
Все, что она говорила, звучало крайне драматично, было усеяно восклицательными знаками. Теперь я уже видел, что она была хитрым мышонком. Живая, с красивым голосом, массой энергии и воодушевления. Если ей искусно добавить немного макияжа, она вообще была бы неотразимой. Но она была слишком юной. Особенно для меня.
Правда мне самому всего тридцать. Не так давно, когда я занимался делом Джонни Троя, один негодяй убил в моей квартире молоденькую девушку. Сначала изнасиловал, а потом убил. Друзья этого подонка распустили слухи, что это моих рук дело, и хотя позднее мне удалось доказать лживость этого обвинения, а также застрелить убийцу, мне тогда пришлось не сладко! После этого я веду себя крайне осторожно, во всяком случае, на публике, в городе меня видят только в обществе вполне зрелых красоток.
Сиване, к примеру, было двадцать три – двадцать четыре, если не двадцать пять. Да, Сивана... Пора кончать этот разговор и отправить девочку к папе-неудачнику.
– Послушайте, дорогая, – заговорил я ласково, – ведь вы обратились не по адресу. Это не мой профиль. Обычно я работаю по делам о насилии или шантаже, расследую убийства. Вмешиваться в нормальную деловую конкуренцию? Нет, спасибо, это не моя стихия.
– Это вовсе не нормальная конкуренция, – возразила она, широко раскрыв глаза. – Другие бизнесмены в скором времени выпрут папу из его "малины".
– Выпрут из "малины"?
Это выражение не вязалось со столь юным созданием.
– Они чудом не "ухлопали" его сегодня.
– "Ухлопали?" Они?
– Ну да, они сегодня попытались его застрелить.
У меня появилось такое странное ощущение, как если бы я сел в лужу. Мне было известно про сегодняшнее убийство, но...
– Они пытались застрелить его? – наконец переспросил я, – сегодня?
Она энергично закивала головой.
– Ну да!
Я почувствовал, как у меня по спине пробежал холодок. Как будто кто-то шутки ради налил мне за шиворот мартини.
– Дорогая, – спросил я вкрадчиво, как вас зовут?
– Зазу.
– За... Будьте добры повторить имя.
– Зазу. Я – Зазу Александер.
Ее имя мне ничего не говорило, а вот фамилия – о многом. Во всяком случае, это было возможно.
– А... ваш папа? – спросил я.
– Мой папа – Сирил Александер.
Час от часу не легче.
Сирил Александер был крупнейшим гангстером в городе. Мобстером, как их часто называют. Лос-Анджелес более чистый город, чем большинство других в отношении рэкета. Но в любом крупном городе масса дерьма. А Александер контролировал почти все это дерьмо. А то малое, что не подчинялось ему, просто не стоило контролировать. Фактически, последние два-три года у них даже не было конкурентов, о которых стоит упоминать, другие крупные мошенники держались на почтительном расстоянии от города Ангелов.
Вплоть до сегодняшнего дня, возможно. Сегодня днем Сирил Александер и один из его телохранителей, невероятно жирный, смуглый силач с черными усами, умеющий молниеносно открывать стрельбу из своего пистолета, вышли из заведения по продаже подержанных машин, принадлежащего Александеру. Кто-то, медленно проезжающий мимо них в черном "седане", неожиданно выпустил шесть пуль, четыре из которых поразили охранника Гизера: две угодили в его колоссальное брюхо, одна – в сердце и одна – в голову. Александер, если не считать того, что он перепачкался с головы до ног, прыгнув в водосточную канаву, не пострадал.
– Зазу, дорогая, – сказал я ей все еще ласково, но твердо, – твой отец не бизнесмен, а мошенник.
Она и глазом не моргнула.
– Какая разница, как вы его зовете? Он попал в беду, и я хочу, чтобы вы ему помогли.
– Я не помогаю мошенникам.
