Но ничего, кроме сплошного белого поля, я не увидел. Сплошной лед!
Взглянув на глубомер, я убедился, что лодка хорошо держится в прежнем положении. Если нам удастся пробиться здесь на поверхность, мы войдем в историю.
— По местам стоять к всплытию на полюсе! — приказал я по радиотрансляционной сети.
Приготовления закончились быстро, и Шеффер, повернувшись ко мне, с улыбкой доложил:
— Готовы всплывать на полюсе.
Мы медленно продули цистерны, и «Скейт» неохотно начал подниматься. Было очевидно, что такой толстый лед нам еще ни разу не приходилось пробивать. Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем верхний люк поднялся достаточно высоко надо льдом и его можно было открыть. Теперь мы надежно держались во льдах.
— Открыть люк! — скомандовал я и поспешил по трапу наверх.
Лед, который мы только что проломили, был настолько тяжел, что он не падал на мостик, а трескался и скатывался наружу. Я выскочил на мостик и впервые за все время пребывания в Арктике почувствовал сильные удары ветра. Ветер свистел над открытым мостиком, неся снежную пыль, которая жалила, как песок. Над нами висели тяжелые серые облака; создавалось впечатление, будто темные штормовые сумерки переходят в ночь.
Мы пробились через лед точно на изгибе узкого разводья с большими холмами снега по краям. Оно терялось в снегах, подобно извилистому устью реки, где-то в четверти мили от нас, насколько я мог видеть. Никогда раньше в Арктике мы не видели таких высоких снежных холмов. Позднее мы определили, что их высота пять с половиной метров.
Хотя мы оказались значительно ближе к одному краю разводья, чем мне хотелось бы, однако теперь уже ничто не мешало лодке окончательно всплыть. Хотя изо льда выступала пока еще только одна рубка, корабль прочно держался в разводье, и не было оснований опасаться, что он начнет дрейфовать.
Вскоре была налажена телефонная связь центрального поста с мостиком, и балластные цистерны продуты воздухом высокого давления. С громким треском, похожим на пушечные выстрелы, палуба лодки начала пробиваться через лед. Разводье замерзло вместе с плававшими в нем большими кусками льда. Они вмерзли в тонкий лед и стали похожи на миндаль в шоколаде.
Наконец «Скейт» целиком всплыл на поверхность — первый корабль, стоящий на самой вершине мира. В любом направлении от нас — вперед по носу и за кормой, с правого борта и с левого — был юг. Солнце, взошедшее два дня назад, 19 марта, все двадцать четыре часа не опускалось за линию горизонта. Мы наблюдали, таким образом, непрерывный восход.
«Скейт» достиг своей цели. Достижение полюса летом прошлого года не принесло нам настоящего удовлетворения, потому что мы были вынуждены оставаться под водой, а это было все равно, что находиться в любом другом океане мира. Только приборы показывали тогда, что мы на полюсе. Теперь же это был настоящий Северный полюс.
Глава 22
После прогулки по льду Уолт Уитмен сказал, что окружающая обстановка не внушает ему доверия. Недавно здесь была подвижка льдов, и при таком сильном ветре (шторм около 9 баллов) есть все основания ожидать, что это может повториться. Уолт советовал не задерживаться здесь дольше, чем это необходимо.
Мы сделали все приготовления к богослужению в память Уилкинса. На льду у борта корабля из ящиков соорудили стол и покрыли его зеленым сукном. На стол поставили бронзовую урну. Около тридцати человек экипажа выстроились по обеим сторонам стола. Был тридцатидвухградусный мороз. Мы расположились по левому борту лодки, стараясь по возможности укрыться от ветра. От дыхания у нас на подбородках и на краях капюшонов появился иней. Создавалось впечатление, что у всех выросли белые бороды. Ветер забивал нам рты и носы снегом. Трудно было не только говорить, но даже дышать.
Так как было слишком темно, чтобы можно было читать без света, по обеим сторонам стола, изображающего алтарь, поставили людей с красными фонарями. Мерцающий свет фонарей, проникая сквозь несущийся снег, придавал всей сцене оттенок сказочности.
Остальная часть экипажа «Скейта» выстроилась на палубе, а специальная группа с винтовками находилась на носу корабля. Из-за ветра и сильного мороза трудно было не только читать, но даже держать в руках молитвенник, и все же я читал.
Лейтенант Бойд поднял бронзовую урну, и мы с ним в сопровождении двух факельщиков отошли от корабля почти на тридцать метров. При таинственном свете красных фонарей я закончил чтение молитвы.
