стойку и наблюдая за ней тёмными влажными глазами. — Ты всё равно забудешь, что рассказала нам. Ты должна рассказать нам то, что мы хотим знать.
— О, — сказала она. — Ну, судя по компьютеру, у Джонни сейчас занятия по раскрою одежды. Вы должны быть в состоянии найти его в блоке С, комната 42. Но вам нужно поторопиться: занятия заканчиваются через пятнадцать минут.
— Спасибки, — сказала я, чувствуя укол вины. Слишком легко было так поступать с людьми; неудивительно, что у Джин Ёна вошло это в привычку. Я подумала, что закончила бы так же, если бы была вампиром.
Джин Ён искоса посмотрел на меня, пока мы шли, и, в конце концов, когда мы добрались до блока С, сказал:
— Эта девушка не дала мне свой номер телефона.
Я не смогла сдержать смешок.
— Ага, я заметила.
— Ты всё такая же… колючая. Почему ты такая колючая?
— Без понятия, — сказала я, засовывая руки в карманы. — Мне просто не нравится так поступать с людьми.
— Ах, — сказал он задумчиво и протяжно. — Это. Даже если бы я захотел остановить это, я не смог бы. Это стало привычным.
— О, — сказала я. Значит, иногда это его действительно беспокоило, не? — Ты действительно ничего не можешь с этим поделать.
— Я могу немного повлиять на это, — сказал он, напомнив мне о том, что он однажды сказал о Маразуле и его облике тритона. — И я могу увеличить своё воздействие, но что-то из этого просто случается, даже если я этого не хочу.
— А иногда этого просто не происходит, — сказала я, ухмыляясь. — Как со мной. Это, должно быть, раздражает.
— Ani, — сказал он, и снова это слово задержалось в его устах. Он бросил на меня взгляд из-под ресниц и сказал: — Иногда ты меня раздражаешь. Это… это не раздражает.
— Ты сбит с толку, — сказала я. — Ой, это та самая комната.
Джин Ён последовал за мной в залитую светом комнату, которая была завалена обрезками материи, листочками бумаги с выкройками и рулонами ткани. Из этого беспорядка выглядывали один или два портновских манекена, безголовые и жутковатые, с приколотыми к ним незаконченными предметами одежды. Груда материалов на одном конце сдвинутых вместе парт оказалась мужчиной, лежащим лицом вперёд.
Вероятно, он был всего на несколько лет старше меня, лет двадцати с небольшим, и либо ему было наплевать на то, что он тратит деньги на посещение ТАФЕ, либо он просто слишком устал, чтобы обращать на это внимание, потому что крепко спал. Я могла бы подумать, что он умер, но он храпел, и, позвольте мне сказать, это было приятное изменение в истории. Возможно, его учитель решил, что он не справляется с работой, потому что он был единственным в классе.
Джин Ён негромко рассмеялся и пнул ближайшую к нему ножку стола, отчего стол и, соответственно, чувак вздрогнули.
— Джонни! — я дружелюбно поприветствовала его, присаживаясь на стол рядом с ним, когда он немного покачнулся и сел. — Нам нужно немного поболтать.
На секунду я подумала, что он действительно собирается сбежать. Джин Ён, должно быть, подумал о том же, потому что схватил Джонни за воротник прежде, чем тот успел сделать что-то большее, чем просто оттолкнуться от стола, путаясь конечностями.
— Хорошо, если это из-за моей арендной платы, ты получишь свои деньги сегодня вечером, обещаю! — сказал он, глядя на Джин Ёна, а затем на меня.
— Дело не в арендной плате, — сказала я.
— И меня не будет в суде ещё две недели, к тому же я этого не делал, так что, если всё дело в этом, можешь передать старому козлу, что я встречусь с ним в суде!
— Нет, — сказала я. — Мы хотим поговорить о твоём почтовом ящике.
Он снова откинулся на спинку стула, заметно расслабляясь.
— О, и это всё! Я не могу рассказать вам об этом, это личное. Мне платят за то, чтобы я не распространялся об этом.
Джин Ён наклонился, заставив Джонни отпрянуть назад, и сказал прямо в его испуганное лицо:
— Я думаю, тебе стоит рассказать.
— Послушай, приятель, тебе не обязательно злиться, я не сделал ничего плохого!
— Я и не говорила, что ты делаешь, — сказала я. — Нам просто нужно, чтобы ты ответил на несколько вопросов, и, думаю, тебе лучше быть предельно правдивым, потому что мой друг не любит лжецов и он очень хорошо умеет распознавать, когда люди лгут. Расскажи нам о своём почтовом ящике.
— Послушайте, это не мой почтовый ящик — он принадлежит чуваку, который меня нанял.
— Кто-то нанял тебя, чтобы ты арендовал для него почтовый ящик?
— Да. Я же сказал вам: он не мой, на самом деле, нет, — пробормотал он. — Каждый год мне присылают деньги на покрытие расходов.
Джин Ён наклонился чуть ближе.
— Кто тебя нанял?
— Возможно, это прозвучит странно, — сказал Джонни, тщетно пытаясь отодвинуться в кресле, — Но…
— Ты не можешь вспомнить его лицо? — предположила я.
— Как ты догадалась? — спросил он с благоговением. — Это не имеет смысла, но сколько бы я ни думал об этом чуваке, я не могу вспомнить его лицо, не могу вспомнить и голос.
— Как ты можешь работать на кого-то, кого даже не помнишь?
— Я не знаю, чувак, — сказал он. — Я просто устроился на эту работу, чтобы подзаработать немного денег. Это не отнимает много сил, и мне платят каждую неделю.
Я возмущённо сказала:
— Ты мог работать с наркоторговцами!
— Я этого не знаю, — сказал он. — Ты этого не знаешь. Всё, что я знаю, это то, что мне платят пятьдесят баксов в неделю за то, что я хожу и проверяю почту. В любом случае, там редко что-нибудь бывает — ему везёт, если он получает что-то раз в месяц. Всё, что приходит, ему пересылают.
Я встретилась взглядом с Джин Ёном.
— Что значит, пересылают?
— Не по почте, — сказал он. — Это было бы глупо. Я бросаю письма в почтовый ящик неподалеку отсюда. Из почтового ящика они приходят ко мне, и на этом всё.
— Кому принадлежит этот дом?
— Дома нет, — сказал Джонни. — Он сгорел много лет назад. Почтовый ящик и несколько деревьев — вот всё, что осталось. Я удивлён, что никто не попытался его перестроить. Имейте в виду, от этого немного мурашки по коже, так что это может отпугнуть людей.
— Готова поспорить, — пробормотала я. — Ой. Запиши нам адрес.
Он переводил взгляд с меня на Джин Ёна, делая пометку на клочке бумаги с рисунком.
— Вы же не хотите, чтобы у меня были неприятности?
— Мы не копы, если ты об этом
