Тела погибших из отсека управления уже убрали, а пробоины в стене и полу заделаны тяжелыми сварными металлическими пластинами. Кто-то уже попытался восстановить разрушенную радиостанцию, ее детали были разложены на полу. Вначале Дон подумал, что пришел раньше всех, но заслышал покашливание и увидел сидящего в откидном навигаторском кресле первого инженера Хольца.
— Войдите и закройте за собой дверь, — буркнул Хольц, скользнув усталыми полупьяными глазами по окружающему Дона пространству. — Садитесь, лейтенант, нам надо с вами о многом поговорить. — Он помахал толстой пачкой бумаг. Вид у него был невесёлый.
Не успел Дон опустится в кресло напротив, как то, вместе с его телом, рухнуло на пол, поскольку оказалось сломанным. Хольц тихо захихикал, а потом и вовсе дико расхохотался, наблюдая как Дон встаёт и потирает ушибленный хребет.
— Ни-ч-чего… док, — задыхаясь от смеха, молвил он, — надо же немного разрядить мрачную обстановку. Садитесь, док. То кресло в норме.
Дон сел в кресло и принялся ждать остальных офицеров. Ждать пришлось недолго. Некоторое время Хольц сидел над бумагами, затем медленно их отодвинул. Первый инженер был уже не молод, кроме того, события последних часов подпортили его физиономию, а возможно и всего с ног до головы: складки кожи нависли под глазами, точно спелые перезрелые сливы. Внутри его организма, всякий раз когда он говорил, все кряхтело, свистело, бурлило и стонало.
— Дела наши плохи, — наконец произнёс он.
— Что вы имеете в виду? — спросил Дон, сдерживая нетерпение. Поскольку Хольц был старшим офицером, командование кораблём автоматически переходило к нему.
— Вы только взгляните! — тот вновь потряс пачкой бумаг. — Погибли все офицеры, кроме нас с вами. Как такое могло случиться?! Вдобавок ко всему, этот проклятый кусок скалы уничтожил нашу единственную рацию. Но и это не самое страшное. На орбите нет других кораблей, которые смогли бы придти к нам на помощь. А кроме того, мы утратили почти половину наших запасов воды. Господи, как же это все паскудно!
Дон решил прервать это скорбное повествование, похожее на нытье.
— Да, печально, сэр, — осторожно согласился он, — гибель капитана и офицеров — это трагедия, но мы должны учиться выживанию. Помереть может любой дурак, а вот выжить… Мы в силах и сами управлять кораблём… Тем более, что ещё не сошли с курса, а когда приблизимся к Марсу, нам навстречу вылетят спасатели. Наше суденышко вполне герметично и пригодно для дальнейшего полета. Вы можете положиться на меня, капитан.
— КАПИТАН?! — Хольц резко выпрямился, глаза его широко раскрылись.
— Конечно. Вы ведь старший офицер, и теперь командование…
— Нет-нет! — Хольц энергично затряс головой. — Я всего лишь букашка-инженер. Моя забота — двигатели и атомные батареи. Я ничего не смыслю в астронавигации. Ничего!! И, к сожалению, не имею права оставить силовую установку. Капитаном вы можете теперь считать кого угодно, хоть самого себя.
— Но я букашка меньше вас, я — всего лишь врач! — запротестовал Дон. — И вообще — это мой первый полет. Вы обязаны…
— Не говорите мне о моих обязанностях. Я обязан находиться в силовой и выбора у меня нет. Раз нет других офицеров, а все остальные по мере сил будут вам помогать.
— Нет-нет… Ну хорошо, если я стану капитаном… Я же могу, пользуясь своей властью, ПРИКАЗАТЬ ВАМ стать капитаном, а я опять стану исполнять обязанности врача…
— Ни-и-ичего подобного, капитаном будете вы в любом случае, ибо ставши им, имеете право самоустраниться лишь в случае смерти, болезни или неблагонадежности. Почитайте устав, сэр Дональд Чейз!
— А вот дудки, мистер Хольц! Сразу видно, что вы сами устав читали в далёком детстве! В пункте 5/2 есть сноска о том, что капитан может самоустраниться, если считает эту должность не по своим силам.
Внезапно Хольц обмяк, и Дон увидел, что его большие руки дрожат.
— Но ведь ситуация неординарная… И потом, вы молоды… — продолжил инженер. — Вы сможете найти выход из положения, а не я. Я отступаю. Это был мой последний полет, по его окончании я собирался в отставку. Поверьте, я знаю свое место. — Подняв голову, он пристально взглянул в глаза Дону. — Это — наш единственный вход. Остальное зависит от вас.
