Навязался этот Антоха на ее голову!
Проводив барышню до подъезда, ребята пошли назад.
Ромка хмыкнул:
– Спасибо, друг, что не бросил в беде.
– Да я уже понял, что дурака свалял. Поломал вам романтическое свидание…
– Нет, я серьезно рад, что ты с нами пошел. А то пришлось бы с ней еще час кружить по улицам, комплименты делать. Кажется, она всерьез ожидала, что я признаюсь ей в любви.
– А ты бы признался?
– Была бы любовь – да. А мне признаваться не в чем. Так что ты спас меня от тягостных объяснений.
– Лерка психанула. Я думал, ты тоже расстроился.
– Еще чего! Я, друг мой Антоха, расстроился по другой причине. Представляешь, мы с Леркой завалились в пустой класс, чтобы там без свидетелей пообниматься-позажиматься.
– Ну, дело молодое, – хохотнул Антон. – Расскажи, как все прошло?
– Расскажу. В этом классе сидела девчонка лет десяти. Уроки, видишь ли, делала. Вот был бы я умный, я бы что сделал? Ушел бы в другой класс. Они вечером все пустуют.
– А ты что?
– Я почему-то решил перед Леркой выпендриться. И шуганул ту малышку. До сих пор мерзавцем себя чувствую…
Антоха взглянул непонимающе:
– А что тут такого мерзкого? Ну не будешь же ты даму сердца при детях лапать… Наоборот, правильно поступил.
– Да неправильно я поступил, Тоха! Совсем неправильно… Во-первых, Лерка для меня – пустое место. Никакая не дама сердца. Во-вторых, это была та самая малышка, про которую ты мне рассказывал. Ну, дочка уборщицы, что ли… Сам говорил: жизнь у нее – не сахар. А тут еще я раскомандовался… До сих пор стыдно.
И опять он не сказал про ту давнюю подножку. Не смог признаться. Что поделать, не всем Боженька при рождении отсыпал смелости…
Какое-то время шли молча, потом Антон сказал:
– Да, зря ты ее шуганул. Она и так зашуганная жизнью. Мать каждый день выпивает. В доме бедность такая… По телевизору только такое увидишь. В репортаже про обездоленных. Там на бабке все держится. Но та старая уже, болеет сильно. Если помрет – мать может Маринку в интернат спровадить.
– Да ладно… – не поверил Роман. – Она же не сирота. Ее не возьмут.
– Еще как возьмут! И попутно мать лишат прав. И я даже не знаю, что для Маринки будет хуже: идти на казенные харчи или оставаться с матерью-пропойцей. Смотри, как бывает: два варианта, и оба – хуже.
Опять помолчали. Потом Антон снова подал голос:
– Она и так все на себе тянет, хоть и маленькая. И в доме убрать, и в гастроном сбегать. Хвасталась мне, что научилась уже суп варить. Матери помогает по вечерам школу мыть. Сам же убедился сегодня… И при этом ей нельзя учебу запускать, а то вылетит из гимназии.
Зря Тоха так подробно обрисовал Маринкину непростую жизнь. У Романа и так было мерзко на душе, а теперь ему просто хотелось изо всех сил стукнуться головой о стену. Так стукнуться, чтобы сознание потерять. И не думать о невезучей малышке и своем недостойном поведении.
Тут он мысленно усмехнулся. Надо же, какое определение подобрал: недостойное поведение. Все правильно. Так и есть. Недостойное.
И вот наступил долгожданный выпускной. Программа была такая: сначала – торжественная часть, вручение аттестатов; потом – ресторан.
Марина с мамой мыли окна в коридоре на первом этаже. Но потом мать отпустила ее посмотреть на праздник.
Девочка поднялась на второй этаж, где был актовый зал. Там было шумно. Нарядные выпускники, гордые родители, взволнованные учителя. Зал был украшен огромными букетами роз и пионов, которые просто одурманивали запахами. В коридоре были накрыты длинные столы для праздничного фуршета, и от них тянуло копченой колбасой, шпротами и клубникой. Непередаваемое ощущение. Еще и чадолюбивые мамаши, надушенные сверх всякой меры, вносили посильную лепту в общую какофонию ароматов. Как можно так поливаться духами в жару…
Марине стало нехорошо от запахов. Но уходить не хотелось. Когда еще доведется увидеть такой праздник? Хоть со стороны посмотреть… Она придумала, как унять тошноту: стала дышать ртом, а нос зажала пальцами. Вот и нет запахов!
Потом всех присутствующих пригласили в зал: начиналось торжество. Выпускники заняли первые ряды кресел, родители сели подальше. На невысокой сцене стоял стол для президиума, где уже сидели оба завуча – по школьной и по внеклассной работе, представитель районо, две учительницы, самые старшие по возрасту, и серьезный человек с деревообрабатывающей фабрики, которая была главным спонсором гимназии.
