Волна гостей, подхватившая ее, хлынула в бальную залу, и вновь Элиза едва не лишилась дара речи. По меньшей мере пятнадцать хрустальных люстр с тремя рядами сверкающих свечей свисали над головами танцующих. Потолок, казалось, парил в воздухе из-за огромных, от пола до потолка, окон. Стены залы украшали портреты достойнейших.
По обе стороны залы располагались скамьи, обитые красным бархатом, и женщины, сопровождаемые мужчинами, присаживались на них, как будто они находились в парке или присутствовали на параде, в то время как остальные танцевали кадриль. В небольшой нише, находившейся высоко над уровнем пола, она разглядела музыкантов, которые жались на тесном пространстве практически плечом друг к другу; их смычки неистово порхали над инструментами, извлекая музыку, сопровождавшую головокружительный вихрь юбок и масок.
Настоящее волшебство. Сияющая, блестящая магия. Элизе даже пришлось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что она не спит.
Когда они вошли в замок, ей дали бальную карту, и она решила, что, вероятно, необходимо отойти в сторону и прикрепить ее на запястье. Но ее отвлекли все эти люди вокруг, поэтому пришлось подниматься на носочки и вытягивать шею в тщетных попытках разглядеть, где же Холлис и Каролина. А, быть может, она не узнавала их в масках.
И в этот момент какая-то невысокая, тучная женщина в простой серой маске в тон седой копне волос неожиданно воскликнула:
— Вот ты где! — И указала на Элизу.
Элиза оглянулась, но, не увидев никого подходящего за спиной, вопросительно ткнула себя в грудь.
Женщина подозвала ее нетерпеливым жестом, а когда Элиза подошла ближе, выхватила ее бальную карту и неодобрительно поцокала языком.
— Ни на один танец не ангажирована! Чем же ты занималась?
Внезапно Элизе пришло в голову, что эта женщина, должно быть, одна из распорядительниц бала, о которых ее предупреждала Каролина. В ее обязанности входило следить за тем, чтобы все бальные карты были заполнены и у всех незамужних девиц был партнер.
«Если не хочешь в итоге танцевать со старыми, плотоядно ухмыляющимися холостяками, лучше таких доброхоток избегать», — советовала ей Каролина.
Женщина неодобрительно фыркнула и велела Элизе протянуть руку. Привязав ей на запястье бальную карту, она указала на группу молодых женщин.
— Жди там, — повелительным тоном произнесла она и отвернулась, видимо, в поисках старого, пускающего слюни холостяка.
Элиза посмотрела на небольшую группку женщин, теснившихся в уголке, — пестрый цветник из девиц, оставшихся без кавалера. Одна из них дергала себя за рукав, пытаясь оторвать нитку. У второй была такая огромная маска, что девушке приходилось задирать подбородок, чтобы маска не упала. Быть может, Элиза и старая дева, но она не намерена присоединяться к ним.
Она украдкой взглянула на распорядительницу бала, которая отвлеклась на то, чтобы поругать очередную неудачницу, которой случилось оказаться без партнера. Хотя Элиза удивлялась тому, как платье и подходящая маска может в одно мгновение преобразить человека, она действительно чувствовала себя преображенной. Когда-то, давным-давно, она была послушной и стремилась всем угождать. Она верила, что именно так ведут себя молодые женщины, из которых получаются прекрасные жены. Вся ее прошлая жизнь свидетельствовала о том, что она слишком уж старалась. Так, например, мистер Ашер Дотон-Кресс попросил ее потерпеть и дождаться часа, когда он предложит ей руку и сердце, и она по наивности даже не стала задавать ему никаких вопросов. Она доверяла ему, не сомневалась в том, что он говорил ей. Кроме того, он не раз повторял, как безрассудно любит ее. Но потом, когда уже ничего нельзя было исправить и когда все, кроме нее, были в курсе, Элиза наконец узнала, что он ухаживает за другой женщиной.
Спасибо тебе, женщина с годовым доходом в двадцать тысяч фунтов.
Женщина, на которой он сейчас женат и с которой воспитывает трех прекрасных детей.
