городке Бро-Бридж — мировой столице раков. Отчего-то мы этим званием очень гордимся. Примерно как Кокер-Сити в Канзасе гордится своим веревочным клубком в две с половиной тонны весом. Подобные вещи придают совершенно бессмысленному месту хоть какое-то значение.
А еще в Бро-Бридже меньше десяти тысяч населения; иными словами, там все друг друга знают. Или, если конкретней, там любой знает меня.
В детстве я всякий раз дождаться не могла, когда же придет лето. Сколько у меня воспоминаний о жизни на болотах! Вот я высматриваю аллигаторов на озере Мартин и громко кричу, заметив под ковром из водорослей пару маленьких жадных глазок. Мой брат хохочет надо мной, и мы кидаемся врассыпную с воплями: «До свиданья, аллигатор!»[1]. Вот я делаю себе парик из испанского мха, которым густо заросли деревья на обширных задворках нашего дома, а потом несколько дней вычесываю из головы клещей-кожеедов и капаю на красные опухшие укусы бесцветным лаком для ногтей, чтобы не так чесалось. Вот откручиваю свежесваренному раку хвост, чтобы сразу досуха высосать голову.
Только за воспоминаниями о лете следуют и воспоминания об ужасе.
Когда начали пропадать девочки, мне исполнилось двенадцать. Девочки были немногим старше меня самой. На дворе стоял июль 1999 года, и луизианское лето обещало быть жарким и влажным.
А потом все в одночасье переменилось.
Помню, как в то утро я забрела на кухню. Было еще рано; я терла заспанные глаза, волоча за собой по линолеуму мятно-зеленое покрывало. Я под ним чуть ли не с младенчества спала, а что края обтрепались, мне даже нравилось. Помню, как стала дергать пальцами ткань, вроде нервного тика, когда увидела перед телевизором обеспокоенных родителей. Они о чем-то шептались.
— Что случилось?
Родители обернулись ко мне, вытаращив глаза от неожиданности, но все же успели выключить телевизор, прежде чем я успела увидеть то, что на экране.
Ну, то есть они так подумали.
— Радость моя, — сказал мне отец, шагнув мне навстречу и обняв — крепче, чем обычно. — Все в порядке.
Только ничего не было в порядке. Это я сразу почувствовала. По тому, как отец меня обнимал, по тому, как у мамы, когда она отвернулась к окну, дрожала губа — точно так же, как дрожала сегодня губа у Лэйси, когда она заставила себя осознать то, что и так знала с самого начала. Осознать то, что она стремилась отпихнуть от себя подальше, делая вид, будто все это неправда. Я успела заметить ярко-красный новостной заголовок внизу экрана, и он уже навеки впечатался в психику — набор слов, разом изменивший всю мою жизнь.
ПРОПАЛА ДЕВОЧКА ИЗ БРО-БРИДЖЕ
Когда тебе двенадцать, ты еще не видишь в словах ПРОПАЛА ДЕВОЧКА зловещий смысл, столь очевидный старшим. Сознание не рисует автоматически жуткие картины: похищение, насилие, убийство. Помнится, я еще подумала: а где она пропала? Наш дом стоял на участке в добрых десять акров; мне и самой не раз доводилось там теряться, когда я охотилась в болоте на жаб или обследовала пока еще не знакомые заросли, выцарапывала собственное имя на коре ничем не примечательного дерева, сооружала крепости из поросших влажным мхом веток. Как-то раз даже умудрилась застрять в небольшой пещере — норе какого-то животного; ведущий туда чуть приподнятый над землей лаз выглядел одновременно пугающе и заманчиво. Брат привязал мне к ноге кусок старой веревки, я легла на живот и принялась, извиваясь, заползать в холодную, темную пустоту, крепко зажав зубами цепочку карманного фонарика. Я ползла все глубже и глубже, позволив тьме поглотить себя целиком, — и помню, какой чудовищный ужас меня охватил, когда я поняла, что выбраться самостоятельно уже не смогу. Так что, увидев кадры, на которых поисковые группы продирались сквозь густую листву или шлепали по болоту, я никак не могла отделаться от мысли — а что будет, если я когда-нибудь «пропаду» сама, если меня станут искать так же, как сейчас ищут ее.
«Она найдется, — думала я. — А когда это случится, ну и дурой же она себя почувствует, узнав, какая поднялась суматоха…»
Только она не нашлась. А три недели спустя пропала другая девочка.
Через четыре недели — еще одна.
К концу лета исчезли шесть девочек. Сегодня здесь, а завтра уже нет. Пропали без следа.
И одна-то пропавшая девочка — слишком много, а шестеро, да еще в Бро-Бридж — в крошечном городке, где, стоит одному ребенку бросить школу, в классе делается непривычно пусто, а стоит переехать семье, на улице становится очень тихо, — оказались тяжестью почти невыносимой. Не обращать внимания на их отсутствие было невозможно; в небесах над городом словно нависло зло, подобно надвигающейся буре, от которой все внутри леденеет. Это зло ты чувствовала кожей, ощущала на языке, видела в глазах любого встречного. Город, где все доверяли друг дружке, оказался в плену неодолимого недоверия, подозрительность укоренилась так прочно, что не избавишься. Все задавались одним и тем же молчаливым вопросом.
Кто следующая?
Был объявлен комендантский час, с наступлением темноты закрывались все магазины и рестораны. Мне, как и всем девочкам в городе, запретили выходить на улицу после захода солнца. Да я и днем-то чувствовала, что зло может скрываться за любым углом. Предчувствие, что это буду я — что я следующая, — оставалось со мной всегда, постоянное, удушливое.
— Не переживай, Хлоя! Тебе бояться нечего.
Мой брат закинул на плечо рюкзак — рано утром, собираясь в летний лагерь. А я опять плакала, мне из дому-то выйти страшно было.
— Ей есть чего бояться, Купер. Все очень серьезно.
— Она еще слишком маленькая, — ответил он. — Двенадцать всего. Он-то, если не забыла, старшеклассниц предпочитает.
— Купер, ради бога!
Мама присела на корточки со мной рядом, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, поправила мне непослушную прядь волос.
— Все очень серьезно, моя хорошая, но ты просто будь осторожна. И внимательна.
— Не садись в машину к незнакомцам, — вздохнул Купер. — Не гуляй в одиночку по темным переулкам. Все очень просто, Хло. Главное, не будь дурой.
— Те девочки не были дурами, — отрезала мама негромко. — Им не повезло. Оказались в неподходящем месте в неподходящее время.
…Я сворачиваю на парковку аптеки и подъезжаю к окошку обслуживания для автомобилей. Человек за стеклом занят расфасовкой разнообразных пузырьков по бумажным пакетам. Он открывает окошко, даже не потрудившись поднять взгляд.
— Имя?
— Патрик Бриггс.
Он все же поднимает глаза, поскольку я явно не Патрик. Нажимает на компьютере перед собой несколько клавиш.
— Дата рождения?
— Второе мая, тысяча девятьсот восемьдесят второй.
Развернувшись, сотрудник аптеки принимается шарить