По случаю июньской духоты дверь закрывать не стали, и Маринка притаилась у входа. Она чувствовала себя так, как, наверное, чувствовал бы себя уличный воробей на ферме со страусами или павлинами. Вряд ли павлины замечают воробьев, поэтому она не боялась, что ее прогонят, но и на глаза им попадаться не хотела.
Однако Антоша ее заметил и радостно помахал рукой. Она несмело улыбнулась в ответ и юркнула за колонны у входа.
На сцену поднялась директриса, и зал затих в ожидании. Она прокашлялась, обвела строгим взглядом присутствующих, потом совершенно по-человечески улыбнулась и всхлипнула. Отпила воды из хрустального стакана и сказала:
– Ну вот и всё… Ваш долгий школьный путь подошел к логическому финалу. Каждый год я выпускаю в большую жизнь своих деток, которых вела с первого класса, и каждый год для меня эта радость – со слезами на глазах.
Потом она стала говорить правильные слова о том, что они должны с честью нести по жизни высокое звание выпускников этой гимназии, должны быть достойными людьми, не забывать эти стены, которые навсегда останутся для них родными.
Марина быстро перестала слушать эти фразы. Куда интереснее было разглядывать выпускников. Как нарядились!.. Даже мальчики сегодня были красавцами, хоть их костюмы были довольно строгими. А уж девочки… Все до одной – кинозвезды!
Она поискала глазами Антона, но не нашла. Оказывается, затылки у большинства людей одинаковые. Наверное, поэтому на документы фотографируют лица, а не затылки.
Тогда она стала разглядывать родителей. Папы в основном тоже были в строгих костюмах, а вот мамы… Да, там было на что посмотреть. Таких шикарных нарядов Марине видеть не доводилось. А украшения!.. Мамы сверкали и переливались всеми оттенками, какие только есть в природе. Молодцы, подготовились к празднику! Если бы только поменьше духов… Марине уже надоело дышать ртом, она попробовала переключить дыхание на нос, но очень скоро снова зажала его пальцами.
После директрисы с поздравительными речами выступили представители районо и фабрики, потом обе старенькие учительницы сказали напутственные слова. А потом началось самое главное: то, ради чего собрались. Вручение аттестатов.
Стало понятно, что сейчас выпускники станут по очереди выходить на сцену, получать документ, благодарить и возвращаться на место. Родители засуетились, защелкали фотоаппаратами. Каждый спешил запечатлеть любимое чадо в такой торжественный момент.
Поскольку в зале поднялась небольшая суматоха и ряды смешались, девочка рискнула войти внутрь. Села в самом дальнем ряду, чтобы не путаться под ногами. И продолжала рассматривать людей. Вручали аттестаты в алфавитном порядке. Причем сначала вызывали медалистов. Антоша пошел на сцену первым, потому что его фамилия – Борисов. Марина задохнулась от счастья: надо же, Антон получил золотую медаль! Когда зал зааплодировал, она хлопала громче всех. И любовалась соседом: как он хорош в темном костюме и белоснежной рубашке!
Вторым на сцену вызвали… Нет, этого не может быть! Друг Антона, этот противный Роман, который ее обижал. Оказывается, его фамилия Полынин. Он шел на сцену так, будто для него получение медали – обычное дело. Какая несправедливость… Такой хороший Антоша, конечно, медаль заслужил. Но этому-то за что?… Да еще и оделся так, что Марина просто ахнула: у всех – темные костюмы и светлые рубашки, а у этого – костюм белый, а рубашка, наоборот, черная. А разве так можно?…
Получив медаль и аттестат, Полынин повернулся к зрителям и ослепительно улыбнулся. Да, хорош, не придерешься: и красивый, и умный, и одет как-то по-заграничному, как в глянцевом журнале, так еще и медаль получил! Маринка в досаде аж зубами скрипнула: затмил он Антошу, обидно…
А третьей на сцену вышла… Лера. Оказывается, ее фамилия – Яворницкая. Понятно, вечно – в конце списка. Красивая фамилия. Как и сама девушка. В этот день Лера была чудо как хороша: платье струилось шелковой бирюзовой волной – в цвет глаз, – открывая одно плечо, а свои чудесные локоны медового цвета эта богиня – иначе не скажешь! – зачесала на одну сторону, заколов красивым гребнем. Длинные волосы закрывали обнаженное плечо, и все выглядело вполне прилично.
Марина из этого класса знала только троих, и все они оказались золотыми медалистами, надо же! Но искренне порадовалась она только за Антошу. В принципе, к Лере у нее тоже претензий не было. Наоборот, она восхищалась ее красотой. А вот за что наградили Полынина… Ну понятно, это не ее ума дело.
