— А куст?
— Какой куст? Его я сорвал раньше — сразу, как пришел.
У Павлухина наконец-то что-то забрезжило.
— А как у тебя с… головой? Чувствуешь что-нибудь новое?
Ладуха одобрительно кивнул:
— А ты молодец, я в тебе не ошибся. Сразу — быка за рога… Думаю, что умнее я не стал, но кое-какие изменения есть. У меня теперь феноменальная память, человек-счетчик, если хочешь. Могу оперировать любыми величинами в уме: во всяком случае, добрался до пятнадцатого порядка. Бросил, страшно стало, но ощущение такое, что по зубам бесконечность. И еще эмоции… Ну, это ты сам видел.
— Здорово, — сказал Павлухин. — Сила, память и бешеный темперамент. Лекари застонут от вожделения, когда ты попадешься к ним в лапы. — Он и сам тут же поморщился от неуместности сказанного: видимо, от растерянности не заметил, что обыгрывает слова Ладухи.
— Не остри. Не до шуток.
— Ладно, не буду. Есть идея. Но вначале объясни: с чего это ты назвал меня Бушем?
— Ах, это! Вдруг вспомнил, что мы с тобой учились в одной школе.
— Что-то не припомню…
— Еще бы! Двадцать лет прошло. К тому же, ты был года на четыре младше меня, и мы не были лично знакомы. Если бы не этот клещ, я бы тебя не вспомнил до конца своих дней. А вообще-то… Видимо, я и в институте потому к тебе подошел, что твоя внешность показалась мне чем-то знакомой… Все в этом мире сковано в единую цепь причин и следствий, — не удержался он от сентенции. — Ну, давай идею, не тяни.
— Точно, — сказал Павлухин, поражаясь удивительному совпадению. — А идея простая. Может быть, стимулятор, а?
— Что-что?
— Условно можно назвать так: психомоторный стимулятор.
Геолог разочарованно покачал головой:
— Никак не выходит. Я об этом думал. Возникла бы проблема прочности: нагрузки на мышечную систему немыслимо велики. На скелет тоже.
— Н-да, поторопился… Все оказывается сложнее…
Они некоторое время помолчали.
— Есть еще один вариант, порискованнее, — нерешительно произнес Павлухин.
Новая мысль покорила его сразу и бесповоротно. Он постарался не спешить с выводами, но идея так органически согласовывалась со всем его опытом и с происходящим, была так бесспорна, будто извечно существовала в его сознании.
Он еще раз взвесил слово, словно проверяя его благозвучность, и только после этого произнес:
— Симбиоз.
— Поясни.
— Ты и этот желудь — симбионты. Каким-то чрезвычайно сложным способом вы сосуществуете и взаимодействуете на очень высоком уровне организации. На уровне высшей психической деятельности и в то же время — на клеточном уровне или около того. Как думаешь, а? Такое предположение многое объясняет, хотя, конечно, не все. В итоге-то все тот же стимулятор, — с сомнением добавил Павлухин. — Мышечная система и прочее… И, кстати, какая выгода «желудю»? Не кровь же он сосет, в самом-то деле!
Ладуха поморщился:
— Было бы неприятно, хотя союз получается неплохой… Теперь вот что: я тебе вкратце рассказываю предысторию, и с легким сердцем двигаем дальше… Четыре дня назад я проделал в этом районе несколько маршрутов с «Кроной». Район в геологическом отношении изучен хорошо, геологи, я тебе уже говорил, неплохо здесь поработали, и я ограничился проверкой перспективных кварцевых жил и поиском новых. Много мне найти не удалось, да это к делу и не относится, но две неизвестные жилы я нащупал. Вот с одной из них все и связано. Ее не обнаружили раньше, потому что наиболее доступная ее часть залегала под мощными русловыми отложениями, а остальная — под небольшим пологим надвигом, частично размытым. В общем, тебе это неинтересно. Важно, что я нащупал ее своей «Кроной». Сигнал прослушивается очень слабо, но если учесть мощный экранирующий покров, золота в жиле около двадцати граммов на тонну. Да и мощность жилы достигала местами трех-четырех метров. Так что в целом получалась довольно приличная картина. Я жилу хорошо зацепил и за несколько часов проследил до самого конца — вон до той сопки, прямо перед нами, видишь?.. Я прошел почти до самой вершины, пока жила не выклинилась. Но мне и того было достаточно. А на рощу я наткнулся совершенно случайно: собирался устроить привал, шел вдоль склона и из любопытства завернул осмотреть выходы коренных пород — они были метрах в двухстах. Вот там, рядышком, эта роща и оказалась. Я вначале очень удивился, но подумал: чего на свете не бывает. Без всякой задней мысли, просто из любопытства, отломил одну верхушку с шишкой. Поблизости нашел сушину и рядом с рощей зажег костер. Что меня туда потянуло — не знаю. Не было в этом никакого смысла: роща ведь находилась внизу, в этакой большой канаве; там жарче было, чем даже наверху, потому что наверху и ветерок бывает, и вообще просторнее. Все же пообедал я с аппетитом, а потом заснул. Иногда я думаю, что был в беспамятстве, но едва ли это так. Видимо, «красный туман» — это уже бред, который продолжался в течение всего сна.
— Ты можешь его описать?
— Пожалуй, нет. Очень путаный, яркий, странный, иногда страшный, пестрый какой-то, словно калейдоскоп. Я мало что запомнил. Когда очнулся, чувствовал себя очень слабым, но это быстро прошло.
Павлухин выжидающе посмотрел на геолога и после непродолжительного молчания спросил:
— Это все?
— В основном все…
— Сколько осталось идти?
— Километров пять, совсем рядом.
— По карте? — не удержался Павлухин.
— Да нет, обычных, пеших.
Ладуха легко поднялся и взвалил на плечи свой исполинский рюкзак. Павлухину на мгновение показалось, что геолог осел в землю, по крайней мере, по щиколотки.
— Ну что же, пойдем, время не ждет, — сказал Ладуха, но вдруг остановился и, не двигаясь с места, медленно проговорил: — Да, чуть не забыл. Я обязан был предупредить тебя сразу. Думаю, тебе очень интересно узнать, что у меня в рюкзаке, но ведь ты, конечно, умрешь от любопытства, а не спросишь…
Он помолчал, словно ожидая ответа, но Павлухин терпеливо ждал продолжения.
— Видишь ли, — еще медленнее сказал Ладуха. — Тебя наверняка ожидает то же самое, что и меня, — он провел пальцем за ухом.
— Ну что же, — легко отозвался Павлухин, — Я не прочь стать сверхчеловеком.
— Многие не прочь… Но я хочу, чтобы ты знал… чтобы ты согласился… Мы ведь в конце концов хотим понять — в чем тут дело.
— Говори скорее, чего тянуть.
— Без всякого сомнения, кусты в это время проявляют повышенную активность, и, если нам повезет, мы сможем это уловить. — Ладуха встряхнул плечами, и лямки рюкзака привычно жалобно застонали. — Я тут прихватил кое-что: магнитометр, радиометр, даже гравиметр, широкополосный радиоприемник, еще кое-какую мелочь и, конечно, «Крону» — все в полевом исполнении. Частью — свое, частью — выпросил под расписку у геофизиков, — не дождавшись ответа, он принужденно засмеялся. — Устроим роще форменную блокаду, выловим все виды полей и излучения — в чем-то же она себя проявит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