Дон попытался было запротестовать, но в это время в отсек вошел оператор бортовой ЭВМ Бойд. Машинально отдав честь капитанскому креслу, он обернулся к офицерам.
— Я хотел доложить о показаниях приборов наружного наблюдения, — начал Бойд, но Хольц перебил его.
— С рапортом обращайтесь к лейтенанту Чейзу. Мне же придется возвратиться пока в силовую. Пока на борту не появятся другое офицеры, мы все обязаны будем подчиняться ему. А теперь пожалуйста, можете докладывать… — С этими словами Хольц поднялся и вышел тяжелыми шагами.
Некоторое время Дон не в силах был вымолвить ни слова. Но одного он не мог не признать, первый инженер и в самом деле не в силах был исполнять обязанности капитана. Взглянув на него, Бойд протянул лист бумаги.
— Нам необходимо произвести коррекцию курса в соответствии с данными наблюдениями прошлого часа. Это будет впервые после аварии.
Дон обескураженно посмотрел на листок, испещренный длинными рядами цифр.
— Что все это значит? Вы сможете перевести это на нормальный язык, Бойд?
— Да я и сам тут многого не понимаю, док. Но когда я работал с астронавигатором, он говорил, что коррекцию курса надо проводить после каждого наблюдения. А теперь не знаю. Метеорит ударил нас справа в плоскости ротации и обладал достаточной массой и скоростью для того, чтобы сбить нас с курса. Приостановить нашего вращения он не сумел, так что притяжение на корабле по-прежнему примерно около одного «же». Но удар пришелся прямо по центру, и корабль начал отклоняться от курса…
Дон со вздохом возвратил ему расчеты.
— Вам следует говорить проще, Бойд, если хотите, чтобы я вас понял.
— Хорошо, — сказал оператор без тени улыбки. — Итак, главная ось двигателя пролегает точно по курсу. По крайней мере, так было раньше. Теперь же, после удара, корабль начнет рыскать, понимаете? тыкаться носом из стороны в сторону. Пока это продолжается, скорректировать курс мы не в состоянии. Но если мы этого не сделаем, то проскочим мимо Марса и потеряем его. Навеки.
Дон кивнул. Теперь до него дошло. Что-то необходимо было предпринять — и немедленно! — он же был единственным, от кого зависело сделать это. На Хольца не было никакой надежды, как впрочем, и на кого бы то ни было из обитателей «Кеплера».
— Ладно, Бойд, — ответил он. — Я. позабочусь об этом. Но в таком случае, вам не следовало бы называть меня «доком».
— Да, сэр! — оператор вытянулся перед ним, отдавая честь. — Я понял вас, капитан.
3
— Вы посылали за мной, сэр?
Дон взглянул на унтер-офицера Курикку, стоявшего на пороге кают-компании, и пригласил его войти.
— Прошу вас… Через полчаса я хочу собрать экипаж, но хотел бы побеседовать с вами до этого. Пожалуй, кроме вас никто не в состоянии ответить на мои вопросы относительно нашего корабля..
Дон указал на модель корабля, стоявшую перед ними на столе.
— По-моему, вы служите на «Кеплере» со дня его постройки?
— Даже больше, сэр. Я состоял в бригаде монтажников, которая собирала Большого Джо на орбите. С того времени я был направлен на космическую службу и оставлен на борту.
Белокурые волосы и синие глаза скрывали возраст этого высокого финна.
— Что ж, это лучше, чем я ожидал, — сказ Дон. — Может, тогда вы мне и объясните, чем так напуганы наши электронщики?
Кивнув, Курикка бережно отделил модель от подставки.
— Перед началом работ нам объясняли конструкцию Большого Джо, и это было лучшим объяснением, какое мне только доводилось слышать. Грубо говоря, представьте себе гигантский басовый барабан, к которому газовой трубой подведен мяч.
— Вы правы, однажды услышав такое идиотское объяснение, уже не забудешь.
— Газовая труба проходит сквозь донышко «барабана». В «мяче» находятся атомный реактор и двигатели. Вместе крепления «мяча» находится радиационная защита, а все остальное — в барабане. После выхода на орбиту весь корабль начинает бешено вращаться вокруг своей оси-«трубы». потому-то она и именуется «центральной».
— Теперь понятно, — сказал Дон, щелкнув пальцем по модели, — барабан вращается достаточно быстро для того, чтобы центробежная сила создавала эквивалент земного притяжения на палубе «А». Сейчас у нас под ногами наружная обшивка корабля. Когда мы поднимаемся наверх, то идем к центру вращения показываемся на палубе «Б». Ну и далее — палуба «В», используемая лишь для хранения багажа. При этом внутренняя часть «барабана» открыта космосу, не так ли?