Дейв Бойд открыл урну и развеял золу по ветру. Она сразу же исчезла в темноте в вихрях снега. Раздался трехкратный винтовочный залп — салют в честь сэра Хьюберта. Хьюберт Уилкинс обрел покой.
В тот же вечер мы соорудили пирамиду изо льда и воткнули в нее стальное древко с американским флагом. В герметический контейнер, зарытый в пирамиду, мы вложили записку:
«17 марта 1959 г.
Заложена в пирамиду сего числа на географическом Северном полюсе подводной лодкой США «Скейт».
«Скейт» всплыл на Северном полюсе 17 марта 1959 г. Экипаж корабля отслужил молебен в память Хьюберта Уилкинса.
Возвращение этого контейнера командиру подводной лодки «Скейт» с указанием времени и места, где он будет обнаружен, явится вкладом в дело международной науки.
Джеймс Ф. Калверт, командир».
Возможно, когда-нибудь этот контейнер будет, как остатки «Жаннетты», занесен дрейфующими льдами далеко на юг и выброшен где-нибудь на берегах Гренландии.
Никаких признаков подвижки льда, чего так боялся Уитмен, не было, но шторм усиливался, и температура продолжала падать. Мы решили, что пора возвращаться в более теплые воды океана. Нам больше не казалось странным называть воду в зимней Арктике теплой. Ведь морская вода не может быть холоднее, чем два и две десятых градуса ниже нуля. При дальнейшем понижении температуры она замерзает. В полярном бассейне температура воды около одного и семи десятых градуса ниже нуля, то есть больше чем на тридцать градусов теплее, чем зимний воздух.
Резкий сигнал «По местам стоять к погружению» странно прозвучал в спокойной тишине корабля. Клапаны были открыты, и мы медленно начали погружаться вниз, в ледяное ущелье. Ветер свистел над зубчатыми холмами снега. Пирамида, которую мы соорудили, была прекрасно видна в перископ. Она находилась в нескольких метрах слева от корабля.
Глава 23
Рано утром в четверг 19 марта, находясь далеко на востоке в малоисследованном районе, мы обнаружили большой «фонарь». Со времени нашего последнего всплытия прошло больше тридцати часов; нам представлялась прекрасная возможность выяснить условия всплытия в той части Арктики, где мы никогда еще не были.
Мы уверенно развернулись под «фонарем», и штурманская группа немедленно приступила к работе. Вскоре мне сообщили данные о высоте Солнца и направлении на него. В перископ я видел слабый свет, проникающий сверху. По внешним признакам лед был такой же толщины, как в «фонаре», в котором мы всплывали в воскресенье.
Подъем начался отлично, на телевизионном экране мы ясно видели темный корпус рубки, находящийся уже под самым льдом. Затем корабль ударился так сильно, как никогда раньше: мы выжидательно смотрели на телевизионный экран. Ничего. Удар был такой сильный, как будто корабль наткнулся на бетон. Лодка отскочила в сторону. Я осторожно поднял перископ. Лучи прожекторов ярко освещали нижнюю часть ледяного покрова. Мы не оставили на нем даже царапины.
Долгое время все молчали. Наконец я услышал около себя хриплый бас.
— Ничего, командир, — говорил веселый голос, — во всяком случае счет все еще три — один в нашу пользу.
Это, конечно, был Медалья. В тот момент я был благодарен ему за то, что он разрядил напряжение. Тем не менее было ясно, что нас постигла неудача.
Тщательная проверка корабля показала, что лодка, к счастью, не получила никаких повреждений. Но, продолжая путь, мы уже не были так уверены в себе, как раньше.
В тот день мы еще дважды пытались пробить лед, который казался достаточно тонким, но оба раза безуспешно. Уверенность покидала нас. Что мы будем делать, если сейчас вдруг с кораблем что-нибудь случится? Ответ был настолько ясен, что мы предпочитали об этом не думать.
Впервые за оба плавания «Скейта» я серьезно задумался над вопросом, не вернуться ли обратно. Мы находились сейчас в таком районе океана, где едва ли можно было отыскать тонкий лед, который гарантировал бы нам безопасность. Где же нам его найти? Единственное верное место было то, откуда мы пришли, — по другую сторону от Северного полюса. Мы ничего не могли сказать о том, что нас ждет впереди.
И все-таки я решил идти вперед. Пусть сегодня нам не повезло, но я надеялся, что завтрашний день принесет удачу. Ночью снова стал пропускать сальник в дейдвуде правого гребного вала. Хотя мы уменьшили течь, снова сдвинув вал в корму задним ходом, это не успокоило нас окончательно.
