ее отцу из-за того, что она не смогла родить ему детей. Отец ее недавно умер, и теперь Дари жила в доме, построенном на отшибе деревни. Она часто охотилась, а еще работала в колхозе дояркой. Своего хозяйства не имела – не положено, так объяснила. Дари самозабвенно заботилась о Павле, варила ему вкусную, хотя и непривычную еду, вечерами сидела на его постели и развлекала разговорами. Когда Паша почти поправился, сама предложила ему остаться.
– Куда ты пойдешь? Где твой дом? Живи здесь, если хочешь, мне не тесно.
Паша обнял Дари с глубоким чувством благодарности и умиления. Никогда ранее он не чувствовал себя таким нужным женщине. Два истосковавшихся в одиночестве сердца нашли друг друга у подножья глухой тайги. Паша все реже задавал себе вопросы о том, кто он и откуда пришел. Рассказывать о своей жизни практически перестал, потому что Дари воспринимала это как сказку, улигер. Он и сам порой сомневался, что раньше жил в каком-то другом мире.
– У нас будет ребенок, – сообщила Дари Павлу, когда листва с деревьев опала и в тайге начали завывать первые бураны.
С наступлением лета Павел стал спать неспокойно. Его мучили кошмары. Однажды он проснулся с рассветом, будто услышал тоненький голосок Доржика: «Папа! Не уходи!». Дари спала крепким, здоровым сном. Ее большой круглый живот выпирал через овечье одеяло, ребенок должен был появиться со дня на день. Павел уже даже мысленно не называл Дари Дашимой. Он вгляделся в черты ее лица. У Дашимы были две родинки под правым глазом, у Дари их нет. Вдруг Павлу нестерпимо захотелось рисовать. Ни бумаги, ни карандашей, конечно же, не нашлось. Паша взял широкую доску, на которой Дари раскатывала тесто, и с обратной стороны нарисовал ее портрет, выжигая каждую черточку раскаленным на дровяных углях шилом. Дари проснулась, рассмотрела портрет и восхищенно произнесла:
– Да ты мастер! Давай повесим его туда, – и указала на стену в большой комнате напротив окна. – Там свет от солнца светит, очень красиво получится.
– Милая, мне надо побыть одному, – у Павла пересохло в горле. Он оделся и отправился в лес, чтобы собраться с мыслями. Природа всегда его успокаивала. Сколько он шел, так и не понял, снова потерял счет времени. Пришел в себя на берегу Цакирки. Сейчас она казалась полноводней, чем была в его воспоминаниях о другой жизни.
«Пора возвращаться,» – подумал Павел и повернул в сторону улуса.
– Стой! – услышал резкий голос из-за чащи.
Сначала выбежала собака, а за ней на конях выехали несколько человек в зеленой форме и фуражках.
– Чего здесь шарахаешься? – спросил один из мужчин. Он выглядел взрослее остальных.
– Гуляю просто.
– Не чеши тут мне! – прикрикнул тот, что был постарше. Остальные спустились с коней и окружили Павла. – Фамилию называй!
– Бурматов Павел Игоревич, – ответил Паша и тут же получил прикладом между лопаток.
– А может, Игнатьев Александр Юрьевич? – главный слез с коня и заглянул в глаза Павлу. Он понял, что его с кем-то путают.
– Афанасий Трофимыч, не похож ведь, – начал стоящий рядом человек. – Игнатьев-то постарше будет, да и седой он. А этот – совсем мальчишка.
– Молчи! Нам какая разница? Отдадим его тем, кто умеет с врагами народа разговаривать. Он хоть Игнатьевым станет, хоть Елизаветой Второй, – заржал главный.
Павел понял, что его ждет. В школе он учился через пень колоду, но полученных знаний было достаточно, чтобы осознать опасность ситуации. Недолго думая, он резко оттолкнул стоявшего рядом и спрыгнул с обрыва прямо в воды Цакирки, слыша за спиной ругань и выстрелы.
Очнулся Павел в больнице. Резко схватил за руку медсестру, измеряющую ему давление.
– Какой сейчас год?
– 2010-ый! – ответила испуганная девушка.
Павел откинулся на подушку с облегчением. Неужели приснилось? Как объяснили врачи, его нашли в лесу охотники. Лежал без сознания на берегу Цакирки. В соседней палате лечился взрывник Аюр, он потерял слух и получил сотрясение мозга, ударившись головой о камни. Позже ему объяснят, что взрыв получился слабый, и им просто повезло остаться живыми. Выписавшись из больницы, Паша вернулся в дом Дашимы. Он одиноко стоял в ожидании неизвестности. Павел сел на кровать Дашимы. Она любила спать возле окна, чтобы свежий таежный воздух освежал ее дыхание. Посмотрев на противоположную стену, Паша вспомнил о портрете. Почему-то он был закрыт черной тканью, как все зеркала в доме. Сняв ткань, Павел всмотрелся в портрет. Свою работу он не мог не узнать.
***
В кабинете Эльвиры Сергеевны Павел сидел, держа в руках объемную папку. В ней были его первые не поддельные документы, а еще – самые ценные в его жизни.
– Доржика я заберу сегодня, – с этими словами он протянул директору приюта папку, где было решение суда о признании его отцовства, заключения органов опеки, выводы детских психологов, различные справки из психо- и наркодиспансеров об отсутствии заболеваний, а также копии ДНК-экспертиз, устанавливающих его родство с Доржиком.
– Я, конечно, не эксперт, но здесь написано, что кровное родство вероятно при точном совпадении генотипов – 12,5%! Вы что, Доржику прадедом являетесь, судя по выводам экспертов? Не пойму, как суд одобрил ваше исковое заявление!
– Не все в этой жизни поддается логическому объяснению, Эльвира Сергеевна.
Павел забрал свою маленькую копию – радостного Доржика, со всеми его вещами, которые покупала еще Дашима. Хоть пенсию мальчику и назначили, Павел осознавал, что пока им придется экономить, ведь постоянную работу он еще не нашел, фриланс приносил совсем небольшие деньги, а от преступной деятельности молодой отец отказался навсегда. Но это было только начало их новой жизни…
Примечания
1
Зеркальное расположение органов.
