— Надумаете привести даму в гости, юноша, проследите, чтобы не сильно стонала. У меня сон чуткий.
С таким напутствием она отправила меня на первую тренировку в дубле. Стояк, поутихший во время завтрака, при виде симпатичной соседки тети Розы снова проснулся, и к метро я шел, чуть ли не ламбаду танцуя. Правда, боец сразу поник, стоило мне переступить порог врачебного кабинета.
Короче, я твердо решил, что если все сложится (я был уверен, что таки сложится), то буду сегодня ночевать у Лизы. Ну, или она у меня, и плевать на чуткий сон тети Розы. А что плохой любовник… даже худший в мире. Разве это совместимо с тем, что выдает мой организм? Уж как-нибудь не промахнусь, или сама Лиза поможет, девушка-то прогрессивная, испорченная тлетворным влиянием Запада, такая, небось, и порнографию смотрит, а дальше природа все сама сделает…
Или облажаюсь? Вспомнились пельмени, расползшиеся в склизкую жижу, на даче Ирины Тимуровны… Да уж. А и пофиг, в крайнем случае прикинусь девственником (так и есть же!) и предоставлю все заботливым женским рукам…
— Эй, новенький! Как там тебя? — с приятных планов сбил голос тренера.
Ой, нехорошо, Саня, соберись, чего поплыл-то? Итак, обосрался в двусторонке, теперь еще и тренера не слушаешь!
— Виноват. Саня я. Александр.
— Маня! — заржал Игнат.
— Будешь так же слушать тренерские установки, надолго не задержишься. — Кирюхин прожег меня взглядом и покачал головой.
Да уж, влетел я, теперь на сборах точно пощады не будет! Но это ладно, а вот если не покажу себя… Фигово, что с первого дня тренер смотрит косо. Оно и понятно, я ж еще себя не проявил, меня ему навязали. На недругов моих, навязанных за какую-то провинность, он тоже косился неприветливо, хотя оба вроде как из основы в дубль угодили. А что остальные бычат — так пройдет. Олег, вон, с Алексеем тоже бычили, ничего, чуть ли не приятелями стали.
Успокаивая себя так, я слушал тренера и думал, что мне ой как нужна разрядка! Уже психую на ровном месте, на людей кидаюсь. Вот зачем снежок вчера кинул и с Игнатом потом сцепился? Все-таки у Звягинцева гормональный фон был, г-хм, помягче.
— Так что, игроки, жду вас завтра ровно в десять на Курском вокзале, билеты раздам на месте, — завершил Кирюхин. — Не забудьте паспорта. И головы.
— Ноги, главное — ноги! — пошутил простолицый улыбчивый парень.
— Хвост! — продолжил Мика Погосян.
— А вот хвост лучше оставить дома, пусть не мешает, — на полном серьезе заметил Кирюхин. — Бабам своим оставьте, целее будет.
Грянул смех. Футболисты отправились в раздевалку, обмениваясь шутками про хвост, а меня Виктор Иванович подозвал к себе. Очкастый, низкорослый, толстый, с обрюзгшим лицом, он напоминал помесь бульдога с бочонком, причем пивным.
— Александр, — проговорил он, когда все ушли. — Надеюсь, ты понимаешь, что наше сотрудничество — не гарантия того, что тебя возьмут в нашу сработанную команду, которая полностью укомплектована.
— Я игрой докажу, что достоин остаться.
— Ценю рвение, но его недостаточно. Как и твоей физической подготовки. Нагрузки будут очень высокими. Очень. Мы будем тренироваться целый рабочий день. Если не уверен в своих силах, лучше сразу отказаться.
Он очень хотел, чтобы я так и поступил. Но нет, товарищ Кирюхин.
— Уверен, что справлюсь, — стоял на своем я.
— Надеюсь, что ты займешь достойное место в команде.
В раздевалке я сразу же глянул в телефон, и губы сами растянулись в улыбке. Лиза Вавилова мне написала! Я даже не открыл сообщение, а боевой боец поднялся, восстал, как Спартак в Древнем Риме, и мне пришлось поворачиваться к распахнутой дверце раздевалки.
«Как дела? Как футбол? Жду тебя в 18:00 в Одессе», — писала она, и я прямо чувствовал, как за этими скупыми строчками стоит ее улыбающееся лицо.
