Теперь Мэрфи понял все. Оружие у них арабы покупали всегда, но производство тех же самолетов и танков обзначало только одно - Мухаммед хочет быть независим от США в этой области.
"Дурной знак, - подумал он. - Что же у него на уме и с кем он хочет воевать? С иракцами? В последнее время они откровенно точат зубы на Эр-Рияд. Но где он возьмет для этого армию? Тут нужно не менее трехсот тысяч хорошо подготовленных солдат, летчики, танкисты. Вся армия королевства едва насчитывает сто тысяч, еще сорок у Национальной гвардии. Да и зачем им подводные лодки? Наш пятый флот практически не покидает Персидского залива."
- И против кого будет направлена вся эта армада? - спросил посол.
- Против всех неверных.
Аль-Сабах медленно повернул голову в сторону своего собеседника.
- Последними будете вы.
- Почему последними?
- Потому что воевать он будет на ваши доллары, получаемые за нашу нефть.
Мерфи хотел задать еще один вопрос, но его собеседник оставил чубук кальяна и негромко хлопнул в ладоши. Звук получился негромким, но к удивлению американца портьера раздвинулась и два дюжих араба торопливо подошли к визирю и помогли ему встать на ноги. Теперь посол особенно отчетливо увидел насколько одряхлел за эти считанные дни аль-Сабах. Спина его согнулась, сам он еле передвигал ноги. Проводив взглядом старика Мерфи жестом показал застывшему в ожидании слуге чтобы тот налил в чашечку еще кофе, отщипнул от грозди влажную, темную как зрачок арабской девушки виноградинку. Кофе явно прибавило ясности мысли послу, он понял главное.
"Надо немедленно сообщить обо всем президенту. И не в послании, а лично. Завтра же вылетаю в Вашингтон."
Мерфи не обратил внимания на очередного слугу, вошедшего в кабинет, одет тот был точно так же как и вся остальная прислуга, в белых, широких шароварах, черной жилетке, но внешне казался гораздо более крупным, с щирокими, покатыми плечами истинного богатыря. Американцу оставалось сделать последний глоток, когда проскользнувший ему за спину араб накинул на шею посла белое полотенце и потянул его назад. Мерфи опрокинулся на спину, руками он тщетно пытался разжать удушающие объятия, но в комнату ворвались еще трое, один навалился на ноги посла, второй держал его руки, третий же задрал рубашку американца и большими пальцами нажал на две точки на шее своей жертвы. Тот быстро перестал биться, лже-слуга ослабил полотенце-удавку, Мерфи коротко прохрипел, еще минуты три его тело дрожало в короткой агонии, и, наконец, посол дернулся и замер, откинув голову в сторону. Приведя в порядок рубашку посла знаток болевых точек по врачебному поднял веко американца, удовлетворенно кивнул головой и жестом отослал всех остальных из комнаты. Потом он проверил шею американца и снова остался доволен. Широкое полотенце не оставило после себя ни каких следов, кисти рук и ступни ног американца так же не носили следов преступлений.
Жена и дочь Мерфи ни на секунду не поверили в естественную смерть своего отца и мужа, но высокая медицинская комиссия в Вашингтоне не нашла у посла ни каких других признаков смерти кроме внезапной остановки сердца. Все доводы женщин о спортивном стиле жизни посла врачи отнесли к типичным преувеличением любящих родственников.
Али аль-Сабаха казнили через два дня, ровно в полдень, на центральной площади Эль-Рияда. Пяти его ближайшим соратникам отрубили кривым мечом головы над кучей песка, традиционно заменяющим на Востоке европейскую плаху. Престарелого же визиря как члена королевской семьи пристрелили из пистолета, дабы не осквернить благородную кровь мечом в руках простолюдина.
ЭПИЗОД 6.
Это утро над Алма-Атой выдалось хмурым и ветреным. Было уже семь утра, но на улицах было ни души, только ветер гонял обрывки газет и что-то еще белое, невесомое, да остро пахло гарью сожженной резины. Наконец тишину, нависшую над "Отцом яблок", распорол надрывный звук автомобильных двигателей, а затем к ним добавились и какие-то хлопки.
- Вань, опять стреляют, - нервно сказала Анна Пименова, теребя за плечо спящего мужа. Они лежали на разложенном диване, но в одежде, так что вскочить на ноги и подойти к окну было делом нескольких секунд. Отсюда, с пятого этажа все было видно как на ладони. На площадь, раньше носившую название Дружбы Народов, выскочила машина, белая "пятерка", вслед за ней неслись еще три машины, из них торчали головы и руки людей с пистолетами и автоматами в руках. Звуки выстрелов сразу обозначились резче, злее, и словно поддавшись этой ярости концентрированной смерти белая машина пошла юзом, засвистела беспощадно стираемая резина шин, "пятерка" боком ударилась о парапет большого, квадратного фонтана и встала, надрывно загудев клаксоном. Иван лихорадочно покрутил настройку бинокля, потом замер и выругался.
