Пусть даже большинство из предположенного Наполеоном была сплошная фантазия, но зато Наполеон оставался хозяином в Европе и мог делать, что хотел. С другой стороны, Австрия и Россия должны были разойтись в разные стороны, а между Россией и Англией, на почве столкновения экономических интересов в Турции, должна была увеличиться вражда еще в большем размере. Так реальная политика соединялась с фантастическими планами.
Анна Павловна (Синягин «Иконограф. Алекс. I»)
Наполеон давно устремлял свои взоры на Восток, где сходятся европейские и азиатские торговые пути. И прежняя его экспедиция в Египет имела целью перехватить у англичан важнейший торговый путь. Правда, поход не достиг своей цели. Англия оказалась неуязвимой. Теперь планы Наполеона еще величественнее. Он хочет нанести удар Англии в Азии, Индии, а без помощи России это невозможно — отсюда и планы о разделе Турции. Для Наполеона европейские владения Турции не имели никакого экономического значения. Тут скрещивались интересы России и Австрии. Зато Фракия и Малая Азия, по своему географическому положению, представляли необычайную внутреннюю ценность. Владея ими, можно Англии нанести существенный экономический удар. Наполеон прекрасно понимал, что участие России в совместном движении ее с Францией в Азии допустимо при условии значительной компенсации. Об этом говорит знаменитое письмо Наполеона от 2 февр. 1808 г. Можно сомневаться в искренности последнего, но ясно только одно, что Наполеон серьезно думал заняться восточными делами, как средством борьбы с Англией. Убаюкивая Александра словами расширить границы в сторону Швеции и предлагая свое полное в этом отношении содействие, Наполеон очень неопределенен, когда говорит о разделе Турции. Правда, Наполеон не отказывается «ни от каких предварительных соглашений, необходимых для достижения столь великой цели. Взаимный интерес наших государств должен быть обсужден и уравновешен». Эти неопределенные заявления сопровождались категорическими просьбами увеличить армию для предполагаемого похода в Индию. Насколько искренни были подобного рода заявления Наполеона, можно судить по его разговору с Меттернихом по поводу раздела: «Англичане могут принудить меня к этому против моего желания. Мне нужно искать их там, где я могу найти. Я ни в чем не нуждаюсь. Египет и некоторые колонии были бы мне выгодны, но не могли бы вознаградить нужное увеличение России. Когда она утвердится в Константинополе, вы будете нуждаться во Франции, чтобы она помогла вам против России, и Франция будет трудиться за вас, чтобы уравновешивать ее».
Александр принципиально сочувствовал плану Наполеона и отвечал ему очень любезным письмом, но тут же говорилось о сообщенных Коленкуру требованиях России и условиях, на которых Россия может принять участие в индийском походе. Нельзя отрицать, требования Александра были высказаны в категорическом тоне: их можно было или принять, или отвергнуть, — другого выхода не было. Александр прекрасно оценил, какое практическое значение имеет для Франции союз с Россией, и поэтому, чем яснее для него это становилось, тем категоричнее делались его требования относительно Франции. В письме Наполеона не было ни одного слова относительно судьбы Пруссии, и восточные дела, казалось, должны были отвлечь внимание Александра от прусских дел. В беседе с Коленкуром Александр настаивал на исполнении своего требования относительно Пруссии, требуя в то же время гарантий относительно дальнейшего увеличения территории Варшавского герцогства. Коленкур, ссылаясь «на данные ему инструкции», давал уклончивый ответ, но требования Александра настолько были категоричны, что Коленкуру пришлось сообщить о них Наполеону. Затем Румянцев и Коленкур приступили к обсуждению предложений французского правительства о территориальном вознаграждении России за участие ее в индийском походе. И по вопросу о компенсации России предложения Франции разошлись с требованиями России. Правда, последняя ничего не имела против привлечения Австрии в качестве участницы раздела. Это отчасти даже соответствовало будущим планам правительства, но зато Россия хотела владеть Константинополем и Босфором, и в этом вопросе она не делала никаких уступок. Коленкур был вполне с этим согласен. По его мнению, Наполеону следовало бы на это согласиться, так как собственно раздел на Востоке превращается в раздел всего мира. «Присоедините, ваше величество, — писал Коленкур Наполеону, — Италию, даже Испанию, меняйте династии, создавайте королевства, требуйте содействия черноморского флота и сухопутной армии для завоевания Египта; просите, каких хотите, гарантий, обменивайтесь с Австрией, чем вам будет угодно, — одним словом, хотя бы весь свет перевернулся вверх дном, но если Россия получит Константинополь и Дарданеллы, ее, по моему мнению, можно будет заставить на все смотреть спокойно».
