— Сделайте побольше снимков, Брюс, — сказал я ему. — Иначе нам никто не поверит.
— Понимаю, понимаю, — ответил он, осматриваясь с таким же чувством изумления, какое переживали мы все.
Когда Брюс внес холодные фотокамеры в теплую лодку, они сразу же покрылись инеем. Через несколько минут его элегантные «Лейка» и «Никон» разукрасились снежным узором, таким же, какой мы часто видим на змеевиках холодильников.
Во время завтрака доктор Лайон сказал, что ему очень хотелось бы снять кинофильм, в котором был бы изображен момент, как «Скейт» проламывает лед. Такой фильм дал бы возможность точно установить, как это происходит. Мы все рассмеялись А кто-то сказал, что это все равно, что заснять первую посадку на Луне.
Однако после завтрака, когда я стоял на мостике, беседуя с Гаем Шеффером и осматривая огромное замерзшее разводье, я задумался над предложением Лайона. Представится ли лучший случай для съемки такого фильма? Мы можем оставить на льду Брюса Мидера, погрузиться, продвинуться на несколько метров вперед и снова всплыть, проломав лед.
— Что вы думаете по этому поводу, Шеффер? — спросил я. — Можем мы сделать это?
— Безусловно, — усмехнулся он, — если только Брюс согласится выйти на лед и остаться один. Я, пожалуй, не согласился бы.
Я решил, что лучше будет послать с Брюсом несколько человек. Мне пришло на ум, что лучше заставить их сделать это поскорее, чтобы они поменьше раздумывали. Я приказал старшему боцману Дорнбергу организовать группу, состоящую из него самого, доктора Арнеста, Брюса Мидера и старшины рулевых, спуститься на лед и сделать несколько снимков корабля.
Я не сказал, в каких условиях им придется это делать, но об этом скоро узнали все. Дейв Бойд и Пэт Гарнер снабдили Брюса аварийным пайком, наручным компасом и непромокаемой картой этого района. Они спокойно втолковывали ему, что, хотя мы будем принимать все меры к тому, чтобы взять его обратно на лодку, однако может случиться так, что мы не сумеем этого сделать. На тот случай если мы в течение двух часов не всплывем, они советовали ему сразу же отправляться на юг, не дожидаясь нас.
Брюс не смотрел на это предприятие так легкомысленно, как его лукавые друзья, которые оставались в безопасности на корабле.
Когда группа собралась на мостике, я дал ей короткие указания. Один из группы, старшина рулевых Алекс Мартин, запыхавшись, поднялся по трапу уже в последнюю минуту и пропустил часть моих наставлений. Я решил, что другие члены группы расскажут ему то, чего он не слышал.
Как только группа отошла от корабля, Шеффер и я спустились вниз, открыли клапаны вентиляции цистерн главного балласта, и «Скейт» начал погружаться. Перископ был уже очищен от ледяной пленки, и я мог достаточно хорошо все видеть. Клубы пара поднимались с носа и кормы корабля, когда теплый воздух из цистерн выходил на мороз.
У меня создалось впечатление, что «Скейт» медленно погружается в грунт. Но вот погрузился и перископ. На телевизионном экране было видно длинное сигарообразное отверстие во льду. Оно точно соответствовало очертаниям «Скейта».
Изображение этого отверстия на телевизионном экране служило нам маяком. Наблюдая за ним, мы могли судить о перемещении «Скейта». Подав пар на турбины, мы сначала дали передний ход, затем, отработав машинами назад, остановили корабль.
Определив с помощью наших старых друзей медуз, что лодка совсем остановилась, мы начали всплывать. На этот раз «Скейт» пробился через лед без затруднений. Один матрос сразу поднялся наверх, чтобы очистить люк ото льда, и вскоре я сам был уже на мостике, махая оставленной на льду людям. Они находились в прекрасном положении относительно корабля, чтобы произвести съемку.
— Ну как? Вышло что-нибудь? — крикнул я, полный надежд.
Ответа не последовало. Очевидно, произошло что-то неладное.
Наконец Мидер ответил:
— Киноаппарат замерз, и поэтому ничего не получилось. Все четверо были глубоко огорчены. Особенно опечаленным выглядел Алекс Мартин.
— Все это произошло слишком поспешно, — жаловался он — Я даже не знал, что вы собираетесь делать, до тех пор пока не увидел, что корабль начал погружаться. Когда я пойду на такой пикник в следующий раз, я хотел бы знать об этом несколько больше.
