Не дожидаясь ответа, вспорхнула, пошептала Славе что-то на ухо, кивнула кому-то, махнула рукой и исчезла в двери, только каблуки процокали, да лифт загудел на площадке.
Впервые в жизни Ирочку провожал домой молодой человек. Пусть не свой, пусть попросили, пусть подруга на вечер уступила, но ведь не бабушка, не папа встречал от метро… Всю долгую дорогу Ирочка сама не понимала, что чувствует, старалась изо всех сил держаться светски, говорила на разные общие темы, судорожно стараясь казаться похожей на Алину и ненавидя себя за это. Поднялись из метро, дошли до подъезда. Ирочка, видя свет в окне и понимая, что мама не спит, предложила зайти, выпить чаю. Слава отказался, сказал «Пока», потрепал Ирочку по плечу и исчез в темноте двора.
Сославшись, что страшно устала и падает, хочет спать, Ирочка ускользнула от маминых расспросов, завернулась в одеяло, дождалась, пока Лариса Викторовна заснет, и попыталась еще раз прокрутить в памяти события вечера. Но память не давалась, перед глазами вертелась пестрая карусель, в которой там и сям мелькала почему-то Алина, и Ирочка так и не заметила, как заснула.
Налетела летняя сессия, пронеслась, как гроза, началась преддипломная практика. Всех рассовали по разным местам, загрузили работой. Но вечера оставались свободными, так что все равно собирались, чаще – у Ирочки (ехать всем близко), иногда у Марины, выбирались вместе в кино и на выставки. Соню же судьба занесла в какой-то подмосковный НИИ, полтора часа на электричке, она оттуда если и добиралась к вечеру, то было ей не до компании, а Алина, хоть и осталась в Москве, что-то не появлялась. Соответственно Слава тоже нечасто захаживал.
Практика кончилась; Лариса Викторовна тут же увезла Ирочку к морю, поправлять здоровье. Не то чтоб было оно очень хрупким, но все же болела девочка то тем, то другим, страдала от аллергии, а в Москве летом, сами знаете, дышать ведь совершенно нечем.
После югов планировали провести остаток лета на даче, куда заблаговременно вывезена была бабушка (другой бабушки не было к тому времени в живых) для заботы об урожае. В пересменке между приездом-отъездом Ирочка пыталась обзвонить приятелей, застала только Марину. Взаимные приветствия, рассказы о том-о сем, стали перебирать, кто где. Сонька уехала куда-то в археологическую экспедицию, пишет письма о древних скифах, а Алина…
– Слушай, вот ведь чуть не забыла, Алька-то… Ушла от мужа, забрала ребенка, представляешь, квартиру себе организовала. Они со Славкой теперь вместе живут. Молодец баба, слов нет.
Деталей Марина сама особых не знала, она столкнулась с Алиной около института, и та поведала ей все это, буквально стоя на одной ноге и не вдаваясь в подробности. Какие-то разборки с бывшим мужем, какие-то сложности с родителями Славы, но в будущее Алина смотрела с оптимизмом, обещая собрать всех после каникул, и уж тогда…
Не то что Маринин рассказ сильно Ирочку огорошил (от Алины еще и не того можно было ждать), да и сама она никогда ничего в виду не имела, но давняя мысль, что вот одним все, и этого мало, а другим…, пошевелилась где-то в душе, оставив неприятный осадок.
В самом начале сентября Алина созвала всех на новоселье. Жила она теперь в районе метро ВДНХ, новый кооперативный дом, двухкомнатная светлая квартира. Встречали гостей вдвоем со Славой, тот держался по-хозяйски, водил по квартире, показывая, что и как. Мебель была крайне простая, да и вообще ее было не много, только необходимое. Глядя на скромную обстановку, Ирочка не могла отделаться от чувства превосходства – то ли дело у них с мамой, но сама Алина была явно очень довольна:
– И главное, места много, простор, Петька может хоть на велике гонять.
Петька, Алинин двухлетний сын, находился тут же, озирал с удивлением незнакомых людей, пытался ловить за юбку Алину, которая сновала туда-сюда, накрывая в комнате стол. В какой-то момент она взяла малыша на руки, сказала озабоченно: «Раздавят тебя тут сейчас, вот что», – поманила к себе Славу и вручила ребенка ему:
– Солнце мое, подержи пока, не пускай на пол, я еще должна пойти вилки у соседей стрельнуть, а на него тут как пить дать наступят, народ-то все к детям непривыкший. Я мигом, а потом спать его загоню, и будем садиться.
Слава стоял среди комнаты с ребенком на руках, тот уютно устроился на локте, прижался к плечу, и Ирочка, которая против воли не выпускала Славу весь вечер из вида, внезапно испытала острое чувство зависти: «Ну почему, почему у нее – все и всегда». Сдержалась, подошла, хотела сказать что-нибудь легкое-ненавязчивое, и тут малыш цапнул пухлой лапкой кулон, висевший на золотой цепочке у Ирочки на шее.