Пока Наполеон усыплял Александра восточной сказкой, в Европе произошли события первостепенной важности. Была завоевана Португалия, и ей насильственно была навязана континентальная система. Конечно, Наполеон не отдал ее Испании. Наоборот, у Наполеона явилось желание изгнать испанских Бурбонов, и байонские события явились ответом на его планы[1]. Конечно, до решения испанских дел — и речи не могло быть об исполнении восточных планов. Байонские события произвели на Александра тяжелое впечатление. Ему стало ясно, что он опять обойден Наполеоном. Правда, Наполеон предлагает оставить за Александром Финляндию, но это территориальное приобретение служило слишком небольшой компенсацией в сравнении с тем, что приобретал Наполеон в Европе, и Коленкуру предстояла трудная обязанность — поддержать доверие к Наполеону в вечно колеблющемся и сомневающемся Александре. В том же направлении действует и Наполеон, давая Толстому понять возможность эвакуации Пруссии. Александр, желая поскорее разрешить возникшие недоразумения, предлагал Наполеону личное свидание, но Наполеону пришлось временно отказаться от него. В самом деле, Наполеону было не до свиданий. Начавшаяся народная война в Испании расстроила планы Наполеона, а турецкие события складывались так, что требовали вмешательства Франции в пользу Турции. На свой страх и риск Наполеон от имени Александра заверил турецкое правительство, что, пока не кончатся переговоры в Париже между Россией и Турцией, к военным действиям не будет преступлено. Такого рода политика заставила Александра настоятельно требовать свидания с Наполеоном, уже не выставляя никаких требований. Да и Наполеон тоже в нем нуждался. Испанские дела шли не в его пользу. Австрия начинала вооружаться и хотела вознаградить себя за постыдный Пресбургский мир. Только условившись с императором и обсудив план действий и территориальные уступки, возможно было Наполеону приняться за Испанию и австрийские дела. Так было решено Эрфуртское свидание.
Ни Савари, ни Коленкуру не удалось склонить общественное мнение в пользу Франции. Слишком сильно задевал союз с последней экономические и политические интересы страны. Донесения Толстого только повышали создавшееся настроение недоверия и вражды к Франции.
Выразителем этого настроения явился Чарторийский, подавший царю конфиденциальную записку, в которой писал: «Я думаю, что ваши теперешние отношения с французским правительством окончатся самым печальным образом для вашего величества». Давая далее картину политического положения в Европе и характеризуя политику Наполеона, как стремление установить главенство в Европе, Чарторийский указывает на возможность тогда борьбы с Россией. «И тогда, вторгнувшись в Россию, к тому же разоренную блокадой, он потребует польских провинций, восстановит Польшу, объявит свободу крестьянам, раздробит империю на отдельные королевства. Что тогда станет с Россией? Какова будет участь вашего величества и всей вашей семьи? Вспомните, что произошло в Испании!» Накануне отъезда в Эрфурт императрица-мать написала письмо Александру, которым тщетно старалась удержать его от поездки.
Шампаньи, герцог Кадорский (С миниатюры)
Пока шли переговоры о свидании, дела в Испании складывались довольно неудачно для Наполеона. Произошла известная Байонская капитуляция. Наполеон прекрасно понимал, какое впечатление она может произвести на Европу, в особенности на Австрию, которая станет еще энергичнее вооружаться, в виду затруднительного положения Наполеона. Чтобы сдержать Австрию и не затруднять своего положения, Наполеону оставалось только одно — путем тех или других уступок сблизиться вновь с Россией и с ее помощью заставить Австрию сохранять нейтралитет. Этим и можно объяснить, почему Наполеон неожиданно для Толстого завел с ним разговор об очищении Пруссии. Но это объявление не произвело желанного действия. Александр отказался от угроз по адресу Австрии и только ограничился представлением и соответствующими советами, ибо для Александра осложнение между Францией и Габсбургами не могло быть желательным, так как это явилось бы предлогом отсрочки решения восточного вопроса. Накануне отъезда в Эрфурт Александр разговаривал о цели свидания с Коленкуром, а затем итог разговора в определенном и отчетливом виде был сообщен Наполеону. По мнению Александра, франко-русский союз дал Франции массу преимуществ, Россия же ничего не получила. Она нуждается в удовлетворении. В этом отношении прусские и восточные дела должны занять первое место в разговоре в Эрфурте. Затем идут австрийские и испанские дела, требовавшие настоятельного разрешения и бывшие серьезной угрозой европейскому миру. Александр намечал даже проект нового соглашения. Франция получала полную свободу действий в Испании. Против Австрии Россия соглашалась оказать помощь, но зато Франция должна была гарантировать восстановление Пруссии, категорически заявить о невозможности восстановления Польши и удовлетворить восточные фантазии Александра.
