По дороге в город рябой таксист долго и увлеченно рассказывал о себе и о своем новом гараже-ракушке. Потом он понял, что неудобно все-таки говорить одному.
– На курорте были? – поинтересовался таксист.
– Ага, – среагировал Матвеев после серьезной паузы.
– И как съездили?
– Замечательно, – ответил Матвеев.
ТИГРЫ
В далекой Малайзии, на острове Борнео, в китайском ресторане одного из курортов ссорились русские. Муж и жена. Ссорились громко и некрасиво. Сил и смелости супругам придавало то, что в ресторане их никто не понимал. Все остальные посетители были иностранцами.
– А давай разведемся, – не унималась жена. – Только ты мне денег дай. Мне и детям.
– Чего, я вам мало даю? – Муж говорил тоном ниже. В ссоре он явно проигрывал.
– Нет, ты мне денег дай нормально, чтобы я салон открыла красоты.
Дай, а потом вали к своей Бондаревой.
Третьим человеком за столом была подруга жены. Она, по идее, должна была встать на сторону жены. Но она время от времени вступалась за мужа. Он оплатил ей поездку в Малайзию.
– Нет, ты представляешь, – обращаясь к подруге, продолжала жена. – Я с детьми возвращаюсь из поликлиники и вижу: эта паскуда Бондарева на машине своей, которую он на наши деньги ей купил, от подъезда нашего отъезжает. Она чуть детей моих не задавила!
– Не придумывай, – сказал муж. – Не было такого.
– А ты детей своих спроси! Их спроси! – взвилась жена.
– Не надо ссориться, – вмешалась подруга жены. Ей очень нравилась роль миротворца. – Давайте лучше выпьем.
Все подняли бокалы с дорогим красным вином. Жена старалась держать бокал элегантно и пить вино маленькими глоточками, медленно и красиво. Чтобы произвести на окружающих впечатление.
После паузы все началось снова:
– Не хочу я с вонючей Бондаревой в одной койке спать!
– Да не спал я с ней, говорю тебе!
– Ребята, да помиритесь вы. Чего вам делить?
– Хрен ему! Думает, я молчать буду…
Жена пыталась вывести мужа из себя. Посетители ресторана постепенно привыкли к громким крикам на незнакомом языке. Не обратил на них внимания и китаец, подошедший нарезать утку по-пекински.
Был в ресторане только один человек, который все понимал, – отдыхающий, соотечественник скандалистов. Но он делал вид, что ничего не понимает, что вообще он не русский, а, может быть, немец или еще кто-то. Он всегда за границей притворялся иностранцем и проходил мимо русских туристов с независимым видом.
Жена все-таки довела мужа. Он встал и покинул ресторан. Стоял и курил под пальмами, с трудом вдыхая влажный воздух. Позже к нему присоединилась подруга жены и долго еще его утешала.
На следующий день муж и жена появились в китайском ресторане широко улыбаясь и держась за руки. Как будто никакой ссоры и не было.
Вместе с ними за столик села подруга жены и знакомый семейной пары, в первый же день ужасно обгоревший на солнце.
– Кошмар, – сказала жена, когда все выпили. – Мы здесь с Лешей были год назад. Здесь вообще русских не было. Вообще. Одни японцы. Много австралийцев. Французы. А сейчас, я смотрю, стали русские подъезжать.
– Все, испортился курорт, – сказал муж серьезно. – Скоро одни наши здесь будут.
– Где тигры появились, там волки не живут, – включился обгоревший на солнце, краснолицый знакомый.
Все за столом дружно засмеялись. Да, у русских было чувство юмора.
УБИЙЦА
Непонятно, почему в мире так устроено. Старший брат почти всегда умен и успешен, а младший, как правило, недотепа.
Старший брат Гена жил в центре в старой квартире и только что купил новую стиральную машину. Младший брат Митя приехал забирать старую машину “Вятку”. И тут тоже сказалась его непрактичность. Вместо того чтобы отвезти ее к себе, он решил отдать машину в церковь. Гена не возражал, только это было как-то странно.
Митя появился в компании с одним православным из общины при церкви.
Православный был небольшого росточка, суетливый, бородатый, на каждой щеке он имел по глубокой морщине, которые были заметны даже тогда, когда лицо его оставалось спокойным.
– Это Виталий, – представил православного Митя.
– Очень приятно, – пробормотал Гена. Он не любил, когда чужие люди приходили в дом.
– Где она?
– Там, на кухне. Я ее отключил и немного выдвинул, как сил хватило.
– А она, простите, работает? – спросил бородатый Виталий.
– Работала по крайней мере. – Гене этот вопрос показался бестактным.
Дают тебе бесплатно машину – бери, и нечего разговаривать.
