«Жди гостей. Осталось тебе четыре дня! Приедем — рассчитаемся».
В конце телеграммы стояло две подписи. Послана она была из Воркуты. Зная городские связи двух этих бандитов, Городулин дал задание агентам немедленно сообщить ему, как только гости прибудут в город.
Он взял их еще тепленькими, они с полчаса как явились с вокзала. Войдя в комнату, где пир уже шел горой, Городулин опустил руку во внутренний карман — позади стояли двое сотрудников с овчаркой — и миролюбиво сказал:
— Ну что ж, давайте рассчитываться.
Кое-кого из уголовников Алексей Иваныч поставил на ноги. Называл он их крестниками. Крестнику выхлопатывался паспорт, находилась работа, жилье. На первых порах Городулин следил за ними, вызывал иногда в Управление; чутье редко обманывало его. Были среди крестников старики, была молодежь. Всем им, чего бы они ни достигли, он говорил «ты», и все они обращались к нему на «вы»…
В тот день, когда вернулся из Усть-Нарвы Белкин, к Городулину должен был зайти старик Колесников, бывший знаменитый вор, специалист по ограблению церквей. Он позвонил накануне, сказал, что вышел недавно из больницы и хотел бы повидаться с Алексеем Иванычем. Не встречались они очень давно, за судьбу Колесникова Городулин не волновался.
— Как живешь-то? — спросил его по телефону Городулин.
— Плохо, Алексей Иваныч.
— Что так?
— Жена умерла, сам вот болею…
— Ну заходи завтра… К концу дня.
День выдался на редкость хлопотливый. С утра долго прикидывали с Белкиным. Уполномоченный, по-видимому, вышел на правильный след. Перебрав в Усть-Нарве всех людей, вернувшихся из мест заключения, и тщательно допросив их, Белкин установил, что у плотника ремстройконторы Орлова две недели проживал без прописки, явно скрываясь, здоровенный красавец детина, по описанию свидетелей похожий на того грабителя, что был с ножом. После ограбления он исчез. Что касается самого Орлова, дважды судившегося, то он не смог доказать, путался, рассказывая, где был в субботний вечер разбоя. Был в бане, пил там пиво, потом добавил на вокзале водки, дальше не помнит. Белкин проверил: в субботу в бане был женский день. Когда Белкин преподнес это Орлову, тот согласился: правильно, он поднаврал.
— Зачем? — спросил Белкин.
— Женки своей боялся.
— Почему? — спросил Белкин.
— У бабы был.
— У какой? — спросил Белкин.
— Не имею душевного права говорить,
— Сядешь, — сказал Белкин.
— Это вполне, — ответил плотник.
Просидев три дня, Орлов сказал, что был у Варьки Хомутовой. Вызвали Варвару Хомутову. Ей оказалось шестьдесят восемь лет. Дотошный Белкин устроил им очную ставку. На очной ставке старуха заплевала Орлову всю морду.
— Идите, бабуся, — отпустил ее Белкин. Потом он обернулся к Орлову и спросил: — Ну, как? Будешь вертеть вола дальше?..
— Надоело. Спрашивайте.
Он сообщил фамилию дружка — Гусько. Зовут Володька. Отчества не знает. С какого года, тоже не знает. Познакомился с ним в колонии. Орлов освободился раньше, оставив Володьке свой усть-нарвский адрес. Недавно Гусько явился, попросился ночевать.
— Удрал из колонии? — поинтересовался Белкин.
Орлов пожал плечами.
— Мне ни к чему. Я не допрашивал.
Прожил Гусько две недели. Выпивали, но мало. Через две недели Володька уехал в Челябинск, к сестренке, что ли.
— Все?
— Все.
Белкин вынул из портфеля нож, положил перед Орловым.
— Вещь знакомая?
— Нож, — подтвердил Орлов.
— Чей?
— Надо думать, ваш…
Когда Городулин дочитал протоколы допросов до этого места, в кабинет вошел Федя Лытков. Изо всех сил пожав руку Белкину и Городулину, он сел на клеенчатый диван.
— Чего окно не откроете, надымили.
— А верно, — сказал, морщась, Городулин. — То-то у меня затылок трещит…
— Как, вообще-то, здоровье, Алексей Иваныч? — заботливо спросил Лытков. — Видик у вас не того…
— Устаю чертовски… Ты тут особенно не рассиживайся, мы работаем.
— Белкин, значит, теперь у вас? Ну как он, справляется? — полюбопытствовал Лытков, словно не слышал просьбы Городулина.
— У нас, у нас. Не хуже тебя справляется, — торопливо ответил Городулин. — Можешь спокойно ехать в отпуск…
— Да вот не пущают… Путевка в Ялту горит. Отдаю за полцены, — пошутил он.
— А ты теперь в каком отделе будешь? — спросил его Белкин.