Это происшествие, которое весь Лондон обсуждал, кажется, несколько недель кряду, послужило Элизе бесценным уроком. Во-первых, она решила, что больше никогда не позволит разбить себе сердце, потому что пережить подобное второй раз невозможно: ей хотелось умереть, у нее в голове не укладывалось, что один человек способен так беззастенчиво лгать другому, не испытывая угрызений совести. И, во-вторых, она дала себе зарок, что больше никогда не будет угождать другим исключительно ради того, чтобы кому-то понравиться. И сегодня вечером — в такой день! — она не намерена предупреждать чьи-либо желания. Вряд ли ей когда-нибудь еще представится возможность присутствовать на королевском балу, поэтому она не будет жаться в углу с этими девицами, которые ни у кого не вызывают симпатии, которых мужчины вынуждены приглашать на танец из вежливости или, что еще хуже, вокруг которых задерживаются старые, плотоядно ухмыляющиеся господа.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она быстро огляделась и заметила лакея, скрывшегося за дверью, с трудом различимую на фоне стены. Стараясь избегать зоркого взгляда распорядительницы, она решительно двинулась к двери, до которой было рукой подать, и проскользнула туда прямо за лакеем, пока ее никто не остановил.
Оказавшись в довольно узком, где-то метр в ширину, коридоре, Элиза увидела, что на противоположной стороне имеется такая же потайная дверь. Стены в этом коридорчике были обиты панелями, а освещал помещение единственный висящий на стене канделябр.
Другими словами, всего десять минут спустя после того, как Элиза переступила порог изысканных залов Кенсингтонского дворца, она оказалась в коридоре для слуг. Неудивительно, что Каролина ранее настаивала на том, чтобы она держалась к ней поближе, чтобы не совершить какой-то неловкости.
Впрочем, Элиза не собиралась задерживаться здесь надолго. Просто она хотела избежать ненужного внимания распорядительницы, пока та отправилась вселять страх в кого-то другого. Пока Элиза размышляла над тем, как долго это может продолжаться, внезапно распахнулась дверь в противоположном конце коридора. Вошел слуга, неся над плечом поднос с напитками. Он направлялся к двери, в которую она только что вошла, и, глядя прямо на нее, сказал:
— Вам не следует здесь находиться, мадам.
— Прошу прощения. В зале столько людей, не так ли? Я всего лишь на минутку. — Она сделала вид, что обмахивает лицо. — Клянусь, я с места не сдвинусь.
Слуга пожал плечами, протянул один из бокалов, стоящих на подносе.
— В таком случае, быть может, предложить вам бокал?
— А что это?
— Пунш.
Он распахнул дверь, ведущую в зал, и крошечное пространство коридора тут же заполнилось оглушительной какофонией голосов и музыки, но потом дверь за ним закрылась, и гул стих.
Элиза понюхала содержимое бокала. Сделала глоток. И тут же смело осушила бокал, выпив все до капельки, потому что пунш этот был просто превосходен. И в голове зашумело!
Через несколько секунд неожиданно вновь появился лакей и протянул почти пустой поднос, чтобы забрать ее бокал.
— Благодарю, — робко произнесла Элиза. — Было очень вкусно. — Она взяла еще один из оставшихся на подносе бокалов.
— Да, мадам. Туда щедро плеснули рома. — Он вышел через противоположную дверь, за которой Элиза услышала таинственный гул мужских голосов. И вновь все стихло.
Кто бы мог подумать, что ром может быть таким вкусным? Она уж точно не предполагала. Ей понравилось то мягкое тепло, которое распространялось по всему телу. То самое тепло, которое она ощущала по ночам, когда отходила ко сну или принимала горячую пенистую ванну. Но, с другой стороны, нынешнее тепло было совершенно иного рода.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Когда спустя минуту вновь появился лакей с полным подносом, Элиза с радостью схватила очередной бокал. Она закатила глаза, когда он вопросительно приподнял бровь, а потом вновь исчез за дверью.
Она сделала глоток, блаженно опустила веки и, чувствуя, как тепло разлилось по рукам и ногам, сама себе радостно призналась:
— Очень вкусно.
