— Господин мэр дома? — спросил глухим голосом тот, к кому она обратилась.
— Да.
— Ну, тетка Антуан, подите, скажите ему, что я убил мою жену и явился сюда, чтобы меня арестовали.
Тетка Антуан вскрикнула; ей ответили два или три восклицания ужаса, вырвавшиеся у тех, кто находился достаточно близко, чтобы расслышать это страшное признание.
Я сам отступил назад и, наткнувшись на ствол липы, оперся о него.
Все, кто был поблизости, оставались неподвижны.
После рокового признания убийца соскользнул с тумбы на землю, как бы изнемогая.
Тем временем тетка Антуан исчезла, оставив калитку открытой. Очевидно, она пошла передавать поручение Жакмена своему хозяину.
Через пять минут появился тот, за кем она пошла.
За ним следовали два человека.
Я и теперь вижу перед собой улицу.
Как я уже сказал, Жакмен сполз на землю. Мэр Фонтене-о-Роз, которого позвала тетка Антуан, стоял около него, загораживая его своей высокой фигурой. Из открытой калитки поспешно выходили еще двое — о них мы скоро поговорим подробнее. Я стоял, опираясь о ствол липы на Большой улице, но смотрел на улицу Дианы. Налево от меня находилась группа, состоявшая из мужчины, женщины и ребенка, который, плача, просил, чтобы мать взяла его на руки. За этой группой булочник, высунув голову из окна второго этажа, разговаривал со своим приказчиком, стоявшим внизу, спрашивая его, не Жакмен-каменолом ли только что пробежал. Наконец на пороге своей двери появился кузнец; его черный силуэт был освещен со спины огнем наковальни, на которой подмастерье продолжал раздувать мех.
Вот что происходило на Большой улице.
Что касается улицы Дианы, то она, если не считать описанной нами главной группы, была пустынна. Лишь в конце ее появились два конных жандарма, совершавшие объезд равнины: они проверяли у охотников права на ношение оружия и, не подозревая, что им предстоит, медленно приближались к нам.
Пробило четверть второго.
II
ТУПИК СЕРЖАНТОВ
С последним ударом часов раздались первые слова мэра.
— Жакмен, — сказал он, — надеюсь, тетка Антуан сошла с ума: по твоему поручению она сказала мне, что твоя жена умерла и что убил ее ты!
— Это чистая правда, господин мэр, — ответил Жакмен. — Меня следует отвести в тюрьму и поскорее судить.
Произнеся эти слова, он пытался встать, опираясь локтем о верх тумбы; но после сделанного усилия он упал, точно ноги у него подкосились.
— Полно! Ты с ума сошел! — сказал мэр.
— Посмотрите на мои руки, — ответил тот.
И он поднял две окровавленные руки, скрюченные пальцы которых походили на когти.
Действительно, левая рука была красна до запястья, правая — до локтя.
Кроме того, на правой руке струйка крови текла вдоль большого пальца: вероятно, в борьбе жертва укусила своего убийцу.
В это время подъехали два жандарма. Они остановились в десяти шагах от главного действующего лица этой сцены и смотрели на него с высоты, восседая на своих лошадях.
Мэр подал им знак; они спешились, бросив поводья мальчику в полицейской шапке, сыну кого-то из стоявших рядом.
Затем они подошли к Жакмену и подняли его под руки.
Он подчинился без всякого сопротивления и с апатией человека, чей ум поглощен одной-единственной мыслью.
В это время явились полицейский комиссар и доктор — оба они только что были предупреждены о происходящем.
— Пожалуйста сюда, господин Робер! Пожалуйте сюда, господин Кузен! — сказал мэр.
Господин Робер был доктор, а г-н Кузен — полицейский комиссар.
— Пожалуйте, я как раз хотел послать за вами.
— Ну! В чем тут дело? — спросил доктор с самым веселым видом. — Говорят, небольшое убийство?
Жакмен ничего не ответил.
— Так что, дядюшка Жакмен, — продолжал доктор, — это правда, что вы убили вашу жену?
Жакмен не издал ни звука.
— По крайней мере, он только что сам сознался, — сказал мэр. — Однако я еще надеюсь, что он говорил под влиянием минутной галлюцинации, а не потому, что совершил преступление.
— Жакмен, — спросил полицейский комиссар, — отвечайте. Правда, что вы убили свою жену?
То же молчание.
— Во всяком случае, мы это сейчас увидим, — сказал доктор Робер. — Он живет в тупике Сержантов?
— Да, — ответили оба жандарма.
— Что ж, господин Ледрю! — сказал доктор, обращаясь к мэру. — Отправимся в тупик Сержантов.
— Я не пойду туда! Я не пойду туда! — закричал Жакмен, вырываясь из рук жандармов таким сильным движением, что, вздумай он убежать, то наверняка оказался бы за сто шагов отсюда, прежде чем кто-либо стал его преследовать.
— Но почему ты не хочешь туда идти? — спросил мэр.
— Зачем мне туда идти, если я признаюсь во всем, если я говорю вам, что я убил ее, убил большим двуручным мечом, который взял в прошлом году в Артиллерийском музее? Отведите меня в тюрьму; мне нечего делать там, в доме, отведите меня в тюрьму!
Доктор и г-н Ледрю переглянулись.
— Друг мой, — сказал полицейский комиссар, как и г-н Ледрю еще надеявшийся, что Жакмен находится в состоянии временного умопомрачения. — Друг мой, необходим срочный осмотр места в вашем присутствии; кроме того, вы должны быть там, чтобы надлежащим образом направить правосудие.
— В чем еще нужно направлять правосудие? — отозвался Жакмен. — Вы найдете тело в погребе, а около тела, на мешке от гипса, голову; меня же отведите в тюрьму.
— Вы должны идти, — сказал полицейский комиссар.
— О Боже мой! Боже мой! — воскликнул Жакмен в беспредельном ужасе. — О Боже мой! Боже мой! Если бы я знал…
— Ну, что же бы ты сделал? — спросил полицейский комиссар.
— Я бы убил себя.
Господин Ледрю покачал головой и, посмотрев на полицейского комиссара, хотел, казалось, сказать ему: «Тут что-то неладно».
— Друг мой, — сказал он убийце. — Ну, а мне ты можешь объяснить, в чем дело?
— Да, вам я скажу все, что вы хотите, господин Ледрю, говорите, спрашивайте.
— Как это может быть, что у тебя хватило духу совершить убийство, а теперь ты боишься оказаться лицом к лицу со своей жертвой? Что-то случилось, о чем ты не говоришь нам?
— О да, нечто ужасное!
— Ну так расскажи.
— О нет, вы скажете, что это неправда, скажете, что я сумасшедший.
— Полно! Что случилось? Скажи мне.
— Я скажу вам, но только вам.
Он подошел к г-ну Ледрю.
Два жандарма хотели удержать его; но мэр сделал им знак, и они оставили арестованного в покое.
К тому же, если бы он и пожелал скрыться, это было бы уже невозможно: половина населения Фонтене-о-Роз запрудила улицы Дианы и Большую.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
