Гаврила Романович Державин
(1743–1816)
На взятие Измаила*
Везувий пламя изрыгает,Столп огненный во тьме стоит,Багрово зарево зияет,Дым черный клубом вверх летит;Краснеет понт, ревет гром ярый,Ударам вслед звучат удары;Дрожит земля, дождь искр течет;Клокочут реки рдяной лавы, —О росс! Таков твой образ славы,Что зрел под Измаилом свет!..
Как воды, с гор весной в долинуНизвержась, пенятся, ревут,Волнами, льдом трясут плотину, —К твердыням россы так текут.Ничто им путь не воспрещает;Смертей ли бледных полк встречает,Иль ад скрежещет зевом к ним, —Идут, — как в тучах скрыты громы,Как двигнуты безмолвны холмы;Под ними стон, за ними — дым.
Идут в молчании глубоком,Во мрачной, страшной тишине,Собой пренебрегают, роком;Зарница только в вышинеПо их оружию играет;И только их душа сияет,Когда на бой, на смерть идет.Уж блещут молнии крылами,Уж осыпаются громами —Они молчат — идут вперед…
О! что за зрелище предстало!О пагубный, о страшный час!Злодейство что ни вымышляло,Поверглось, россы, всё на вас!Зрю камни, ядра, вар и бревны, —Но чем герои устрашенны?Чем может отражен быть росс?Тот лезет по бревну на стену,А тот летит с стены в геенну, —Всяк Курций, Деций, Буароз!..
А слава тех не умирает,Кто за Отечество умрет;Она так в вечности сияет,Как в море ночью лунный свет.Времен в глубоком отдаленьеПотомство тех увидит тени,Которых мужествен был дух.С гробов их в души огнь польется,Когда по рощам разнесетсяБессмертной лирой дел их звук.
Иван Иванович Дмитриев
(1760–1837)
Освобождение Москвы*
Примите, древние дубравы,Под тень свою питомца муз!Не шумны петь хочу забавы,Не сладости цитерских уз;Но да воззрю с полей широкихНа красну, гордую Москву,Седящу на холмах высоких,И спящи веки воззову!
В каком ты блеске ныне зрима,Княжений знаменитых мать!Москва, России дочь любима,Где равную тебе сыскать?Венец твой перлами украшен;Алмазный скиптр в твоих руках;Верхи твоих огромных башенСияют в злате, как в лучах;От Норда, Юга и Востока —Отвсюду быстротой потокаК тебе сокровища текут;Сыны твои, любимцы славы,Красивы, храбры, величавы,А девы — розами цветут!
Но некогда и ты стеналаПод бременем различных зол…Сармат простер к тебе длань другаИ остро копие вознес!Вознес — и храмы воспылали,На девах цепи зазвучали,И кровь их братьев потекла!«Я гибну, гибну! — ты рекла,Вращая устрашенно око. —Спасай меня, о гений мой!»Увы! молчанье вкруг глубоко,И меч, висящий над главой!
Где ты, славянов храбрых сила!Проснись, восстань, Российска мочь!Москва в плену, Москва уныла,Как мрачная осення ночь, —Восстала! всё восколебалось!И князь, и ра́тай, стар и млад —Всё в крепку броню ополчалось!Перуном возблистал булат!Но кто из тысяч видим мною,В сединах бодр и сановит?Он должен быть вождем, главою:Пожарский то, России щит!Восторг, восторг я ощущаю!Пылаю духом и лечу!Где лира? Смело начинаю!Я подвиг предка петь хочу!
Уже гремят в полях кольчуги;Далече пыль встает столбом;Идут России верны слуги;Несет их вождь, Пожарский, гром!От кликов рати воют рощи,Дремавши в мертвой тишине;Светило дня и звезды нощиГероя видят на коне;Летит — и взором луч отрадыВ сердца унывшие лиет;Летит, как вихрь, и движет градыИ веси за собою вслед!
«Откуда шум?» — приникши ухом,Рек воин, в думу погружен.Взглянул — и, бледен, с робким духомБросается с кремлевских стен.«К щитам! К щитам! — зовет сармата. —Погибель нам минуты трата!Я видел войско супостат:Как змий, хребет свой изгибает,Главой уже коснулось врат;Хвостом всё поле покрывает».Вдруг стогны ратными сперлись —Мятутся, строятся, деля́тся,У врат, бойниц, вкруг стен толпятся;Другие вихрем понеслисьСлавянам и громам навстречу.
И се — зрю зарево кругом,В дыму и в пламе страшну сечу!Со звоном сшибся щит с щитом —И разом сильного не стало!Ядро во мраке зажужжало,И целый ряд бесстрашных пал!Там вождь добычею Эреве;Здесь бурный конь, с копьем во чреве,Вскочивши на дыбы, заржалИ навзничь грянулся на землю,Покрывши всадника собой;Отвсюду треск и громы внемлю,Глушащи скрежет, стон и вой…
Трикраты день воссиявал,Трикраты ночь его сменяла;Но бой еще не преставалИ смерть руки не утомляла…Сторукий исполин трясется —Падет — издох! И вопль несется:«Ура! Пожарский победил!»И в граде отдалось стократно:«Ура! Москву Пожарский спас!»
О, утро памятно, приятно!О, вечно незабвенный час!Кто даст мне кисть животворящу,Да радость напишу, горящуУ всех на лицах и в сердцах?Да яркой изражу чертоюНарод, воскресший на стенах,На кровах, и с высот к героюВенки летящи на главу…
А ты, герой, пребудешь ввекиИх честью, славой, образцом!Где горы небо прут челом,Там шумныя помчатся реки;Из блат дремучий выйдет лес;В степях возникнут вертограды;Родятся и исчезнут грады;Натура новых тьму чудесОткроет взору изумленну;Осветит новый луч вселенну —И воин, от твоей крови,Тебя воспомнит, возгордитсяИ паче, паче утвердитсяВ прямой к Отечеству любви!
Николай Михайлович Карамзин
(1766–1826)
К отечеству
Цвети, Отечество святое,Сынам любезное, драгое!Мы все боготворим тебяИ в жертву принести себяДля пользы твоея готовы.Ах! смерть ничто, когда оковыИ стыд грозят твоим сынам!Так древле Кодры умирали,Так Леониды погибалиВ пример героям и друзьям.Союз родства и узы кровиНе так священны для сердец,Как свят закон твоей любови.Оставит милых чад отец,И сын родителя забудет,Спеша Отечеству служить;Умрет он, но потомство будетГероя полубогом чтить!
Иван Андреевич Крылов
(1769–1844)
Волк на псарне
Волк ночью, думая залезть в овчарню,Попал на псарню.Поднялся вдруг весь псарный двор.Почуя серого так близко забияку,Псы залились в хлевах и рвутся вон на драку;Псари кричат: «Ахти, ребята, вор!» —И вмиг ворота на запор;В минуту псарня стала адом. —Бегут: иной с дубьем,Иной с ружьем.«Огня! — кричат, — огня!» Пришли с огнем.Мой Волк сидит, прижавшись в угол задом,Зубами щелкая и ощетиня шерсть,Глазами, кажется, хотел бы всех он съесть;Но, видя то, что тут не перед стадомИ что приходит, наконец,Ему расчесться за овец, —Пустился мой хитрецВ переговорыИ начал так: «Друзья, к чему весь этот шум?Я, ваш старинный сват и кум,Пришел мириться к вам, совсем не ради ссоры:Забудем прошлое, уставим общий лад!А я не только впредь не трону здешних стад,Но сам за них с другими грызться радИ волчьей клятвой утверждаю,Что я…» — «Послушай-ка, сосед, —Тут ловчий перервал в ответ, —Ты сер, а я, приятель, сед,И Волчью вашу я давно натуру знаю;А потому обычай мой:С волками и́наче не делать мировой,Как снявши шкуру с них долой».И тут же выпустил на Волка гончих стаю.
Ворона и курица