Минутку, а что за Одесса? Она что, улетела в Одессу? Вроде вчера, когда я приехал, была в Москве… Или это какое-то известное место? Я решил подыграть. Улыбнувшись, написал:
«В Одессу к шести не успею, уже смеркается. Четыре вечера!»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она ничего не ответила, и мучаясь сомнениями, верно ли ответил девушке, я доехал на клубном автобусе из Новогорска до станции метро «Новые Химки», которая в моей реальности была только в планах, здесь же она завершала Фиолетовую ветку.
Ответила Лиза, когда я вышел из автобуса. Вместо слов прислала смайлик и фотографию из Александровского сада, с аллеи Городов-героев: мемориал Одессы и две гвоздики сверху. Теперь ясно, где ее искать.
У меня оставалось два часа. К месту, станции «Площадь Ногина», в моей реальности «Китай-город», мне добираться минут сорок, ну, час, благо по прямой Фиолетовой ветке. Потом надо будет пройтись минут пятнадцать или десять. Потому перед свиданием я решил чем-нибудь перекусить, например, отбивной — растущий организм требовал топлива. Такое впечатление, что, дай ему волю, он ел бы все время. Как раз и неплохая столовая нашлась прямо возле станции метро — коммерческая, вроде пластикового павильона.
Улыбчивая официантка принесла заказанную отбивную с картофельным пюре и салатом, два стакана компота, и вихляя бедрами, удалилась. Стояк пришлось прятать под столом, и только еда немного успокоила.
Орудуя ножом и вилкой, я вспоминал, как писал Лизе все время после Нового года, но она или отвечала небрежно, или — спустя долгую паузу. Скорее всего, она из вздорных девиц, которые сразу не отвечают из принципа, чтобы показать свое равнодушие и подогреть интерес. Но — написала же! Согласилась встретиться! Значит, полпобеды в кармане, уж у меня есть что рассказать, а известно, что девушки любят ушами.
В общем, в метро я шел сытый и благостный. Своего я добился, меня, можно сказать, взяли в «Динамо», самая красивая девушка в мире согласилась со мной встретиться — а что еще надо для счастья? На входе в метро я затупил: непривычно было перемещаться без досмотра, на который моя сумка просто напрашивалась, и людей в форме.
Они, конечно, тут были, но не отсвечивали, сидели за мониторами и по камерам следили за пассажирами. Стоило появиться подозрительному человеку, как его засекала система распознавания лиц, и поступал сигнал дежурным, которые находились в пункте охраны на входе и выходе и сразу же реагировали. Как я уже слышал от Льва Витаутовича, в Москве порядка было больше, чем на периферии: товарищ Горский бдел. Потому, как и в моей реальности, все стремились жить в Москве.
Хотелось, конечно, проехать по столице в автобусе, желательно — двухэтажном экспрессе, чтобы сравнить эту Москву с той, которую я знал, но на метро было надежнее. Не последний день в столице. Но и того, что я увидел, хватило, чтобы понять: эту Москву не обезобразили выкидыши лужковской эпохи, будто собранные малышом из разных конструкторов, а то, что строили сейчас, вписывалось в ансамбль. Разрешались к постройке только здания наподобие сталинских высоток. Пластик, хром и металл — только за пределами ТТК. На Киевском вокзале опухоль торгового центра не сожрала площадь. Как рассказала тетя Роза, сохранились рынки: Тишинский, Птичка, Рижка, Горбушка…
Впрочем, было немного печально, что эта реальность потеряла целый исторический пласт, увенчанный несуразным фаллическим зелено-голубым небоскребом, который есть в каждом более-менее крупном городе. В Москве моего мира такой торчал на Павелецкой.
В метро, открыв приложение, я активировал кнопку «Оплата», приложил экран к сенсорной панели и прошел через турникет.
На станции я дождался свою электричку, двери вагона закрылись, и побежали буквы на сенсорной строке: "Новые Химки", их сменила надпись "Планерное". Сразу же продублировалось голосом, что "Планерное" — следующая станция.
Преисполненный светлых чувств, прижавшись к стеклу в конце вагона, я вспоминал нашу с мамой поездку в Москву. Мне было десять лет. Поезд я помнил смутно, а вот «Птичку» — так, словно только вчера там был. О, чего там только не продавалось! В родном Саратове не приходилось видеть таких рыбок и попугаев и тем более — змей и черепах. Я тогда мечтал о цихлазомах, но им нужен был большой аквариум, в чем мне категорически отказали. Потому я просто вперился в аквариум, куда их поместили всей толпой, хотя этого делать категорически нельзя! Смотрел на небольшую рыбку, засевшую за корягой, пока остальные гоняли друг друга, и представлял, как посажу ее отдельно, сделаю корягу. О, какую корягу я нашел на берегу реки!
