Чжоу Цзышу выхватил пилюлю, засунул её в рот и немедленно ретировался.
Развеселившись, Вэнь Кэсин подсказал онемевшему Чжан Чэнлину:
— Твой шифу больше не пытается сбежать. Чего стоишь, хочешь проворонить свой шанс?
Незаметно сгустились сумерки. Пока Чжан Чэнлин слепо бежал за скорпионом, он не обращал внимания ни на время, ни на расстояние, ни на окружающую обстановку. Теперь мальчик понятия не имел, где они и как вернуться в Дунтин. Однако Чжан Чэнлин не успел поразмыслить над этим как следует — его шифу скоро вернулся с парой упитанных заячьих тушек и принялся их свежевать. Хотя Чжоу Цзышу не сказал ни слова, по количеству добычи было очевидно, что он планировал поделиться ужином с остальными.
Вэнь Кэсин с улыбкой обратился к Чжан Чэнлину:
— Малыш, сказать тебе, какой тип людей второй по очаровательности в мире?
Мальчик опасливо поглядел на незнакомого мастера, который с лёгкостью поймал и остановил его шифу. Это подразумевало неординарные навыки кунг-фу, даже несмотря на то, что шифу был ранен. Вдобавок Вэнь Кэсин выглядел немного сумасшедшим, поэтому Чжан Чэнлин решил не злить его лишний раз и послушно покачал головой.
— Второй по очаровательности — тот, кто остёр на язык, но мягок сердцем. А знаешь, какой тип людей — самый очаровательный?
Чжоу Цзышу отвлёкся от потрошения зайцев и со стальным блеском в глазах обернулся к невыносимо болтливому спутнику:
— Перестань нести чепуху и ступай, поищи дрова.
Вэнь Кэсин с радостью откликнулся на просьбу. Уходя, он заметил искреннее недоумение на лице Чжан Чэнлина. Решив, что мальчишке крайне интересно припасть к мудрости старшего, Вэнь Кэсин пояснил:
— Всех очаровательнее тот, кто в придачу к острому языку и мягкому сердцу обладает длинными ногами и тонкой талией.
— Не слушай, как он хвастается, малец, — уныло проворчал Чжоу Цзышу.
Чжан Чэнлин решил, что неправильно расслышал, и озадаченно повернулся к шифу. Мальчику показалось, что странный мужчина говорил не о себе…
— Держись подальше от этого старого быка, охочего до молодой поросли,[145] — предостерёг парнишку Чжоу Цзышу.
Вэнь Кэсин споткнулся об упавшую ветку, пробежал несколько шагов, восстанавливая равновесие, и развернулся с самым что ни есть оскорблённым видом:
— А вот это было обидно, А-Сюй!
Чжоу Цзышу указал на освежёванные тушки.
— Если ты сейчас же не отправишься за хворостом, я поступлю с тобой, как с твоими родичами.[146]
Вэнь Кэсин вздрогнул и отскочил, невольно прикрыв свой живот, словно и в самом деле был пугливым кроликом.
Чжоу Цзышу спустился к журчавшему поблизости ручью, раздражённо отбросил за спину обрывки рукава и принялся смывать с ладоней заячью кровь. Фантомное ощущение от прикосновений чужих губ до сих пор горело огнём на коже. Он ясно осознавал: высосав яд, Вэнь Кэсин лизнул ранки, и сделал это нарочно.
Почувствовав пульсацию крови в висках, Чжоу Цзышу раздражённо сорвал верхнюю маску и швырнул в воду. Он впервые в жизни столкнулся с таким неприкрытым интересом со стороны другого мужчины. Этот Вэнь Кэсин был бесстыжим психом, жадным настолько, что позволял себе непристойные прикосновения среди бела дня! Надо полагать, разборчивостью он тоже не отличался.
Когда Чжоу Цзышу повернул голову, Чжан Чэнлин увидел знакомое болезненное лицо и воскликнул с таким удивлением, будто только сейчас узнал его:
— Шифу!
Мальчишка начал кружить возле Чжоу Цзышу, как радостный щенок, стараясь, однако, не подходить вплотную, чтобы ненароком не разозлить старшего. Сначала шифу просто наблюдал за ним краем глаза. Потом сердце Чжоу Цзышу смягчилось, и он подманил мальчика:
— Иди сюда.
Чжан Чэнлин оживлённо бросился к нему и немного подхалимским тоном повторил:
— Шифу?
— С твоим уровнем цингуна мы не успеем вернуться сегодня. Поэтому заночуем здесь, а завтра я отведу тебя обратно к Чжао Цзину, — немного поразмыслив, сообщил Чжоу Цзышу.