Глава 20
Около пяти часов вечера мы погрузились и взяли курс на Северный полюс. В течение всей ночи, продвигаясь на север, мы тщетно искали с помощью эхоледомера и телевизионной установки район с тонким льдом. Нам стало казаться, что мы напрасно надеялись на то, что тонкий лед будет встречаться довольно часто и мы сможем всплывать по желанию Наш план всплыть точно на Северном полюсе начинал представляться нам безнадежным.
Креймер Бэкью ежедневно проверял телевизионную установку, чтобы удостовериться в ее исправности. Проверка включала наведение камеры на луч носового прожектора, который использовался в данном случае в качестве объекта и служил для регулировки фокуса телекамеры.
В понедельник Креймер производил обычную проверку. Направленный вверх конус луча прожектора был отлично виден на телевизионном экране. Он становился то расплывчатым, то ясным, по мере того как Креймер поворачивал ручки настройки.
Вдруг на экране телевизора появилась масса рыбы. Сначала мы решили, что причина этого в плохой регулировке и что на самом деле никакой рыбы нет. Но когда Креймер отрегулировал фокус, рыбу стало видно еще яснее.
Каждая рыбка в отдельности была очень невелика: не более двадцати сантиметров, но ее было несметное количество.
Весь экипаж собрался посмотреть на это необычное зрелище. Мы находились на глубине сто двадцать два метра и меньше чем в трехстах милях от Северного полюса. Что же это за рыба? Точно никто определить не мог, но доктор Лайон и Уолт Уитмен считали, что эта рыба очень похожа на обычную североатлантическую сельдь. Косяк рыбы был огромен. Мы проходили милю за милей, а море по-прежнему было полно рыбы. Возможно, что около нас держался один и тот же косяк, привлекаемый лучом света, но мы шли со скоростью шестнадцать узлов, и выдержать эту гонку нашим маленьким спутникам было довольно трудно. Кроме того, создавалось впечатление, что не рыбы плывут вместе с нами, а скорее, мы проходим через них.
Но вот буквально загипнотизировавшее нас изображение косяка рыб внезапно исчезло, и через экран промелькнула огромная черная тень с разинутой пастью и сверкающими глазами. Мы все внимательно следили за экраном, но это неведомое существо появилось и исчезло слишком быстро, чтобы его можно было распознать. У него были явно недобрые намерения, и в первый момент мы решили, что это какой-нибудь хищник. Правда, потом нам пришло в голову, что это мог быть и тюлень, но встречаются ли тюлени на такой глубине, никто из нас не знал.
Однако появление незнакомца не нарушило общей картины. По мере того как мы плыли дальше, в свете луча прожектора был виден все тот же косяк рыбы. Черное чудовище больше не появлялось. Вдруг рыба исчезла так же внезапно, как и появилась. Кто знает, как много еще чудес природы мы не видим под арктическими льдами только из-за того, что у нас нет соответствующих приспособлений.
Поздно вечером эхоледомер снова показал тонкий лед. Точно определить его толщину было невозможно, но, судя по показаниям прибора, стоило попытаться пробить его. Нанеся разводье на карту, мы увидели, что оно меньше обнаруженного нами в воскресенье, но достаточно велико, чтобы всплыть в нем, если удастся проломить лед.
Пока мы стояли без движения под разводьем, я видел тусклый зеленовато-голубой свет, проникающий через тонкий лед, окруженный темными пятнами толстых льдин. Сила света, проникающего через лед, является важным фактором в определении толщины льда. Если снизу лед выглядит черным или просто темным, не может быть и речи о попытке пробиться через него.
Но тут возникает вопрос, насколько светло в это время над льдами. Это зависит от того, где находится в данный момент солнце (что мы можем рассчитать по астрономическому ежегоднику) и какова облачность (об этом нам совершенно ничего не известно). Нам предстояла игра-загадка.
Когда мы медленно всплывали, я неожиданно заметил, что лед перемещается по отношению к «Скейту». Наблюдая в перископ, я увидел, что находящиеся вокруг нас медузы стоят на месте, а огромные тени тяжелых льдов медленно двигаются. Или дрейфовал лед, или течение сносило нас. Всплыть в заданном месте при таких условиях становилось чрезвычайно трудно.
Перископ пришлось опустить. Телевизор направили на верхнюю часть рубки. Стало темнее, и луч прожектора светил ярче. Ударившись об лед, мы, как и день назад, почувствовали, будто у нас перевернулись желудки. На телевизионном экране была тень ото льда и рубка, проходящая через нее. Вдруг без всякой видимой причины мы начали погружаться. Было ли это следствием удара об лед или какого-нибудь изменения плавучести корабля, мы не знали.
