– Глупость какая, и не говорите! – поддакнула Ваобан, закатывая глаза. – Так где, вы говорите, это самое кладбище?
Старушка придвинулась ближе, готовая погрузиться в интересную для нее тему, но тут Чордева снова напомнила о себе.
– Мяу!
– Потерпи еще немного, моя хорошая! – привычно сказала Ваобан, опуская узкую бледную ладонь между острых кошачьих ушек.
– Мяу!
– Да выпустите вы ее, пусть подышит воздухом! – сжалилась старушка.
– Точно? Вы уверены? Тут можно? – засомневалась Ваобан.
– А мы никому не скажем, – бабулька хитро подмигнула и протянула руку к корзинке. – Иди сюда, кис-кис-кис!
Чордева тут же потерлась о протянутую руку и громко заурчала.
– Вот маленькая подлиза, – едва слышно сказала Ваобан, неодобрительно глядя на кошку.
Старушка довольно засмеялась и почесала Чордеву за ушком. В ответ кошка тут же прыгнула ей на колени и, задрав тощий длинный хвост, потерлась о бабушкину грудь, а потом неожиданно подняла мордочку и лизнула ее прямо в губы.
– Фу, Чордева! Что ты делаешь? – Ваобан даже руками всплеснула от возмущения.
– Ничего страшного, дорогая! – бабуля снова просияла улыбкой. – Надо же, какая ласковая кошка!
Ваобан рассеянно посмотрела в окно, на ряды одинаковых аккуратных домиков, бодро уносившихся из ее поля зрения, а потом оглядела пустой вагон. Что ж, она не виновата, что ее кошка только что приговорила старушку. И раз уж той все равно умирать, чем ей повредит потеря пары глоточков крови? Переведя взгляд на Чордеву, она сурово пробормотала:
– Плохая кошка. Плохая, плохая кошка!
И, может, ей это только показалось, но тощая полосатая зверушка в ответ подмигнула и плотоядно ухмыльнулась.
Глава 3
1
С точки зрения транспортных сообщений у города Брюгге оказалось два существенных недостатка. Первый – в нем слишком было много узких улочек. Второй – в нем было слишком много узких пешеходных улочек. Словом, для того, чтобы развернутся на лимузине, вам понадобились бы поистине сверхчеловеческие способности. Водитель черного катафалка, в котором Ламия следовала по маршруту Брюссель-Гент-Брюгге, был наделен ими в полной мере. Сквозь крышку белого с серебром гроба, в котором отдыхала вампирша, время от времени доносились сигналы клаксона и крики водителя: «Расступись! Мы из похоронного бюро!». Точнее, водительницы: за рулем черного кадиллака сидела совсем юная вампирша с бледным бесстрастным лицом. Одета она и правда была как владелица похоронного бюро: в черный брючный костюм и нарядные мужские ботинки. Глаза скрывали стекла темных очков – тоже, к слову, мужских. Только густые, забранные на затылке в гладкий хвост волосы были послаблением ее полу. Вырвавшись из узкого переулка, водительница резко крутанула руль вправо, стремясь избежать столкновения с конной повозкой, и Ламия, подпрыгнув, стукнулась лбом о крышку гроба.
– Мара19! – возмущенно крикнула она, сердито ударяя ладонями об обтянутые белым шелком стенки. – Нельзя ли поосторожней?!
Но в ответ автомобиль лишь снова дернулся, заставив Ламию перекатиться набок и стукнуться еще раз – на этот раз о стенку. Бормоча проклятия, вампирша уперлась в крышку и резко толкнула ее обеими руками. Однако из соображений безопасности, соблюдения правил которой Ламия сама же и требовала от подчиненных, гроб был заперт снаружи. Вспомнив об этом, она еще раз треснула по крышке, на этот раз даже с большей злостью, после чего сложила руки на груди и чинно закрыла глаза, уговаривая себя погрузиться в шавасану.
Медитация, впрочем, была недолгой – еще несколько поворотов разной степени резкости и крутизны, и автомобиль остановился. Послышался стук водительской двери, шаги, чьи-то голоса… Наконец на крышке гроба щелкнул замок, и над Ламией склонилось бесстрастное лицо ее помощницы.
– Мне показалось или вы звали? – поинтересовалась она безмятежно.
– Конечно, черт возьми, я тебя звала! – Ламия ощутила, как ее снова охватывает злость. – Что ты вечно так ездишь, будто торопишься на тот свет? А что, если бы мы попали в аварию?
Мара равнодушно пожала плечами.
– Даже не знаю, мэм. Мы ведь и так уже мертвы. Вроде как.
Ламия зашипела, словно кошка, которую окатили кипятком, но тут ее чуткий слух уловил слова «только они не в курсе, Асанбосам», сказанные с густым славянским акцентом.
Приложив палец к губам, точно это Маре, а не ей самой требовалось замолчать, Ламия обратилась в слух, одновременно грациозно подавая помощнице руку, чтобы выйти из гроба.
