себестоимости. Заказ (валы) был выполнен из высокосортной стали, подходящей по составу к инструментальной. Заказ Пляцкому был выполнен на месяц раньше срока, между тем аналогичный заказ Сестрорецкому оружейному заводу был исполнен на месяц позднее, и задержаны были заказы Волховстрою. Заказы Пляцкому выполнялись из материалов завода, но тем не менее Пляцкий под них получил широкий кредит в нашем Госбанке. Этот банковский кредит он использовал для своих других оборотов. Далее, этот заказ был заклеймен буквой «Г», что является специальной ответственной маркой завода «Большевик», указывающей на особо высокое качество товара, т. е. этот товар особенно охотно должны были рвать с руками все наши нуждавшиеся в металлотоварах госорганы. Наконец, управляющий завода Серов выдал еще Пляцкому мандат в том, что Пляцкий является «представителем завода». Само собой разумеется, что администрация завода в значительной части была на откупе у Пляцкого, как показал затем суд. Когда в 1924 г. стали подозревать злоупотребления и Севзапвоенпром В СИХ написал на завод «Большевик» предложение прекратить исполнение дальнейших заказов Пляцкого, на это предложение заведующий отделом технических заказов Каптерев написал такой официальный доклад: «С Пляцким заключены договора по всем правилам юриспруденции. Безответственные лица Севзап-военпрома считают, что в Советской России не существует никаких правил и законов, ограждающих права частных промышленных предприятий. Пляцкий – крупный и выгодный для завода заказчик, так как дает заказы не микроскопические и не гомеопатические, которыми пичкает завод Севзапвоенпром. Я пишу в защиту моральных принципов, обязательных для завода по отношению к заказчику». Каптерев, который так защищал «моральные принципы», тоже наш государственный служащий, как выяснилось на суде (это дело слушалось в Ленинградском губсуде в 1925 г.), получал от Пляцкого взятки систематически три года, с 1922 по 1924 г., и его моральные принципы стоили государству 100 тыс. руб.
В последний раз Пляцкий был арестован и осужден в 1927 г., получил реальный срок. Его предприятия были преобразованы в трест, перешедший под контроль государства. Дальнейшая его судьба неизвестна.
Порой случалось так, что нэпманы брали в аренду предприятия, которыми владели до революции. Наум Владимирович Шварц, купец 1-й гильдии, был широко известен в Смоленской губернии до революции. Он был не просто купцом, а довольно крупным промышленником, владевшим в регионе целым рядом активов: льно- и пеньковыми заводами, деревообрабатывающими предприятиями, крупяными, пивными, маслобойными и дрожжевыми производствами. По меркам революции это был настоящий пример врага трудового народа – сотни наемных рабочих, более восьми тысяч десятин земли и даже собственная банковская контора.
После революции работа предприятий остановилась, часть из них была разворована и разрушена в годы «военного коммунизма». Сам Шварц в 1918 г. был арестован, однако никаких значимых улик против него представлено не было, и вскоре его отпустили. С началом нэпа бывший хозяин получил у властей разрешение на восстановление и аренду своих предприятий. Уже вскоре его производства возобновили свою деятельность.
Очередь за водкой в магазине Главспирта. 1925
[Из открытых источников]
Дела шли успешно, ведь, ко всему прочему, Шварц оказался последним на Смоленщине производителем смоленской крупы – гречки, приготовленной по особому рецепту. Какое-то время в конце XIX – начале XX в. эту крупу закупали к столу самой английской королевы.
С окончанием нэпа все предприятия и нажитое за несколько лет богатство были вновь конфискованы. Дальнейшая судьба Шварца оказалась незавидной. Какое-то время он провел в тюрьме, а после освобождения был вынужден влачить нищенское существование.
Очевидцы рассказывали, что в 30-х гг. встречали старого, оборванного, опустившегося Шварца в галошах, перевязанных веревочками. Один из этих очевидцев, Василий Илларионович Веткин, в молодости работал у Шварца бухгалтером. Об этом он рассказывал работнику смоленского областного архива М.И. Левитину.
Далеко не все предприниматели того времени занимались бизнесом до революции. Пример тому – крупный сибирский нэпман Василий Павлович Мамычев, который родился в Воронежской губернии в крестьянской семье, получил среднее образование. В годы революции перебрался в Сибирь. После начала нэпа удачно арендовал у государства кожевенный завод. Дела шли удачно, и он начал инвестировать средства в дела других нэпманов – галантерейно-меховую фирму братьев Самойловых, торговую фирму «Унион». Позже организовал табачно-махорочную фабрику, также занимался ростовщичеством и торговал валютой.
В 1926 г. был осужден за незаконные валютные операции, однако уже в следующем году его освободили по амнистии. Мамычев осознал, что время нэпа уходит безвозвратно, и решил полностью оставить бизнес и кардинально сменить вид деятельности. Он поступил в томский музыкальный техникум и стал певцом, чем и зарабатывал впоследствии на жизнь.
Мартош Александрович Поррес тоже не был сыном купца. Он родился в Лифляндской губернии в 1881 г. в семье пастуха. Получил начальное образование, работал пастухом, разнорабочим, кондуктором, торговым агентом фирмы «Зингер и К». По поручению последней в начале XX в. перебрался в Сибирь.
В годы Гражданской войны служил в Красной армии делопроизводителем, а после, с началом нэпа, совместно с несколькими другими предпринимателями организовал фирму «Оборот». Название оказалось пророческим, оборот у нового дела был высокий, однако в 1926 г. Поррес был арестован по обвинению в скупке и продаже золота. Его приговорили к ссылке, пребывая в ней, он выучился на маляра, впоследствии стал ударником труда и активным общественником.
Впрочем, далеко не все нэпманы были крупными воротилами и торговали на черном рынке.
Супруги Байер – Капитолина Александровна и Константин Иванович – еще до революции 15 лет трудились в сфере торговли мясными продуктами наемными работниками в западной части страны. В 1920 г. они перебрались в Свердловск, а в 1922 получили два патента – Капитолина Александровна возглавила торговое предприятие, реализовывавшее колбасные изделия, а ее муж – производство колбасы.
Дело, хотя и было не очень крупным, шло хорошо и приносило прибыль. В октябре 1925 г. их оборот составлял 1,5 тыс. руб., в декабре – 3 тыс. На излете нэпа супруги Байер в городе считались людьми честными и состоятельными. В результате сворачивания новой экономической политики они лишились своего предприятия, дальнейшая их судьба неизвестна.
Были среди мелких и средних предпринимателей и те, кто имел средства и мог бы расширить дело, но опасался последствий.
Родившийся в 1893 г. Степан Фадеевич Савельев до революции владел в Уфе несколькими банями, доходными домами и магазином одежды. После революции его активы были национализированы. И все же он продолжал слыть опытным коммерсантом.
В 1923 г., в период расцвета нэпа, он занялся знакомым делом – продажей одежды. Однако вкладывать крупные средства в дело не рискнул, ограничился 600 руб. Опыт дал о себе знать, предприниматель получил стабильный доход и обзавелся связями в камвольном тресте. Но расширять свое дело не решился – слишком свежи были воспоминания о революции.