- Что, что там?! - спросила Анна.
- Похоже водителя убили, он упал на руль, вот она и гудит.
Тем временем из подлетевших к месту аварии машин высыпали люди, окружившие белую "пятерку" плотным кольцом. Было видно как один из них дергал дверцы машины, потом сразу несколько человек принялись крушить лобовое стекло. К звону стекла и реву клаксона сразу добавились пронзительные женский крики.
- Люди, помогите! - явно донеслось до Пименовых.
- Ой, не могу, не могу я на это смотреть! - передернув плечами Анна отошла от окна, упала на диван, уткнулась лицом в шаль и зарыдала. А трагедия на площади разворачивалась своим чередом. Народу на ней заметно прибавилось. Со всех сторон сбегались люди, большей частью молодые мужчины с характерными азиатскими чертами лица. Первым из машины вытащили высокого человека с седой головой, в строгом черном костюме, с галстуком.
- Я его знаю, это Канакбаев, декан факультета где училась Ленка! крикнул Иван в зал. - У него жена русская, и зять тоже.
Седая голова декана лишь несколько секунд виднелась над толпой, потом его повалили и лишь водоворот человеческого муравейника указывал место гибели человека. А из машины выволокли женщину, потом вторую. Иван по прежнему слышал их крики, но слова разобрать было уже невозможно. Множество рук сразу начали рвать с женщин одежду, толпа поволокла их широкому парапету фонтана, и обнаженное белое тело одной из них лишь на секунду попало в поле зрения Пименова, потом скрылось за спинами возбужденных погромщиков.
- С-суки! - пробормотал Иван, и рванулся в прихожую. Оттуда он вернулся с охотничьим ружьем в руках. Увидев это жена кинулась на встречу ему, перехватила оружие обоими руками, и, упав на колени, заголосила:
- Не надо, не надо, Ванечка! Они же убьют нас! Убьют!
- Все равно подыхать! Жрать нечего, воды нет! Нас так и передавят здесь по одиночке!
- Ваня!! - уже безо всяких уговоров заорала Анна, и повиснув всем телом вырвала ружье из рук мужа. Плюнув со злости Иван снова подошел к окну. А там уже драма подходила к концу. Растерзанное тело декана бросили на крышу машины и вскоре она запылала погребальным костром. Около фонтана толпа продолжала кружиться вокруг насилуемых женщин. Анна подошла к окну, глянув вниз нервно передернула плечами и плотнее укуталась в шаль.
- Хорошо мы Ленку в Саратов к сестре услали, как чувствовали, - сказала она фразу, в сотый раз прозвучавшую за эти три дня.
- Да, это точно. Не рванулась бы только она сейчас сюда, а то еще подумает что спасать нас надо...
Их разговор прервала требовательная трель звонка. Супруги вздрогнули, переглянулись, Иван бесшумно проскочил в прихожую, успев шепнуть жене только одно слово: - Ружье!
А в дверь уже во всю дубасили руками и ногами.
- Открывай! - донеслось до супругов. - Эй, Иван, отдавай Ленку!
- Кажется это Ерик из сорок шестой квартиры, - шепнул Иван жене. - Он давно на нашу дочь глаз положил.
- Сволочь! - всхлипнула Анна.
Железная дверь звенела под напором тел, с потолка сыпалась штукатурка.
- Хрен вы нас так возьмете, - пробормотал Иван взводя курки. Патроны он зарядил еще трое суток назад, когда в Алма-Ате началась вся эта заваруха. И началось все это как-то сразу, неожиданно и одновременно, во всех районах города. Толпы молодых парней с автоматами в руках появились с утра, они штурмом взяли ГОВД, мэрию, и основные объекты города: вокзалы, аэропорт, почтамт. Почти все они были выходцами с юга Казахстана, молодыми, малограмотными парнями трудившиеся на заводах бывшей столицы на самых неквалифицированных работах. У них оказался и свой вождь, некто Усто-Баллауддин, бородатый мулла, заявивший, что Южный Казахстан отделяется от северного и входит в конфедерацию народов мусульман Средней Азии. На помощь к восставшим рвались силы талибов, с трудом сдерживаемые в Киргизии бросаемыми в топку войны силами быстрого реагирования России. А в Алма-Ате сразу же начались погромы, грабили и убивали не только русских, но и видных казахских ученых и общественных деятелей не угодивших в благонадежные по мусульманским понятиям. Эти трое суток семья Пименовых провела дома, запершись на все замки и потихоньку подъедая небольшой запас продуктов. Самой большой проблемой была вода. Водопровод перестал работать в первый же день погромов, Пименовы даже не успели запастись ею. Все горожане набирали воду из фонтана, он еще пульсировал влагой, но выходить русским на площадь было небезопасно. На глазах у Пименовых троих русских мужиков появившихся около фонтана с ведрами в руках убили эти молодцы с автоматами. Спасла от жажды их соседка, Айгуль, принесшая им ведро воды.
