______________
* См.: Письмо Лажечникова Белинскому от 18 июня 1836 г. // Белинский и его корреспонденты. - М., 1948. - С. 182.
** Отрывок из "Колдуна на Сухаревой башне" был напечатан в журн. "Отечественные записки", 1840, № 10.
Тема "Колдуна на Сухаревой башне" близка теме "Ледяного дома": середина XVIII века, дворцовые интриги, перевороты, господство недостойных временщиков. Что привлекло Лажечникова, обычно выбиравшего переломные моменты русской истории, в этом ничем не примечательном кратковременном царствовании Петра II - внука Петра I, сына казненного царевича Алексея? Вряд ли фигура царя-отрока, за четыре года правления ничем себя не проявившего, кроме патологической страсти к охоте, которая в конце концов и погубила его: простудившись во время длительной зимней охоты, он заболел оспой и скоропостижно скончался в возрасте 15 лет. Сомнительно, чтобы роль главного героя предназначалась и Ивану Долгорукову, всесильному фавориту Петра II, хотя именно он является автором половины писем, составляющих I главу романа. Вот как характеризует царского фаворита его потомок, историограф рода Долгоруковых князь П.В.Долгоруков, политический эмигрант середины XIX века: "Несмотря на свой живой ум и доброе сердце, он был легкомыслен, развращенный и ничтожный человек, не сумевший достойно воспользоваться своим безграничным влиянием на молодого государя"*.
______________
* Из записок князя П.В.Долгорукова. Время императора Петра II и императрицы Анны Иоанновны. - М., 1909. - С. 39.
Известно, что Пушкин осуждал "гордые замыслы Долгоруких", пытавшихся установить олигархический образ правления, как основную консервативную тенденцию русской истории XVIII века.
Исследователи творчества Лажечникова отмечали, что личность Ивана Долгорукова предстает в этом отрывке идеализированной*. Но вряд ли можно в данном случае говорить об идеализации, поскольку автор не успел развить этот образ, лишь наметив его пунктиром. К тому же перед нами еще не гордый фаворит царя, а всего лишь шестнадцатилетний юноша, пишущий письма своему наставнику. Естественно, что порочные наклонности еще не успели в нем развиться. Наряду с непосредственностью, ироничностью в письмах этого юнца проскальзывает и непомерное честолюбие - он замыслил свалить всемогущего любимца Екатерины I - Меншикова. Со страниц писем юного честолюбца звучат слова о "милом отечестве", о счастье России, но кто же из домогавшихся власти во все времена не говорил о счастье народа, все дело в том, что понимать под ним.
______________
* См.: Венгеров С.А. Лажечников И.И.: Критико-биогр. очерк // Лажечников И.И. Полн. собр. соч. - Т. I. - С. CXVIII.
Колоритен в романе образ известного вельможи А.И.Остермана, этого беспринципного, лукавого царедворца, который "умел удержать за собою... доверие и милости двух императоров, двух императриц, одного правителя, одной правительницы и, что еще труднее, трех временщиков..."*
______________
* Лажечников И.И. Соч.: В 2 т. - М., 1986. - Т. II. - С. 120.
По-видимому, центральное место в романе должно было принадлежать, как показывает название книги, известному деятелю начала XVIII века Якову Вилимовичу Брюсу. Потомок знатного шотландского рода, предки которого осели на Руси еще при царе Алексее Михайловиче, он был одним из тех, кого Пушкин назвал "птенцом гнезда Петрова": в битвах при Нарве и Полтаве он командовал всей русской артиллерией, участвовал почти во всех походах Петра I, способствовал подписанию выгодного для России Ништадтского мирного договора, несколько лет был президентом берг- и мануфактур-коллегий.
Однако почему роман должен был называться "Колдун на Сухаревой башне"? Такое прозвище получил Брюс у своих современников в связи с его занятиями астрономией, математикой, астрологией, в знаменитой, ныне разрушенной, Сухаревой башне, где в начале XVIII века располагалась первая в России "навигацкая школа". "Говорили, что он оживил какую-то статую, изобрел эликсир бессмертия... - пишет Н.Полевой в статье "Алхимия в России". Сухарева башня... долго слыла в народе местом колдовства и чернокнижия"*.
______________
* "Живописное обозрение достопамятных предметов из наук, искусств, художеств". - М., 1835. - Т. I. - С. 221.
П.В.Долгоруков приводит слухи, распускаемые суеверным и невежественным духовенством о том, что "к фельдмаршалу Брюсу каждую ночь приходил черт, ужинал с ним и что Брюс не может говорить с монахом праведной жизни без того, чтобы у него изо рта не выходило синее пламя..."*
______________
* Из записок князя П.В.Долгорукова. - С. 13.
