— Не скажу, что не надеялся. Но он натурал, и тут ничего не поделаешь. Переживу.
Глава 4
— Да постригись уже в конце-то концов! — Лиззи опять привязалась с претензией к моим волосам. Одна из любимейших тем. — Ну правда, морпех[1], тебе патлы уже в глаза лезут.
Никакой я не морпех, но Лиззи кажется забавным так меня называть, когда я, по ее мнению, особенно туплю. То есть, частенько.
Она любит капать мне на мозг по поводу прически. И стрижка для меня — действительно проблема. В Коде можно постричься в двух местах. Большинство мужчин посещают парикмахерскую Джерри. Но старина Джерри — мужик консервативной закалки, один из немногих, кто относится ко мне как изгою, поэтому я к нему не хожу. Женщины в массе своей предпочитают салон красоты Салли. Но им почему-то кажется, если я гей, то стану охотно сплетничать с ними, кто с кем спит или обсуждать превосходство Брэда Питта перед Джонни Дэппом (вот точно не мой тип). Однажды я позволил Лиззи взять в руки ножницы, но, поверьте, этот печальный опыт никто из нас не захочет повторить.
Мои густые светло-русые волосы вьются буйными кудрями и торчат во все стороны. Но если позволить им отрасти, они, по крайней мере, свисают. Я мог бы и побриться на лысо, но мне не хотелось возиться с постоянным техобслуживанием. Так что на голове у меня сейчас наблюдались дикие заросли. Вынужден признать — это обеспечивало удивительное сходство со шваброй. В магазине я стараюсь перехватить волосы в хвост, но они так и норовят вылезти из-под резинки. К концу дня половина обретает свободу.
— Лиззи, мне нравится моя повышенная лохматость, я так похож на тебя.
Ее волосы почти такого же оттенка, но более длинные и спадают мягкими волнами. Она убрала локон за плечо, погрозила мне пальцем и обратилась к Ринго:
— Скажи Джареду, что ему нужно постричься.
Тот поднял тревожный взгляд от тетради с домашним заданием. Лиззи разрешала ему делать уроки, если нет клиентов.
— Вы что-то сказали?
Она добродушно закатила глаза:
— Ей-богу, меня никто не слушает! Чем ты так увлечен?
— Алгеброй. — Он бросил карандаш и тряхнул головой. — Как вообще это можно решить?
— Да ладно, не ной. Получится, — заверила его Лиззи.
— Как? Я не врубаюсь. Учитель талдычит учебник, от родителей толку мало. Мне никто не может объяснить, какой тут вообще смысл. — Он взял карандаш и опустил голову, уткнувшись лбом в книгу. — Ненавижу!
— Джаред может помочь.
— Что? — воскликнули мы с Ринго хором.
Я ужаснулся от ее предложения. И Ринго тоже, судя по выражению лица.
— Джаред разбирается в математике. Он же заканчивал физ-мат и может преподавать. — Она наградила меня пронзительным взглядом. — Он запросто тебя поднатаскает.
— Угу, — скептически промычал Ринго.
Я вообще ничего не ответил.
Лиззи оставила нас в покое, потому что в тот день подошла ее очередь открывать магазин. После обеда покупателей было совсем мало, и Ринго почти все время корпел над своими задачами. Он что-то чиркал и постоянно стирал в тетради, очевидно, его опять постигло разочарование. Каждый раз, когда он бросал на меня опасливые взгляды, я знал, что он подумывает попросить помощи. А я их игнорировал.
Наконец, когда я закрывал кассу, он нерешительно промямлил:
— Джаред, вы действительно разбираетесь в этом?
— Действительно.
— А что Лиззи имела в виду под «можешь преподавать»?
— Я планировал стать преподавателем, когда учился в колледже.
— Так почему не стали?
Я мог бы ответить ему, как Мэтту, но по какой-то причине решил сказать правду:
— Потому же, почему ты не хочешь попросить меня объяснить тебе метод решения. Кое-кто думает, что раз я гей, то стану приставать к каждому встречному и поперечному мальчишке.
Судя по тому, что Ринго ничего не мог ответить несколько минут, я его смутил. Мне это не понравилось, но я уже не мог отыграть обратно.
— Отец так говорит. — Вспыхнув пунцовым цветом, он спрятал глаза. — Говорит, что мне нельзя оставаться с вами в магазине наедине. Я заверяю, что здесь постоянно Лиззи. Он не знает, что она иногда уезжает.
Я попытался унять дрожь в руках и желание что-нибудь расколотить:
— Хорошо, я буду держаться подальше.
— Но вы же никогда даже не пытались… Ни со мной, ни с кем вообще.
— Мальчик, я гей, а не извращенец и не педофил.
— Я не мальчик! — крикнул тот возмущенно.
Я глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Конечно, ему семнадцать, и он уже не ощущает себя ребенком, как любой в его возрасте. Но для меня-то он мальчишка.
— Знаю. Просто хочу, чтобы ты понял — если я гей, это не значит, что я не могу себя контролировать. Или то, что у меня нет внутренних принципов. Ты западаешь на любую девушку, которую видишь на улице? Даже если ей четырнадцать? Или на тех, что встречаются с другими парнями? — Ну, вообще-то, ему только-только исполнилось семнадцать и, вероятно, это неудачное сравнение. — Как насчет Лиззи? Ей тоже нравятся мужчины, но от нее ты не шарахаешься. — Я буквально видел, как у него в голове крутятся шестеренки, но уже выдохся.
Либо он примет это, либо проигнорирует, но мне не хотелось больше вещать, забравшись на табуретку.
— Ладно, проехали. Выключи свет, когда будешь уходить. Я сам закрою.
— Джаред, подождите.
Я обернулся — Ринго задумчиво жевал губу и постукивал карандашом по учебнику, но, по крайней мере, смотрел мне в лицо.
— Мне не сдать алгебру без помощи репетитора. Я не могу вам заплатить, но могу отработать дополнительные часы в магазине. Если вы возьметесь со мной заниматься.
— А как насчет твоего отца?
Ринго пожал плечами:
— Ну, он же не хочет, чтобы я провалился?
Резкая перемена в отношении Ринго меня очень удивила. Может, он действительно меня принял, а может, просто полностью отчаялся с математикой. В любом случае, он уже не бился в падучей от мысли взять меня в репетиторы. И мне самому показалось заманчивым заняться чем-то новым. Это может оказаться забавным.
Забавным?
Довольно печальный звоночек моей социализации. Но все равно, целыми днями просиживать за прилавком с запчастями — не самое интересное занятие. А теперь я хоть мозгами начну немного шевелить. Я почти чувствовал, как межушная мышца проснулась и осматривается, пытаясь понять, что вокруг изменилось, пока она лежала в анабиозе.
Ринго не отводил глаз в ожидании ответа.
Почему бы и нет?
— Ладно, чадушко, давай посмотрим, где ты застрял.
Глава 5
Ринго оказался хорошим учеником, но имел дурную привычку сразу подставлять численные значения, вместо того, чтобы сначала вывести конечную формулу. Но как только я переломил его, наметился прогресс. Однако нас тормозила его юношеская гордость. Он частенько говорил, что все понял еще до того, как до него действительно доходило, но никогда не сдавался. Мы занимались уже несколько недель, когда в магазине появился Мэтт:
