Я вмиг почувствовала себя самым одиноким, самым последним существом на земле. Я моментально стала несчастна, покинута, нелюбима. Его красота, красота нестареющего греческого бога, вонзилась мне в сердце тысячами маленьких лезвий, я практически задохнулась и на ватных ногах отбрела подальше от этого человека-статуи, тем более что и он профессиональным киношным взглядом меня засек и немедленно повернулся ко мне великолепным седым затылком.
Я жить когда-то не могла без этой надменной горделивости, этой уверенности, что лучше его только боги, этой непостижимой лжи, которой он так умело окутывал мое практически девственное сознание. Казалось, меня может расчленить на куски моя к нему любовь, я чудовищно запуталась тогда и, чтобы каким-то образом нейтрализовать свою к нему привязанность, начала активно спиваться, в результате чего стала выглядеть старше своего нынешнего возраста.
Сейчас, по прошествии стольких лет, мне трудно представить, что было в моей жизни блаженное время, когда я не знала его, даже не подозревала о существовании этого потертого героя девических грез. А между тем наша первая встреча все еще стоит у меня перед глазами. Произошло это, разумеется, на съемках. Я, тогда еще начинающая актриса, недавняя студентка, неопытная, вечно боявшаяся показаться смешной, непрофессиональной, заявилась на съемочную площадку немного раньше времени и, получив указания режиссера, бессмысленно слонялась среди декораций, когда ко мне вдруг подошел он – статный широкоплечий мужчина с резкими хищными чертами лица и серебристой проседью в угольно-черных жестких волосах.
– Привет, давай знакомиться, – весело сказал он и протянул руку.
– Да… Мне… Меня… – Я сбилась и, проклиная себя за дурацкое смущение, начала снова: – Я буду играть роль Дины…
– А, ну да, я понял… – Он посмотрел поверх моей головы. – Вон видишь крюк?
Я обернулась и действительно увидела под потолком металлический крюк.
– Когда будет взрыв и тебя подбросит волной, ты хватайся за этот крюк и держись изо всех сил. Смотри не упади, а то поломаешься. А мы потом тебя снимем. В конце смены.
Осипшим от ужаса голосом я выговорила:
– А вы… Вы кто?
Он смерил меня насмешливым взглядом, должно быть, только крайней молодостью объясняя мое немыслимое невежество. Как же, не знать его – непревзойденную звезду российского трюкового кино.
– Меня зовут Руслан, я – постановщик трюков, – милостиво пояснил он и рассмеялся: – Да не переживай ты так, я пошутил!
Каскадер, постановщик трюков, живущий под властью адреналиновой зависимости. Тут вам и страсть, и кровь, и грань жизни и смерти, и много чего еще занимательного. Как там в песне: «Я за ним поднимусь в небо, я за ним упаду в пропасть…» Как-то раз он удивил меня тирадой, произнесенной на полном серьезе:
– Ну вот представь себе, машина мчится, переворачивается, горит, из покореженной двери вылезаю я. На меня бросаются, тушат, а я вытираю выпачканной в саже рукой пот со лба, снимаю обгоревшую рубашку… И вот тогда все эти киношные бабы… Они просто… мм… ну как это? У них эйфория, ты пойми. Ну да, мы для них – ожившие боги. Это нормально, это жизнь.
Судьба, раскладывая свой замысловатый пасьянс, снова и снова сталкивала нас на одних и тех же проектах, усаживала за соседние столики на киношных сборищах и в конце концов забросила вместе на древнюю, иссушенную тысячелетним солнцем землю.
…Над раскаленным Синаем гулял вечерний ветер, принесший с собой едва уловимый запах оазиса, моря и пряностей. Повеяло ночной прохладой. Черная мгла опускалась на эту давно не ведавшую дождя, спекшуюся от солнца пустыню.
Мы, веселые кинематографисты из Москвы, торчали здесь уже месяц. Конца и края не было этой затянувшейся экскурсии на Землю обетованную.
Наш режиссер Илья устало потянулся в дерматиновом кресле и произнес долгожданную для всей израильско-русской съемочной группы фразу:
– Спасибо всем, смена окончена.
Все тут же засуетились, забегали, и в результате через каких-то полчаса в пустыне была разбита стоянка, и уже жарилось мясо на углях, и вино было разлито по пластиковым стаканчикам. И плевать было на все усиливающийся ветер, засыпавший волосы и глаза мелким песком.
Нам было весело. Кто-то уже подхватил под локоть Илью – святого человека, да тот и сам переборол врожденную робость и не противился панибратству. А что делать? Пустыня пустыней, а жизнь продолжается.
Я прибыла в Израиль не одна. Со мной, даже в одном самолете, прилетел знаменитый постановщик трюков Руслан К., необходимый режиссеру ничуть не меньше, чем исполнительница главной роли. Он был из нашей же группы. Я заранее знала, что встречу его здесь, и была с ним знакома. Но он все равно в который раз потряс мое воображение: мужественное, по-восточному красивое лицо, тело римского война, жесткие волосы с проседью. Он был старше меня на двадцать пять лет и, конечно же, безнадежно женат.
Основательно разогревшись дешевым израильским вином, мы разбрелись по растрескавшейся земле, забыв о некоторых опасностях, подстерегающих нас. Погода окончательно испортилась. Стало темно, и Млечный Путь, обычно усердно освещавший ночную пустыню, уже не был виден. Его как бы занесло осатаневшим песком. Поднялась песчаная буря. Меня отбросило ветром так далеко от нашей стоянки, что я уже не могла разглядеть свет фар стоявшего там грузового автомобиля. Я поняла, что потерялась. Позвала на помощь и услышала вдруг знакомый голос откуда-то из темноты. Вытянув вперед руки, я кинулась на звук. Мои пальцы скользнули по мягкой ткани, но ухватиться не удалось. Я упала и услышала глухой удар, но даже не поняла, что это мой собственный затылок стукнулся о землю.
…Помутившееся сознание перебросило меня на три года назад, и я снова оказалась на переднем сиденье его только что купленного джипа. В окно стучал мелкий дождь.
«В такую погоду хорошо повеситься», – так я тогда подумала.
Мы ехали по плохо освещенному Ломоносовскому проспекту, и я продолжала свои пьяные бредни, которые начала нести несколькими часами ранее в дешевом кабаке, где мы с ним сидели. Он профессионально держал руки на руле и напряженно вглядывался в дорогу. Он ждал.
– Я люблю тебя! – сказала я, как перед расстрелом.
– Вот это, видимо, и есть основная причина нашей встречи, – отозвался он. – Кстати, из какого это кино, не напомнишь?
Мне стало так больно, будто он наотмашь ударил меня по лицу. Наверное, надо было зарыдать, но лишь одна проклятая крупная слеза театрально сползла по щеке.
– Я взрослый женатый человек, – спокойно говорил он. – И поверь, в моей жизни такое уже было. Тренируйся на ком-нибудь другом.