Взгляд Чжан Чэнлина мгновенно потускнел, но он лишь удручённо потупился, изучая носки своих сапог. Чжоу Цзышу был из тех людей, которые поддаются уговорам, но не принуждению.[147] То, как повёл себя мальчишка, действовало лучше всего.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Встревоженный Чжоу Цзышу прочистил горло, вернул лицу строгое выражение и спросил:
— Что с тобой?
Чжан Чэнлин покорно ответил:
— Я сделаю, как прикажет шифу, — и замолчал.
Мальчик мялся так довольно долго, украдкой посматривая на Чжоу Цзышу. Когда шифу ловил его взгляд, Чжан Чэнлин с дрожащими губами опускал голову и изучал камни под ногами, смаргивая с ресниц блестящую влагу.
Чжоу Цзышу перебрался под дерево и сел, прислонившись к стволу. Он понятия не имел, как вести себя с этим ребёнком! Возможно, Чжан Юйсэнь мечтал о дочери, поэтому вырастил наследника таким чувствительным? Другое объяснение в голову не приходило. Чжоу Цзышу решил изобразить негодование и грозно рявкнул:
— Встань прямо и подними подбородок!
Чжан Чэнлин вздрогнул и выпрямился. Но когда он вскинул глаза, с трудом сдерживаемые слезы прорвали незримую плотину и потоком хлынули по щекам. Чжоу Цзышу забеспокоился ещё сильнее и поменял тон на более спокойный:
— Умойся и возьми себя в руки. Почему ты постоянно в слезах?
Чжан Чэнлин энергично утёр нос, коротко всхлипнул и неожиданно разревелся на полную. Заикаясь и задыхаясь от рыданий, мальчик попытался оправдаться:
— Ши… Шифу… Клянусь, я не плачу всё время! Я… я… просто увидел вас… увидел и очень разволновался… я… я…
Чжоу Цзышу почувствовал, на этот раз с искренним раздражением, как начинает пухнуть голова. Не желая больше смотреть на мелкого плаксу, он с видом полного безразличия уставился в другую сторону. Вэнь Кэсин как раз вернулся с дровами и был слегка шокирован разыгравшейся сценой.
К этому моменту почти наступила ночь. Солнце успело скрыться за горизонтом, оставив в качестве напоминания о прошедшем дне пепельно-серую полосу неба на западе. Тусклые звезды висели на верхушках деревьев, ветер усилился, принося неуютный холодок.
Воздержавшись от замечаний, Вэнь Кэсин молча развёл огонь, насадил очищенных зайцев на заострённые палки и целиком посвятил себя приготовлению ужина, мурлыкая под нос мелодию, напоминавшую «Восемнадцать касаний»,[148] что полностью соответствовало его замашкам.
Спутники Вэнь Кэсина так и не переменили позиций. Чжоу Цзышу продолжал сидеть под деревом, согнув одну ногу и положив руку на колено, а Чжан Чэнлин стоял по другую сторону костра, глотая слезы.
Вскоре в воздухе растёкся аппетитный аромат жареного мяса. В животе Чжан Чэнлина предательски заурчало, и он покраснел от смущения. Вэнь Кэсин глянул на мальчика и улыбнулся:
— Потерпи немного, мясо ещё не прожарилось как следует.
Чжан Чэнлин умильно закивал. Вэнь Кэсин подумал, что паренёк очень напоминает крольчонка — такой же робкий и забавный. Поэтому он решил немного вразумить Чжоу Цзышу:
— Душа моя, позволь дать совет. Раз этот ребёнок отчаянно желает следовать за тобой, подумай, так ли это невозможно? Не хочешь его видеть — не приходил бы на помощь!
Чжоу Цзышу встал, медленно приблизился и протянул руки к огню — разнывшиеся гвозди заставляли его зябнуть.
— Эй, я к тебе обращаюсь! — легонько пнул его Вэнь Кэсин.
— Что хочу, то и делаю, — вяло огрызнулся Чжоу Цзышу.
Чжан Чэнлин внезапно заговорил осипшим от плача, всё ещё немного дрожащим голосом:
— Я знаю, что приношу одни неприятности, знаю, что для шифу лучше не брать меня с собой. Так много людей хотят меня убить, а я… я ничего не умею… из-за меня шифу сегодня пострадал…
— Не беспокойся об этом, малыш, — утешил его Вэнь Кэсин. — Твой шифу крепок, как гвозди. И шкура у него толстая, как у дракона… Не смотри на меня так, А-Сюй! У всех нормальных людей кожа всего одна, а ты заматываешься в несколько слоёв, как рисовая булочка в бамбуковый лист.[149] Сегодня ты нацепил аж две маски, будто одной было мало!