Младший брат со своим приятелем прошли на кухню. Пыхтели, напрягались, через десять минут выволокли машину в прихожую. Сами при этом раскраснелись, вспотели и повеселели.
Гена собрался открыть вторую створку входной двери, чтобы машина прошла, а Митя сказал:
– Погоди. Я спущусь, посмотрю, грузовик на месте?
Проходя мимо старшего брата, Митя сказал ему негромко:
– А знаешь, кто это? – Митя кивнул на бородатого Виталия, который с интересом разглядывал корешки книг.
– Нет.
– Он убийца. За убийство восемь лет отсидел. Ты не бойся, он сейчас исправился. Воцерковился. Праведную жизнь ведет.
– А я и не боюсь, – зло прошептал Гена. – Ты зачем его сюда привел?
– А что такое?
– Ничего. Ты бы, блин, кого похуже сюда притащил. – Тут Гена сообразил, что похуже, пожалуй, и некого.
Митя ответил с обычной беззаботностью:
– Не парься, я сейчас вернусь.
И ушел. И оставил его одного. Наедине с убийцей.
– Читать любите? – спросил Виталий, обернувшись.
Простой вопрос поставил Гену в тупик. Он долго думал, прежде чем ответить.
– Люблю, – в итоге выдавил он из себя.
– И я люблю, – улыбнулся Виталий. – Только я больше литературу историческую. А вы историческую, я смотрю, что-то не очень…
– Тоже люблю, – поспешил ответить Гена. Не стоило перечить такому человеку.
– Я раньше на гитаре играл, – продолжал убийца. – А теперь перестал.
Как начинаю играть, вся духовность куда-то пропадает. Понимаете?
– Ага. – Гена чувствовал некоторую слабость.
Виталий тем временем приблизился к нему вплотную. Ходил он на слегка согнутых коленях, пружинил…
– Хозяин, – сказал он Гене. – Может, чайку?
– У меня есть мармелад, – быстро проговорил Гена, отводя глаза.
Взгляд у душегуба был неестественный, пристальный, но зрачки его при этом еле заметно двигались из стороны в сторону. Митя вернется, убью, подумал Гена. Если, конечно, сам останусь в живых.
Пришли на кухню. Гена случайно облился водой, наливая ее в чайник.
Сели с кружками друг напротив друга. Как ни крути, иначе сесть не получалось. Все свободное место заняла новая стиральная машина. Она стояла в центре кухни и теперь уже не радовала, а раздражала хозяина.
– Вы знаете, сейчас люди говорят, что очень много указаний на близкий конец света. Вы об этом что думаете?
Конец света до сего дня интересовал Гену гораздо меньше, чем уроды, которые ломают калитку у него во дворе, однако отвечать надо было быстро и складно, потому что Виталий взял со стола нож, чтобы намазать масло на печенье “Юбилейное”.
– Вы знаете, я об этом не задумывался. – Гена попытался по-детски, беззащитно улыбнуться. Кажется, у него неплохо получилось.
– Правильно. – Виталий нахмурил брови и стал серьезным. – Потому что написано, что о дне об этом и часе никто из человеков не может знать.
Гене стало легче. Они начали находить общий язык. Может быть, все и обойдется.
– А вы где работаете, если не секрет? – Виталий уставился на Гену.
Под тяжелым взглядом хозяину стиральной машины снова стало не по себе.
– Бизнесом занимаюсь.
Виталий вдруг улыбнулся.
– Бизнес – это дело хорошее, – сказал он и добавил: – А можно мне блюдечко? Я из блюдца пить привык. По-старинному.
– Конечно.
Гена обрадовался, что можно чем-то заняться. Резво встал, подошел к полке. Долго искал блюдце. А когда повернулся, обнаружил, что
Виталий заснул. Это было так странно и неожиданно, а главное, нелогично, что Гена замер с блюдцем в руке в неестественной позе, не зная, что дальше делать. Стоял и разглядывал убийцу. Спал тот вполне по-детски, с полуоткрытым ртом, с серьезным выражением лица. Брови убийцы топорщились.
Гена мысленно обозвал своего младшего брата сволочью и на цыпочках вышел из кухни.
В прихожей, возле книжных полок, Гена смог свободно вздохнуть.
Привычная злость на Митю заняла свое привычное место. Где-то в области диафрагмы появилась тяжесть. Как правило, кроме злости и раздражения никаких других сильных чувств он к младшему брату не испытывал. Можно сказать, Гена даже ждал, что брат сделает что-нибудь не так, ошибется, скажет нелепость. Тогда для Гены все вставало на свои места.
Ему было три года, когда мать принесла Митю из роддома. В тот момент
Гена под руководством деда смазывал мазью крохотные лыжи.