Ирочка растерялась. С детьми она никогда дела не имела, знала вчуже, что на них надо умиляться, но тут было не до умилений, она страшно боялась, что дитя порвет сейчас тонкую французскую цепочку, где ее потом будешь чинить. Кричать тоже было как-то неудобно, но тут Слава спокойно разжал детский кулачок, подмигнул освобожденной Ирочке и передал ребенка с рук на руки вернувшейся Алине. Вечер тек дальше своим чередом, но к Славе Ирочка больше старалась не подходить, почему-то все чудились детские ручки, вцепившиеся в цепочку на ее шее.
Осень прошла незаметно, учились, развлекались, все как всегда. Алина, появлявшаяся в институте не чаще обычного, общалась теперь в основном с Соней, а Ирочка, наоборот, за это время ближе сошлась с Мариной. Ну их, обе они, что Алина, что Сонька, какие-то внезапно-непредсказуемые. Алину с ее вихрями Ирочка вообще побаивалась, Марина хоть нормальный спокойный человек, сегодня такая же, как вчера.
В конце декабря Алина совсем пропала, недели три ее никто не видел, она даже на контрольные перестала появляться, а телефона у нее теперь не было. Сонька на все расспросы только пожимала плечами. Уже перед сессией, идя с консультации, девчонки вдруг столкнулись с Алиной в институтском коридоре. Она прошла было мимо, но Ирочка ее окликнула, та повернулась, скользнула невидящим взглядом, встряхнула головой, пробормотала что-то бессвязное и быстро ушла. Так непохоже это было на Алину всегдашнюю, что Ирочка испугалась, сама не зная чего:
– Что это с ней? Как мешком пыльным стукнута…
– Будешь тут, – сухо сказала Соня. – Ладно. Я расскажу, но ты этого не слышала. Если Алька узнает… – и Соня махнула рукой, недоговорив.
Оказалось, Алина делала аборт. Почему, Соня и сама не знала, Славка любил Алину безумно, по Сониным словам, он спал и видел на Алине жениться, загвоздка была в ней, но и сама Алина была противницей абортов, тут им, казалось, сам бог велел в ЗАГС, но вот поди же. Аборт сделала поздно, тяжело, после болела и переживает ужасно.
– С чего ты взяла, что она такая уж противница? – спросила Ирочка. – Кто ж ее заставлял-то?
– Не знаю я ничего, – повторила Соня. – С ней сейчас вообще разговаривать трудно. А что противница, точно, она и Маринку в свое время отговаривала, они даже ссорились тогда.
– Было дело, – подтвердила Марина. – Алька в этом смысле очень правильная, это только с виду кажется, что ей все трын-трава. Для нее дети – святое.
– Она и от мужа-то своего раньше не ушла, потому что забеременела, она мне рассказывала эту свою историю, – сказала Соня. – Не знаю, Ирка, чего ты к ней цепляешься, она столько в жизни выхлебать успела, тебе и не снилось.
– Да не цепляюсь я, с чего вы взяли, – запротестовала Ирочка. – Подождите, я не поняла, а от чего она Маринку-то отговаривала?
– Ну, ты даешь, святая слепота, от аборта, от чего же еще.
– Как, Марин, и ты тоже? – поразилась Ирочка. – Ну, вы все даете! А чего еще я про вас не знаю?
– Да почти ничего, – засмеялись Соня с Мариной. – Это только ты, Ириш, так можешь, живешь, как под колпаком, а жизнь, знаешь, какая сволочная штука. Куда Маринке было рожать, не замужем, жила там на птичьих правах, и вообще…
– Но у Алины-то квартира своя. И Слава… Чуть на руках ее не носит, сами говорите.
– У Алины и ребенок свой уже есть. А насчет Славика ты не думай, что-то там да не так наверняка, мужики только с виду такие хорошие. Алька ведь хотела оставить сначала, уже на очень большом сроке сделала, месяца три. Ладно, хватит трепаться. И ты, Ир, никому ничего, ладно? Ей и так хреново…
Это было в начале января. Всю сессию Алина появлялась только на экзамены, сдавала быстро, и исчезала, ни с кем не общаясь. Потом потихоньку отошла. После каникул регулярных занятий уже не было, все писали диплом, встречались в институте от случая к случаю, да собирались иногда посидеть у Марины. Алина тоже там появлялась, иногда со Славой, чаще одна, и тогда Слава звонил ближе к вечеру, чтобы встретить Алину по темноте.
Уже перед самой защитой Ирочка, заехав к Марине на вечерок, встретила там Славу. Тот сидел на краешке дивана, глядел перед собой в одну точку и в общий разговор не вступал. Ирочка пыталась разговорить его, но Слава отвечал односложно, а после внезапно встал, и, не прощаясь ни с кем, быстро ушел.
