Официант-машина вытер усы, провел салфеткой по вспотевшему лбу и вопросительно посмотрел на месье Макта:
- Вы будете здесь сидеть, месье?
- Конечно, - сказал Макт.
- Вас можно обслуживать за этим столиком?
- Почему бы и нет? Если эти милые люди позволят.
- Очень хорошо, - кивнул робот, снова вытирая рукой усы и тут же устремился в темноту бара.
Вирджиния не отрывала глаз от Макта.
- Вы верующий? - спросила она. - И вы до сих пор верите, хоть и стали, как и мы французом? А почему вы считаете, что вы - это вы? Почему я, например, люблю Поля? Неужели Содействие контролирует и наш внутренний мир? Я хочу быть самой собой. Вы знаете как этого можно достичь?
- Не знаю, что делать в вашем случае, но в моем - знаю. Я учусь быть самим собой. Подумайте, - и он повернулся ко мне. - Я стал французом две недели назад, но уже знаю, что во мне осталось от прежнего, а что добавилось от нового.
Официант вернулся с бокалом, ножка которого придавала ему вид маленькой злобной фигурки, изображавшей Космопорт. Жидкость в бокале была молочно-белого цвета.
Макт поднял бокал и сказал:
- Ваше здоровье!
Вирджиния смотрела на него во все глаза: казалось, она вот-вот опять расплачется. Пока мы с ним попивали из бокалов, она высморкалась и спрятала платок. Я впервые увидел, как сморкаются, но мне казалось, что это вполне соответствует уровню нашей новой культуры.
Макт улыбнулся нам обоим, как будто собирался вещать вновь. В точно назначенное время вышло солнце. Макт произнес "хэлло" и стал похож или на дьявола, или на святого.
Вирджиния заговорила первой:
- А вы были там?
Макт поднял брови, нахмурился и очень тихо сказал:
- Да.
- И вы что-нибудь узнали?
- Да, - и он стал мрачным и угрюмым.
- И что же это?
В ответ он только покачал головой, как бы говоря, что есть вещи, которые не обсуждают на людях. Я хотел прервать их спросить, о чем они... Но Вирджиния не обратила на меня внимания и продолжала:
- Но он же что-то сказал?
- Да.
- Это важно?
- Мадемуазель, давайте не будем говорить об этом.
- Нет, мы должны! - закричала она. - Потому что это вопрос жизни и смерти.
Вирджиния сжала кулачки так сильно, что побелели костяшки пальцев. До пива она не дотронулась, и оно, похоже, уже потеплело от солнечных лучей.
- Ну, хорошо, - согласился Макт, - вы можете спрашивать... Но я не гарантирую, что отвечу.
Я больше не мог себя сдерживать:
- О чем это вы твердите?
Вирджиния глянула на меня с раздражением, но даже в ее раздражении присутствовала любовь; отчужденности не чувствовалось.
- Поль, пожалуйста, не вмешивайся. Подожди немного, ты еще все узнаешь. Так что же он вам сказал, месье Макт?
- Что я или умру, или буду жить с темноволосой девушкой, которая была обручена с другим, - и он добавил, криво улыбаясь: - А я даже не знаю, что значит слово "обручена".
- Ничего, мы узнаем, - пообещала Вирджиния, - а когда это было?
- Да о чем это вы?! - закричал я. - Ради Бога, скажите мне!
Макт посмотрел на меня и тихо произнес:
- Абба-динго. На прошлой неделе.
Вирджиния побелела:
- Значит, он продолжает предсказывать, продолжает, продолжает! Поль, милый, мне он ничего не сказал, но моей тетке... Он сказал ей такое, чего я никак не могу забыть.
Я решительно взял ее за руку и нежно заглянул в глаза, но она отвернулась.
- Что же он сказал, дорогая?
- "Поль и Вирджиния".
- Ну и что?
Я ее не узнавал. Губы ее были стиснуты, хоть она и не злилась. Но мне казалось, что так даже хуже. Она была очень напряжена. Такого все мы, люди, наверняка не видели тысячи лет.
- Поль, пойми простую вещь, если, конечно, ты можешь понять. Компьютер назвал два наших имени... И это было двенадцать лет назад.
Макт так резко встал, что стул под ним упал, и к нам тут же бросился официант.
- Теперь все понятно, - сказал Макт. - Нам нужно пойти туда.
- Куда? - спросил я.
- К Абба-динго.
- Но почему именно сейчас?! - вскричал я.
- А он будет предсказывать? - одновременно со мной произнесла Вирджиния.
- Он всегда предсказывает, если подойти к нему с северной стороны.
- А как мы туда доберемся?
Макт нахмурился:
- Есть только один путь. По бульвару Альфа Ральфа.
Вирджиния встала. Я встал тоже, и тут вспомнил: бульвар Альфа Ральфа - это разрушенная улица, висящая в небе.
Когда-то это была обширная магистраль, по которой проходили процессии. По ней шли завоеватели, здесь собирали дань. Но улица была разрушена и потерялась в небе. Она была закрыта для человечества уже сотни лет.
- Я знаю этот бульвар. Но он давно разрушен, - заметил я.
Макт не ответил, но посмотрел на меня, как на чужака. Вирджиния, очень спокойная и с побелевшим лицом, произнесла:
- Пойдемте.
- Но зачем? Зачем? - спросил я.
- Ты дурак, - сказала она. - Если у нас нет Бога, то пусть будет хоть этот компьютер. Это единственное, что осталось от мира, которого Содействие не хочет понять. Может, он предскажет нам будущее. Может, это и не машина вовсе. Он же совсем из другого времени. Разве ты не хочешь испытать себя, дорогой? Он скажет нам, мы это или не мы.
- А если не скажет?
- Тогда мы не мы, - и лицо ее помрачнело от предчувствия горя.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Если мы не мы, то мы просто игрушки, куклы, марионетки, которых создало Содействие. Я не я, а ты не ты. Но если Абба-динго скажет, что мы это мы, то мне все равно, машина это, бог или черт. Мне все равно. Главное - знать правду.
Что я мог ей ответить? Макт пошел вперед, она - за ним, а я замыкал процессию. Позади осталась "Жирная кошка" со своим солнцем, а как только мы вышли, пошел маленький дождик. Мы вошли в "подземку" и начали спускаться по движущейся ленте.
Выйдя из "подземки", мы очутились в квартале внушительных домов. Но все они были разрушены. К каждому из них вели дорожки, по обеим сторонам которых росли деревья. На газонах, в проемах дверей, даже в комнатах, не покрытых крышами, буйно разрослись цветы. Кому нужны были эти дома "на открытом воздухе", если население Земли так резко уменьшилось, что целые города с просторными жилищами пустовали?
На мгновение мне показалось, что я увидел семью гомункулов с малышами, которые, не отрываясь смотрели, как мы пробираемся по покрытым гравием дорожкам. А может, эти лица только привиделись мне.
Макт молчал.
Мы с Вирджинией шли рядом с ним, держась за руки. Я мог бы даже получить удовольствие от этой странной экскурсии, но рука Вирджинии, которую я держал в своей, была сжата в кулак, и время от времени она покусывала нижнюю губу. Я видел, что все это для нее очень важно, она чувствовала себя паломницей. (Паломничество - это древний обычай идти пешком к какому-нибудь святому месту, где можно получить благодать для души и тела). А мне, фактически, было все равно. Если уж они решили уйти из кафе, то что мне оставалось? Но я не собирался принимать все это всерьез.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
