Даже пошевелиться. Скованный болью и ужасом в полусознательном состоянии.
Зендей заревел.
— Простите, пожалуйста, учитель… Я… я… так глуп…
— Ничего. Поплачь, тебе станет легче, — сказал уже совершенно иным тоном Эверард. Таким нежным, добрым, заботливым. И положил ему на плечо свою старую мозолистую сильную руку.
— Я ничего не мог сделать тогда… Я не смог помочь маме… Моей мамочке… Она спасла меня, а я её не мог… Она всегда меня поддерживала, всегда ласкала, любила… А я был так слаб! Я подвёл её! — всё сильнее и сильнее плакал мальчик. Визг его отчаяния раздался по всей округе.
— Тише, тише… — тихим и ласковым голосом успокаивал Эверард. — Я уверен, тебе не стоит брать на себя всю ответственность. Знаешь, и никогда нельзя сожалеть об ушедших. Ведь я сам не смог. Я всегда винил и буду винить себя в том, что не защитил брата. Но ты, мой мальчик, не допускай моих ошибок, стремись к тому, что своей жертвой будешь спасать других. Никогда не сожалей и не смей принуждать себя к сожалению. У тебя есть тот, кто важнее всего на свете. И он ещё жив. Не допусти новых страданий и сожалений. Твой брат этого не заслужил. Держись за него… до последнего.
Зендей уже не забудет эти слова. До самого момента смерти он будет нести это бремя на себе. И он умрёт ради своего брата. Ведь, кроме Адияля, ничего ценнее для него нет. И в последний миг, когда его сердце будет каменеть, а тело холодеть, он лишь напомнит ему о словах этого старика. Слова того, кто помог Зендею обрести новый смысл жизни. Понимание того, что для него есть самая важная цель в этом мире. И такую же цель он хочет передать напоследок младшему брату.
VII.
День 24. Сегодня приедет мой отец. Он уже выслал нам письмо. Как раз к семилетию Адияля, видно. Даже не знаю, радоваться ли мне, злиться ли…
— Здравствуй, дядя Эверард, — приветствовался мужчина с густой щетиной, множественными порезами на руке и лице.
— Здравствуй, мальчик мой, который стал мужчиной. Иди скорей к сыновьям. Иначе точно сожрут меня здесь же! Измучили… где отец, когда отец…
— Папа! — завизжал Зендей, неожиданно увидев Вэйрада.
— Зен… Сынок… Я виноват…
— Папа…
Оба разревелись в сильных объятиях.
— Почему ты так долго не приезжал!?
— Прости… Я… Мне жаль, сын…
На крики брата выбежал и Адияль. Он стоял в исступлении: разумеется, он был рад визиту отца, однако с каждым разом ему всё труднее и труднее давалось сознавать, что он его отец. Длительные перерывы в общении делали своё дело.
— Адияль… Ты так вырос уже… Наверное, догнать брата собрался! — робко и протяжно вымолвил Вэйрад, пытаясь обнять холодно стоящего ребёнка с пепельными волосами. — Чего не бежишь ко мне? Кто обидел?
— Отец… Отчего ты забыл про меня? — ледяным тоном вымолвил Адияль.
Они обнялись все втроём. Все вместе.
— Прошу, простите меня… мои сыны, мои дети… Я люблю вас крепче всего на свете! Прошу, простите заблудшего отца…
— Воссоединение родных всегда трогательно. Не так ли, господин Эверард Медбер? — хрипло произнёс незнакомый голос. Эверард отпрял, вынул меч.
— Ты ещё кто такой?
— Спокойно! Я с Вэйрадом приехал. Я его товарищ — Фирдес Отсенберд. Уберите, пожалуйста, лезвие. Иначе я сочту это за вызов, а отказать не смогу, ибо это ж сам Эверард Медбер, но явно безнадёжно проиграю, ибо это ж сам Эверард Медбер, — затрепетало знакомое лицо с лысиной.
— Вэйрад! Про то, что шута какого-то притащишь, ты когда собирался мне сказать? Я ему чуть кишки не вырезал!
Но Вэйрад его не слышал. Он был искренне рад воссоединению семьи и в то же время сильно опечален тем, что вынужденно бросил сыновей. Ведь у него ничего не осталось, кроме этих детей. И в будущем он, не колеблясь, отдаст жизнь за них. В надежде на то, что они будут жить и прервут цикл бесконечных страданий.
VIII.
— Ваше Величество! — начал Норберт Изельгаам. — Ваш брат перешёл все границы! Он требует немедленного отступления войск и прекращения войны! Он нагло предстал перед Высшим Гвардейским Составом с таким милым заявлением! Я терпеть его выходок не собираюсь. Он шантажирует нас тем, что скажет, кто истинный наследник престола! Черт бы его побрал…
— Спокойно. У него нет никаких доказательств, никто ему не поверит. Это лишь блеф, — спокойно ответил Зельман, перебирая стопку бумаг. — К тому же, верить в это… Впрочем, опустим.
— Ваше Высочество, извините за прямоту, но мы не знаем наверняка, есть ли у него доказательства, или их нет. Вы, как и я, знаете, что в 1091 многие архивные документы исчезли. И я могу поспорить, что Вэйрад знает, где они. Я тебе говорил: их пропажа явно связана с ним! Я лично тогда бился с бестией, которая своровала что-то из архивов…
— Это лишь твоё предположение. Не более того. А сейчас оставь меня. Ты даже не представляешь, сколько у меня работы. Переговоры с Тзильетом пришли в тупик. Боюсь, конфликта не избежать, а учитывая войну с Игъваром, нам лучше потянуть время. Так что мне нужны в данную минуту лишь покой да тишина.
— Отдайте приказ на его убийство. Я лично всё сделаю, если понадобится.
Взгляд Златогривого наполнился гневом.
— Только посмей тронуть его! Я тебя под трибунал отправлю! Агаты было достаточно! — его голос сделался чересчур грозным и строгим. Казалось, он сейчас взорвётся. — Вон из моего кабинета!
Изельгаам спешно покинул короля.
Зельман выкинул перо и откинулся на спинку кресла в красной бархатной оправе. Задумался.
— Тебя избить мало! Ты смеешь ещё мне кидаться такими заявлениями? Ты, сукин сын, наследник престола! Моего престола! Я не потерплю надменностей. Стража! Взять этого сорванца! И избить к чертям! — рычал Эстороссо.
— Ваше Величество, стойте! Это же ваш сын! — крикнул Зельман, прикрыв собой Вэйрада, которого собирались избить за очередное несогласие с отцом.
— Тебя никто не спрашивал, сын шлюхи! Ты здесь по моей доброй воле! Ты ещё смеешь что-либо говорить в мой адрес?
— Вы не правы! Вэйрад не заслужил этого!
— Что ты пропищал, сучий потрох?! Сгинь с пути, пока не поздно.
Зельман остался на месте.
— Уйди, мать твою! Он же тебя прибьет! — крикнул Вэйрад, которого уже схватили стражники. — Уйди!
— Нет. Перед животными отступать низко…
— Ах ты ж, неблагодарный скот! Проси прощения! Живо!
— Отпустите Вэйрада.
— Стража, отпустить моего сына. Схватите вместо него это жалкое отребье!
— Стой! Отец, что ты собираешься сделать?! — голос Вэйрада был слишком незначительным. Эстороссо его даже не услышал, слюни скопились у
