Тост вышел несколько сумбурный, но все же неплохой.
- Они не могут увидеть нас, - прошептала Стаен, - делая глоток. - Мы же находимся в фазе новолуния.
Я перевернулся на бок.
- Ну тогда за то, что я вижу тебя так близко.
Как было не поцеловать ее при этом? Она обняла меня за шею, отвечая на мой поцелуй.
Сказать по правде, я не принадлежу к той породе мужчин, которые готовы языками чесать, что у них там и как с девушкой, но тут не могу умолчать: в неистовой спешке мы с ней сбросили то немногое, что еще оставалось на нас из одежды. Пустая сумка и все наше белье были отправлены в соседнюю палатку, где скопились остальные вещи. Скалы, окружавшие нашу стоянку, посылали теплое инфракрасное излучение, озарявшее наши тела. Груди Стаен отливали розовым перламутром, и если бы даже вокруг стояла кромешная тьма, нам все равно было бы светло от их сияния. Она раскинулась на одеялах и протянула ко мне руки.
Можете смеяться, но в самый неподходящий момент что-то словно остановило меня. Я в космосе не первый день, и мне не давало покоя это незаделанное отверстие, зиявшее позади. Явных причин для тревоги вроде бы не было, но я себя уже знаю: не успокоюсь до тех пор, пока не задраю люк и не закрою дверь за спиной. Здесь у многих такие странности.
- Подожди меня, - попросил я и, привстав на колени, дотянулся до скатанного в трубку куска мягкого прозрачного пластика - это и была дверь от нашей палатки. Я расправил ее и, надавив, что было силы, прижал к присоске, охватывавшей дверное отверстие, полностью отделив одну палатку от другой.
- А теперь я могу уделить тебе все внимание, которого ты заслуживаешь, - сказал я, обнимая ее. Стаен свернулась калачиком в моих объятиях и поцеловала меня. Счастье переполняло меня.
Стаен покусывала мочки моих ушей, и вот тут-то он и послышался, этот странный звук. Как будто внезапно выпустили пар из котла. За день мы, может быть, и не осознавая того, свыклись с полным безмолвием лунного пейзажа, и леденящий душу звук заставил нас одновременно вздрогнуть. Еще секунда судорожной возни - наши тела разъединились. Волосы на мне встали дыбом, я напрягся, как загнанный бродячий кот в минуту опасности, и впился взглядом в расстилавшуюся перед нами холмистую равнину. Ничего! Стаен не отрывала глаз от двери.
- О, Господи! - простонал я.
Соседняя палатка, в которой были свалены вещи, отделилась от нашей. Воздух из нее мгновенно вышел сквозь незаделанное отверстие, она съежилась и погребла под собой скафандры, шлемы, обувь, белье, рюкзак Стаен и грязную посуду с остатками еды.
Все перечисленное мною обреталось теперь в чистейшем безвоздушном пространстве, вакууме, ибо что такое здешняя атмосфера, как не вакуум? Остались мы в буквальном смысле в чем мать родила. Из одежды, если можно так выразиться, мы располагали двумя одеялами, а наличные запасы ограничивались содержимым моего рюкзака.
Стаен глотала воздух и не в состоянии вымолвить ни слова. Немного совладав с собой, тихонько произнесла:
- Хорошо хоть посуду не мыть теперь.
Простая причина, по которой мы сразу же не погибли, учитывая резкий спад давления, заключалась в том, что я все-таки закупорил вход в нашу палатку. Наши скафандры были хорошо видны сквозь прозрачные пластиковые стенки на расстоянии какого-нибудь метра от нас. Мое внимание привлек рюкзак Стаен, валявшийся там же. Маленькая красная бирка высовывалась из отделения регулировки воздуха. Значит, по какой-то причине баллон взорвался, и закупоренный тент переполнился воздухом. Давление мгновенно подскочило, потому и разошлись сцепленные дверные прокладки. Поскольку входное отверстие второй палатки не было закупорено пластиной, воздух из нее быстро вышел и давление упало до нуля. Если бы мы не загрузили палатку своими вещами, она бы просто поднялась в небо, как шарик, выпущенный из рук. Наша герметично закрытая палатка пока не выпускала воздух, но пластиковая дверь угрожающе выпирала наружу.
Я подтянул рюкзак и проверил показания компьютера. Кислорода нам оставалось максимум часа на четыре, резерва поглощения углекислого газа тоже. Метр с небольшим, который отделял нас от радиостанций в соседней палатке, равнялся миллионам километров. Мы оказались на приколе и в прямом и в переносном смысле. Мысль эта, по-видимому, читалась на моем лице, когда я взглянул на Стаен.
Стаен опустила руку мне на плечо. Кроткая, ангельски-прекрасная, сказала только:
- Не трусь, Панчо.
Ужас в моей несчастной душе сменился чувством вины.
- Ну что ты. Стаен, мы же... мы пока еще живы.
Она твердо продолжала:
- Глупо рассчитывать на то, что нас случайно обнаружат здесь.
- Разумеется! И все из-за меня, недоумка.
- Да нет же, это я виновата во всем, я уговорила тебя пойти сюда.
- Не говори так. Стаен. Я всегда сам знаю, что делаю.
Можно подумать! Теперь она обнимала и нежно гладила меня. Ну и дела. Я был морально раздавлен. В своих собственных глазах я упал ниже, чем если бы свалился на дно кратера. И после всего этого она же еще успокаивала меня.
Над нами чернело небо, и звезды с любопытством наблюдали, как я выпутаюсь из этой заварушки. Надо что-то делать и делать быстро.
- Что ты предлагаешь?
Голос мой дрожал.
- У меня есть две идеи. Первая. Послать все к чертовой матери и наслаждаться оставшимися нам часами в надежде, что кто-нибудь набредет на нас.
- Нет, это не по мне.
- Тогда вторая Что если открыть наш вход и попытаться достать шлем? Причем проделать все это надо за какую-нибудь долю секунды - больше нам не выдержать в разреженном воздухе.
- Теперь я заявляю тебе со всей ответственностью, что такие фокусы уж точно не по мне.
- А что такого? Быстро схватишь шлем и снова закупоришь дверь, а я тем временем добавлю воздуха из твоего резервного баллона, чтобы восстановить давление: утечка воздуха все-таки произойдет. Вот так, раз и готово. Зато сможем по радио запросить помощь.
- Я не смогу потом быстро закупорить вход.
- На эти несколько секунд нужно плотно-плотно затянуться в лоскутья одеял, как пеленают мумии. Тогда, возможно, не произойдет мгновенная закупорка сосудов.
- Дорогая, такой способ самоубийства достоин всяческого уважения, но не придумать ли нам что-нибудь другое? А это прибережем на крайний случай. Договорились?
Она кивнула с подавленным видом.
- К тому же ты сама говорила, что от одеял уже ничего не осталось.
Я приподнял одеяло, оно было слежавшееся и тонкое, словно папиросная бумага, и рвалось, казалось, просто от того, что мы ерзали по нему.
Мы молча сидели, обнявшись и прильнув друг к другу. Так, наверно, сбиваются в кучу обезьянки, напуганные грозой. Стаен сделала все, что могла, чтобы подбодрить меня. Предложение раскупорить на несколько секунд нашу палатку было довольно рискованным - мог выйти весь воздух, - но, надо признать, в основе своей здравым. Игра стоила свеч. И все же у меня не хватало духу решиться вот так сразу. Из нас двоих, что там говорить, мужчиной стоило родиться ей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