– Мне это известно. Но я подумала, что на этот раз вы согласитесь. Всегда бывает первый раз. Я все продумала очень тщательно, все предусмотрела, мистер Скотт.
– Может и так. Но в этом деле не должно быть первого раза.
– Вы же действительно хорошие друзья с капитаном Сэмсоном, правда?
Я кивнул.
– Его тревожат несколько убийств, о которых писали газеты? В особенности то, что произошло сегодня?
– Без сомнения.
Сэм как капитан отдела по расследованию убийств, помимо множества других дел, отвечал также за расследование всех убийств. На нем висели два все еще нераскрытых недавних убийства, причем одной из жертв был известный богач. Естественно, что все газеты поносили полицию Лос-Анджелеса, в особенности отдел по расследованию убийств. Сэма несколько дней назад даже вызывали к шефу на ковер, где ему досталось на орехи.
В этом деле не было ничего сенсационного, хотя само по себе оно было скверным. Но сегодня новое преступление. И новый труп на улице. Все это носило характер гангстерской междоусобицы. Гангстерские бои со стрельбой на улицах и в общественных местах вывелись десятилетия назад. Но все еще существуют худы, которые иногда разрешают свои разногласия таким путем.
Возможно, дневное происшествие относилось к таким случаям. До полиции дошли слухи, что в Лос-Анджелесе находятся какие-то иногородние мобстеры, так что могут начаться беспорядки. Однако ничто вроде бы не подтверждало этих слухов, если только жирный Гизер не пал первой жертвой в гангегерской войне. Так ли это – никто пока этого не знал: ни Сэм, ни полиция, ни я.
Но если так, то важным для меня и Сэмсона был тот факт, что месть с неизбежной пальбой может стать причиной смерти не только худов, но и невинных людей. Пара пуль, выпущенных сегодня утром, чудом не угодила в старичка, который находился поблизости, поскольку намеревался купить себе подержанную машину. Он немедленно утратил интерес к покупке, его увезли в больницу с приступом.
Там ему сделали надлежащие уколы, дали успокоительные пилюли, и теперь он находился дома. Но в другой раз все может кончиться иначе. Кто поручится, что пуля не угодит в случайного прохожего, женщину или ребенка. Например, вот в эту Зазу.
Она продолжала:
– Если бы вы помогли мне избавиться от других бизнесменов...
Она запнулась и в первый раз улыбнулась. Улыбка у нее была чудесная, можете мне поверить.
– ... от этих мошенников, – продолжала она, – то помогли бы своему приятелю Сэмсону, не правда ли?
Надо отдать ей должное, довод был неплохой.
– Правда, но это дела не меняет.
Мне нужно было сказать ей что-то более убедительное. Заявив, что она все хорошо продумала, она не обманывала меня. Я уже с беспокойством подумывал, что она еще успела приготовить.
– Папа вам часто оказывал услуги.
– Тоже правильно. Помогал, но не по доброте душевной, если у него вообще имеется душа.
Она имела в виду тот факт, что Сирил Александер несколько раз сообщал мне или полиции об операциях других головорезов, которые вторгались, как считал он, в его сферу влияния. В результате несколько парней скучали сейчас в Сан-Квентине. А у него осталось меньше противников в Лос-Анджелесе. Конечно, полученная от него информация помогла мне закончить два или три трудных дела, но беспокоился Сирил не обо мне, а только о себе.
Зазу какое-то время помолчала.
Наконец, она произнесла:
– Имеется много причин, чтобы вы помогли папе, мистер Скотт.
– Оставим это. Прежде всего мы даже не знаем, существует ли другая банда.
– Я знаю. Банда Домино. Никки Домейно. И пятнадцать его человек.
Я заморгал. Голос у нее окреп, звучал настойчивей. Она даже стала выглядеть решительней. Самое главное, что ее слова совпадали с внутренней информацией, полученной полицией. Никки Домейно и его парни. Только полиция не знала, сколько их.