Лытков помедлил с ответом, а Городулин подмигнул:
— Его нынче голыми руками не возьмешь. Извини-подвинься. У него нынче диплом…
— Да не в этом дело, — скромно сказал Лытков.
— Ну-ну, не туфтй… Валяй, Лытков, выкатывайся: нам зарплата идет…
— Ох и выраженья у вас, Алексей Иваныч, — не то шутя, не то серьезно сказал Лытков, подымаясь с дивана.
Городулин впервые внимательно посмотрел на него и, когда тот дошел уже до дверей, спросил:
— Это ты что, вроде мне замечание сделал?
— Да нет, просто так…
— Ну-ну… А то я уж хотел тебя по матери послать… Дверь за Лытковым закрылась. Белкин сказал:
— Вы собирались связаться с Челябинском и с министерством. Проверить насчет Гусько…
4
К концу дня из Москвы сообщили, что Гусько Владимир Карпович, имевший срок двадцать пять лет за убийство, бежал из колонии полтора месяца назад. Одновременно челябинская милиция подтвердила проживание Гусько Елены Карповны, очевидно сестры его, по Пушкинской улице, дом четырнадцать. Значит, Орлов говорил на допросах брехню вперемежку с правдой.
— Завтра вылетишь в Челябинск, — сказал Белкину Городулин. — Если Гусько там, возьмешь его. Только поосторожней… У тебя имеется такая дурацкая привычка — лезть на рожон. Предупреди тамошних ребят из розыска, что это сволочь отпетая. Деньги есть?
— Есть.
— Покажи.
Белкин долго, с беззаботным лицом, шарил по карманам. Городулин писал, не подымая головы.
В это время позвонил начальник Управления. Поинтересовавшись состоянием усть-нарвского дела, начальник поворчал, что уж больно долго Городулин ничего о нем не докладывает.
— Между прочим, товарищ Городулин, к начальству, вообще, заходить изредка следует. Оно ведь тоже может что-нибудь присоветовать… Или сомневаетесь?
— Никак нет, — ответил Городулин. — Нам сомневаться не положено.
— Больно вы, Алексей Иваныч, придерживаетесь — что положено, что не положено… Так зайдешь?
— Прикажите.
— Дело твое, — сказал начальник. — А надо будет, и прикажу.
Думая, что Городулин уже забыл про деньги, Белкин поднялся. У Алексея Иваныча лицо было красное и раздраженное. Потоптавшись, Белкин тихо сказал:
— Значит, я пошел, Алексей Иваныч…
— Вам что велено было? — спросил Городулин. Белкин вынул из кармана скомканную десятку.
— Ого!.. Много тебе жена отвалила… Возьмешь сейчас под отчет командировочные, дома не оставляй: ей зарплаты хватит, а тебе в дорогу нужнее. Бери вот еще пятьдесят рублей, в получку отдашь.
Сопротивляться было бессмысленно, Белкин взял деньги и вышел. Ему было неприятно, что в Управлении известен характер его жены. Все откуда-то знали, что она выдает ему каждый день по два двадцать на «Беломор» и рублей пять на обед и, когда он в милицейской форме, стесняется ходить с ним по улице. Понять они все равно этого не поймут, а он ее любит.
Торопясь из Управления домой, Белкин забежал па дороге в ДЛТ и купил на городулинские деньги жене духи, а себе десяток коробков спичек — они у него вечно пропадали.
Вскоре после ухода оперуполномоченного Городулин запер бумаги в стол и собрался было домой. Затылок разламывало вовсю, глаза и щеки горели. Из-за стены кабинета, из той комнаты, где обычно вели допросы, сейчас доносились голоса — женский и мужской. Мужской что-то бубнил, а высокий женский строго оборвал его:
— Никуда не годится. С начала.
И мужчина снова загудел, теперь уже громче:
— Для того чтобы уничтожить иррациональность в знаменателе…
Очевидно, секретарша Валя помогала делать уроки кому-нибудь из сотрудников.
«Выучится, черт, а потом нос задерет», — с горечью подумал Городулин.
Когда он был уже в пальто, в дверь постучали.
— Да! — крикнул Городулин. — Можно.
Вошел Колесников. Увидев Алексея Иваныча в пальто, он смущенно спросил:
— Не ко времени подгадал?
— Здорово. Садись. Это меня знобит…
Бывший «клюквенник», крупнейший специалист по ограблению церквей, за которым во времена нэпа охотились угрозыски всей России, сел на клеенчатый диван рядом с подполковником милиции Городулиным. Оба посмотрели друг на друга с нескрываемой нежностью.
Колесников был не простым вором. Он выезжал на работу не более двух-трех раз в год. У него была карта Российской империи, где все города, в которых находились старинные соборы и церкви, были отмечены крестиками. Подле многих из них стояли чернильные птички; это значило, что Колесников побывал там и сделал все, что было в его возможностях. Работал он вдвоем или втроем, часто меняя напарников, ибо его не удовлетворяли их моральные качества.