2
– Только они не в курсе, Асанбосам, – сказал Степан, наваливаясь всем весом на узкую стойку регистрации и рассеянно теребя ключ от номера, снабженный синей портьерной кисточкой в качестве брелока.
– Что?! – кажется, ответ председателя прозвучал куда громче, чем следовало бы. – Что?! – повторил он уже тише. – Ты с ума сошел, Степан, или как?!
– Тише, тише, – зашипел русский, воровато оглядываясь по сторонам. – Пожалуйста, не так громко! Я обязательно им скажу – потом.
– Когда – потом?! – расстроено поинтересовался Асанбосам. – Ты что, не знаешь законов? Им восемнадцать, ты обязан был сказать!
– Им только будет восемнадцать, на следующей неделе, – горячо зашептал Степан. – Я сразу скажу, мы с Аленой решили…
– А где она, кстати, твоя Алена? – бестактно поинтересовался Асанбосам.
– Так разошлись мы, еще три года назад, – грустно ответил Степан. – Васька и Шурка живут у нее, а я забираю через выходные… Вот, пришлось с собой взять, потому что у Алены личная жизнь…
Ламия, притаившаяся за дверью, удивленно подняла брови: так вон оно что! Значит, Степан свободен (это хорошо), но притащил с собой отпрысков (это плохо). Кстати, чего они там не знают? Неужели…
– Ладно, – сказал Асанбосам после недолгих раздумий. – Попробуем справиться. Пускай держатся поближе к Сандеру, это безопасно. К тому же, они с твоей дочкой тезки.
– С сыном.
На этом их конспиративную беседу прервали.
– Кажется, я слышу биение свежей крови?
Обернувшись ко входу, Степан и Асанбосам застали триумфальное появление Карло Козлака. Тот стоял, грациозно облокотившись на дверной косяк, и черт знает как долго их уже слушал. Выглядел он по обыкновению ярко. Узкие до визга розовые брюки плотно облегали его тощие ноги, а в петлице синего пиджака торчала веточка сирени (даже представить сложно, где он нашел ее в сентябре!). Образ завершали пестрый шейный платок и замшевые сиреневые ботинки.
При виде хорвата Степан на секунду сморщился, но тут же раскрыл объятия.
– Карло!
Виляя туго обтянутым задом, Карло подплыл сначала к Степану, потом к Асанбосому и троекратно облобызал воздух рядом с их щеками.
– Я не понял, – без обиняков сказал он, когда с приветствиями было покончено. – Почему твой сын Шура – тезка Сандера и чего не знают твои дети, а? Готов внимать!
С этими словами он уселся на разноцветный круглый диванчик, замечательно гармонировавший с его розовыми штанами, и скрутил ноги косичкой.
Степан и Асанбосам переглянулись.
– Видишь ли, Карло, – кашлянув, сказал русский, – у нас имя «Александр» можно уменьшить до «Саша», потом преобразовать до «Сашура», а после – сократить до «Шура»…
Карло присвистнул.
– Ничего себе! И все-то у вас, у русских, через жопу!
– Кто бы говорил! – огрызнулся Степан.
– Джентльмены! – прогремел Асанбосам.
– Где? – тут же поинтересовался язвительный Карло. – Джентльмены не скрывают от других джентльменов жизненно важную информацию – это как-то не по-джентльменски! Так что ты забыл сказать своим детям, Степан? Неужели то, что я думаю?
Рюрикович печально свесил вихрастую голову, и глаза Карло расширились от удивления.
– Нет!
– Я скажу им! – пообещал Степан.
– Не может быть! – продолжал голосить Карло.
– А можно потише? – взмолился несчастный русский. – Ох, да войдите же в мое положение! Ну куда мне было их девать?! От вас же ничего особенного не требуется! Просто всего денек ведите себя… по-человечески.
– Это как? – заинтересовался Карло. – Не показывать зубы, не пить кровь, не спать в гробах? А когда же веселиться? – он повернулся к Асанбосаму. – Ох, да я просто поверить не могу, что этот идиот до сих пор не признался собственным детям, что он – вампир!
– А ты бы своим признался?! – злобно зашипел Степан. – Ах, прости, тебя ведь эта проблема не касается! Но что мне делать, если они не верят в вампиров?!
– Что?! – в один голос вскричали Асанбосам и Карло.
– Как это не верят?! – подала голос и Ламия, тем самым обнаруживая свое существование.
– Во что мы не верим? – раздался из коридора юный девичий голос.
В маленький холл, украшенный золотыми бюстами и картинами в резных рамах, вышли два совершенно одинаковых подростка – тощих, румяных, светловолосых и курносых. Они были до того похожи на Степана, что и правда казались его родными детьми – если, конечно, на секунду забыть о том, что вампиры технически мертвы, а значит, неспособны размножаться.
