Здесь, в Неваде, он имел все, в чем нуждался, включая свободу от чрезмерно строгих, напоминающих оковы традиций его родины — Омана, которым нет места в современном мире.
Сара потратила большую часть рабочего дня, наводя порядок в своем столе. Безалаберность и неаккуратность ее предшественницы удивляли.
Наклеив последние отпечатанные ею ярлыки на папки и разложив все по своим местам, она закрыла ящик.
Как раз в этот момент босс вышел из кабинета и прошел мимо ее стола, не проронив ни слова и даже не взглянув в ее сторону.
Когда дверь лифта закрылась за ним, Сара подумала о том, что он весь день проработал как одержимый и, по-видимому, ожидал такого же усердия от своих служащих.
Ну что ж, она умеет трудиться! После того, как Аль Мансур попытался перевести ее в бухгалтерию, у нее появилось желание организовать свою работу таким образом, чтобы боссу вскоре пришлось задаться вопросом, как он до сих пор мог обходиться без нее?
Кстати, надо воспользоваться его отсутствием и, может быть, слегка прибраться у него в кабинете, решила девушка и вошла в кабинет, благо дверь осталась приоткрытой.
Ни на стенах, ни на столе никаких украшений: ни картин, ни статуэток, ни фотографий. Похоже, у этого человека только бизнес на уме.
Сара рассортировала его беспорядочно разбросанные бумаги, наклеила на них липкие ярлыки с четкими надписями, заточила все его карандаши и проверила ручки, выбросив негодные.
Затем открыла банку с клеем, собираясь починить кресло, чтобы оно перестало скрипеть. Откровенно говоря, этот скрип просто приводил ее в бешенство.
Когда дверь со стуком распахнулась, она сидела под столом, гордая собой.
— Что, спрашивается, вы тут делаете? — прогрохотал в тишине глубокий голос босса.
Со своего места она могла видеть только черные ботинки, брюки и свежие манжеты рубашки, выглядывавшие из-под рукавов темно-синего костюма в тонкую полоску.
Смутившись, Сара попыталась вскочить и ударилась головой о край стола.
— О, черт!
Ботинки шагнули вперед, и девушка, потирая ушибленное место, вылезла из-под массивного стола и попыталась встать на ноги так быстро, как ей позволяла узкая юбка.
Он хмуро посмотрел на свой стол из красного дерева, затем взглянул на Сару.
— Чем вы занимались на полу?
Она откашлялась.
— Ваше кресло ужасно скрипит. Неужели не замечали? Давайте посмотрим, что получилось. — Она прыгнула в огромное кожаное кресло и обрадовалась, когда ничего не услышала. — Похоже, я починила его.
Аль Мансур не шелохнулся.
— Что вы сделали с моим столом? — Он нахмурился.
— Я только рассортировала ваши бумаги. Разумеется, ничего не выбросила, но вот эту стопку, думаю, можно смело кинуть в корзину для мусора.
Его лицо потемнело, глаза с подозрением сощурились.
— Когда это вы успели настолько познакомиться с моими документами, что разобрали их за столь короткое время в свой первый рабочий день?
— Разумеется, прочитать их я не успела. Но и одного взгляда бывает достаточно, чтобы понять, о чем идет речь. И разобрала я их, следуя интуиции. Проверьте, как у меня получилось.
— Пожалуйста, поднимитесь с моего кресла, — хмуро произнес Элан.
Сара встала.
Его темные глаза следили за ней.
— Почему вы решили, что можете без спроса войти в мой кабинет и обращаться с моими бумагами так, как вам вздумается?
Она изо всех сил старалась оставаться спокойной.
— Полагаю, что поддержание порядка на вашем рабочем столе является одной из моих обязанностей.
— Надеюсь, вы не подсунули мне жучков?
— Жучков? — непонимающе переспросила девушка. — Каких жучков?
— Электронных. Чтобы прослушивать мои разговоры.
Негодование охватило ее.
— Что?! Да зачем мне это нужно?
Элан невесело усмехнулся.
— Это нужно моим конкурентам.
Босс опустился на корточки рядом со столом. Саре потребовалось несколько секунд, чтобы понять: он исследует нижнюю сторону столешницы в поисках прослушивающих устройств.
Никто и никогда не обвинял ее в шпионаже! Она работала с четырнадцати лет, и ее прежние начальники всегда восхищались ее честностью и пунктуальностью.
Наконец Элан медленно поднялся, Сара старалась не смотреть в его сторону.
— Неужели вы всерьез подумали, что я собираюсь шпионить за вами?
Он пригладил свои густые волосы.
— Вы ведь прежде работали в компании «Электроникс», если не ошибаюсь?
— Да, два года. Но это не дает вам права подозревать меня в подобном.
— Но вы же в курсе, что мое кресло скрипит?
— Для этого не нужна особая подготовка.
Она хотела добавить еще кое-что, но сдержалась. С какой стати ей вызывать раздражение босса?
Аль Мансур снял пиджак, повесил его на спинку кресла, расстегнул золотые запонки и подвернул рукава рубашки. Его мускулистые, загорелые, покрытые темными волосками руки были необыкновенно красивы.
В голову Сары невольно полезли картины, как эти руки нежно обнимают ее и крепко прижимают к себе…
Девушка отступила назад, пытаясь избавиться от наваждения.
Она подозревала, что ее глаза чувственно засверкали, поэтому стояла, опустив голову и рассматривая часы Элана.
Наверняка они стоили намного больше, чем весь курс химиотерапии для ее матери. Золотые. Вероятно, «Роллекс». Естественно, у нефтяного магната Элана Аль Мансура все самое лучшее.
— Вам что, нечего делать, Сара? — спросил неожиданно он, что-то разыскивая на столе.
Девушка опять едва не задохнулась от возмущения.
— У вас нет для меня каких-нибудь особых поручений? — с трудом выговорила она.
— Если что-то понадобится, я скажу. А пока, надеюсь, вы сами найдете, чем заняться.
Сара резко отвернулась, чтобы он не заметил, как она покраснела.
— Если позволите, я заменю воду в вазе с розами.
Наверное, от одной из его многочисленных поклонниц! — подумала она про себя.
— Нет. Отвезите их лучше к себе домой. Я не люблю цветы.
— К сожалению, не могу этого сделать — езжу на велосипеде. Но с удовольствием поставлю их на свой рабочий стол. Они немного украсят его. Спасибо. — Она сделала паузу, спрятав лицо в желтых цветах. Их нежный аромат немного успокоил ее. — Они прекрасны.
— Только не для меня. Они начнут увядать уже через день или два. Не желаю наблюдать, как они умирают.
— Понятно. Тогда, если вам больше сегодня ничего не нужно, я пойду домой.
Он быстро взглянул на свои роскошные часы.
— Хорошо.
И тотчас вернулся к своим бумагам. Она взяла вазу.
— Всего доброго.
