за какого-нибудь рыцаря, завоевавшего его уважение и любовь?
— За кого, например?
— Почему бы не за вас? Мне кажется... я бы очень хотела стать вашей женой... Тибо.
Ему пришлось на мгновение прикрыть глаза, так ослепил его блеск синих глаз этой девочки. И пришлось сделать над собой усилие, чтобы проговорить:
— Вы — принцесса... а я — всего-навсего бастард...
— Однако из очень знатного рода, а благодаря браку со мной возвыситесь еще больше. Кроме того... мне вспоминается, что однажды, когда вы вместе с моим братом уезжали из монастыря, я услышала, как он сказал вам... уж не знаю, о чем был разговор, вы оба в это время садились в седло: «Ну, не скромничай! Я сделаю тебя принцем, и ты получишь мою сестру»... а потом еще добавил: «Я прекрасно знаю, что ты ее любишь...» Тибо! Это правда, что вы меня любите?
Тибо, окончательно смешавшись, не решался взглянуть на Изабеллу. То, что с ним произошло, было слишком прекрасно, слишком невероятно, а главное — слишком внезапно, он едва осмеливался в это поверить.
— Вас так легко любить, госпожа моя! Для меня самое главное не это, а...
— ...может быть, узнать, люблю ли вас я?
На этот раз он посмотрел прямо в искушавшие его прекрасные синие глаза.
— Может быть, — ответил он голосом до того сдавленным, что она расхохоталась, а он тут же оробел. — Но все же было бы жестоко превращать это в игру, госпожа моя...
— В игру? Я в жизни не была так серьезна, и сейчас дам вам ответ. Только наклонитесь немного — очень уж вы высоки ростом!
Он сделал то, о чем она просила. И тогда девочка обвила руками его шею, царапнув жесткой вышивкой на рукавах, но он и не почувствовал боли, потому что Изабелла припала губами к его губам, успев перед тем шепнуть:
— И перестаньте, когда мы одни, называть меня госпожой!
Поцелуй, который она ему подарила, его потряс, хотя был неумелым, и даже неловким: ведь это был первый поцелуй, но, если бы сейчас его целовали искушенные гурии магометанского рая, их ласки опьянили бы его не сильнее. Он был счастлив оттого, что до этого чудесного мгновения сберег себя в чистоте. Дело в том, что, с отроческих лет лелея в себе эту любовь, он никогда не отзывался ни на тонкие заигрывания придворных особ, пленявшихся его величественной осанкой и контрастом между стальным холодным взглядом и чарующей улыбкой, — вспомнить хотя бы Аньес! — ни на более откровенные и грубые приставания беспутных девиц, случайно попадавшихся ему на пути в переулках Иерусалима. Чистым он был в тот час, когда Бодуэн, прикоснувшись к нему мечом, посвятил его в рыцари, чистым оставался и до этой минуты, когда Изабелла подарила ему свое сердце...
Однако поцелуй мгновенно его воспламенил. Он крепко обнял любимую, стремясь почувствовать ее тело, прильнувшее к нему... и осознал, что это невозможно: платье, сплошь покрытое вышивками и драгоценными камнями, превратилось в надежный щит. Изабелла засмеялась:
— Потише, мессир! Помолвка — еще не свадьба, и вы только что могли убедиться в том, что византийская мода способствует тому, чтобы дожить до нее девственницей!
— Стало быть, мы помолвлены?
— Мне казалось, я вам об этом уже сказала? А для того чтобы окончательно в этом убедиться, возьмите нот это кольцо и сохраните его до того дня, когда взамен дадите мне другое.
Она сняла одно из своих колец — обруч из мелкого жемчуга и бирюзы — и попыталась надеть его на палец Тибо, но и здесь перед ними оказалось непреодолимое препятствие: ни один из пальцев Тибо, даже мизинец, не был достаточно тонок для того, чтобы кольцо на него налезло. Тогда он взял кольцо из рук Изабеллы и благоговейно поднес его к губам:
— Я буду носить его у сердца, на цепочке. Благодарю вас, милая... Изабелла!
Она снова поцеловала его в губы, а потом убежала так же поспешно, как и прибежала. До Тибо донеслись се последние слова:
— Все-таки не забудьте сказать королю, моему брату, что я здесь скучаю!
Вслед за этим до его ушей тотчас донесся ворчливый голос, звавший принцессу, и Тибо, крепко сжав кольцо в ладони, двинулся дальше, к крепостной стене, над которой горел такой великолепный, такой золотой, такой торжествующий закат, что влюбленный юноша не мог не увидеть в этом чудесное предзнаменование. Жених! Он стал женихом Изабеллы, и, пусть ни один священник не благословил подаренного ему кольца, пусть король еще не дал своего согласия, кольцо это навсегда останется для него залогом самого крепкого обещания, самой нерушимой клятвы.
Он уже вошел в караульное помещение и собирался подняться по лестнице, ведущей в большой зал, когда двойная решетка ворот поднялась, и в крепость въехал рыцарь в сопровождении щитоносца и еще четырех всадников. Его великолепный герб потускнел от дорожной пыли, однако Тибо и не требовалось разглядывать знаки, вышитые на одежде новоприбывшего или нарисованные на его щите, он и без того узнал рыцаря: ястребиный профиль, обрамленный стальным наголовником кольчуги, принадлежал одному из самых надежных столпов королевства и в то же время одному из самых могущественных баронов — Балиану д'Ибелину бывшему деверю и заклятому врагу «королевы-матери». Зачем он сюда прискакал?
Балиан явно задавал себе тот же вопрос насчет него самого, поскольку и он узнал бастарда де Куртене, однако он был слишком хорошо воспитан для того, чтобы произнести его вслух, а потому Тибо поспешил ответить ему на этот незаданный вопрос.
— Я здесь по поручению короля, господин граф, — с улыбкой сказал он. — Своего рода чрезвычайный посланник, но без лишней огласки.
— Только этим и можно объяснить, что вы оказались здесь без свиты, — любезно ответил Ибелин. — Это делает честь вашей храбрости, ведь вы еще очень молоды, но всем известно, с каким уважением — и заслуженным уважением! — относится к вам Его Величество! Что касается меня, я — свой собственный посланник, — добавил он более серьезным тоном. — Мне случается приезжать в Наблус для того, чтобы королева
Мария всегда знала, что делается при дворе. Вам известно, что ее друзей там не жалуют...
— Вы выполняете роль связного? — широко улыбнулся Тибо.
— В некотором роде. Я сделался ее глазами и ушами, чтобы избавить ее от всех унижений, каким хотела бы подвергнуть ее госпожа Аньес.
Тибо подумал, что Балиан явился сообщить