Понятен интерес Лажечникова к личности Брюса: именно таких бескорыстных деятелей науки, искусства писатель почитал основными двигателями общественного прогресса.
В письмах Долгоруковых намечается еще один образ, которому предназначалась, по-видимому, не последняя роль в романе. Это образ Натальи Борисовны Шереметевой, дочери прославленного фельдмаршала Петра I. Поразительна судьба этой женщины, в которой можно видеть своеобразную предтечу декабристок, последовавших за своими мужьями в Сибирь. Она рассказала об этом в своих мемуарах*, написанных на склоне жизни: в пятнадцатилетнем возрасте стала невестой царского фаворита Ивана Долгорукова, который вскоре "пал" и был подвергнут опале, могла бы отречься от своего жениха, к чему ее понуждали родственники, но она предпочла выйти за него замуж и последовала за ним в ссылку в Сибирь, в печально знаменитый Березов, где в немыслимых условиях прожила 10 лет, поддерживая павшего духом мужа и воспитывая двух сыновей-младенцев. Наталья осталась верна мужу и после его смерти: спустя восемь лет после их водворения в Сибирь муж был подвергнут новому "розыску" по доносу подлеца, увезен от семьи и четвертован в Новгороде. Оставшись в 26 лет вдовой, Наталья посвятила жизнь детям, а устроив их судьбу, постриглась в один из киевских монастырей, где и скончалась.
______________
* "Записки" Н.Б.Долгоруковой (Шереметевой) впервые были напечатаны в журн. "Друг юношества", 1810, № 1.
Лажечникова, писателя-романтика, не могла оставить равнодушным история этой подвижнической жизни, как не оставила она равнодушными К.Рылеева и И.Козлова, посвятивших ей свои поэтические произведения. Вот круг лиц и событий, который должен был получить развитие в этом последнем романе Лажечникова. Интересно, что в наши дни этот исторический материал привлек внимание В.Пикуля, который создал на его основе роман "Слово и дело".
4
Заметное место в литературном наследии Лажечникова занимают его мемуары. Писатель обращается к ним в середине 50-х годов, когда русская мемуаристика совершила качественный скачок в своем развитии. В это время появляется ряд интереснейших мемуаристов: П.В.Анненков, И.И.Панаев, А.Я.Панаева, со своими воспоминаниями выступают И.С.Тургенев и И.А.Гончаров, А.И.Герцен начинает работу над "Былым и думами". Определенное место в классике русской мемуаристики занимают и воспоминания Лажечникова.
Три с половиной десятилетия охватывают мемуары Лажечникова. Точкой отсчета для автора явились события 1812 года, которым посвящены два очерка мемуарного цикла - "Новобранец 1812 года" и "Несколько заметок и воспоминаний по поводу статьи "Материалы для биографии А.П.Ермолова". Лажечникову удалось, вспоминая события своей юности, воссоздать самый дух того незабываемого времени. Лихорадочно-тревожная атмосфера накануне вступления французов в столицу, растревоженная, стронувшаяся со своего места Москва - обозы покидающих столицу жителей, повозки с ранеными, толпы пленных, зловещее зарево на небе - отблеск горящей Москвы - все это живо предстает со страниц воспоминаний Лажечникова. На этом фоне писатель рисует запоминающиеся портреты исторических лиц, с которыми столкнуло его национальное бедствие.
Вот Барклай де Толли с его "величавым, спокойным, холодным взором", "голым, как ладонь, черепом". Взгляд Лажечникова на это трагическое лицо эпопеи 1812 года совпадает с почтительным преклонением перед этим полководцем Пушкина. По мнению Лажечникова, это "великий полководец, который с начала войны до бородинской отчаянной схватки сберег на плечах своих судьбу России".
Вот Сергей Глинка, призывающий на Поклонной горе народ к борьбе с неприятелем. Мемуарист сообщает такие живые штрихи к портретам известных деятелей прошлого, которые придают им объемность. Так, если о С.Глинке известно, что он был издателем реакционного журнала "Русский вестник", так называемым "квасным патриотом", то из мемуаров Лажечникова мы узнаем, что это был и безрассудно щедрый, благородный человек, который раздавал свои деньги и вещи бедным, сам же ходил в жестокие морозы в одном сюртуке, без шубы. По-видимому, патриотизм С.Глинки при всей своей официозности проистекал из чистого искреннего чувства, чего нельзя сказать о другом деятеле того времени - Ростопчине. Мемуары Лажечникова при всей своей фактической точности (автор писал их на основании ранних записей и дневников) грешат и субъективностью. Так, Лажечников явно преувеличивает роль московского градоначальника Ростопчина, автора пресловутых "ростопчинских" афишек, написанных в псевдонародном духе, который играл на народных чувствах, а в решительную минуту сбежал, бросив на растерзание толпе невинного Верещагина.
