Женщина, принявшая заявку, не проявила особого энтузиазма.
— Когда тебе нужны эти сведения?
— Они были нужны вчера, — ответила Анника. — Это очень спешно.
— А когда у тебя было по-другому?
— Я сижу и жду, потому что ничего не могу делать, не получив информацию.
В трубке раздался почти неслышный вздох.
— Я сделаю быстрый обзор по теме и постараюсь найти его в ссылках. Но чтобы прочесть все, что было по этому поводу опубликовано, потребуется несколько недель.
Анника, уставившись сквозь перегородку на редакционный пол, ждала ответа.
— Мне очень жаль. Нет ни одного Ёрана Нильссона, связанного с маоизмом. Зато есть пара сотен других Ёранов Нильссонов.
— Спасибо за быстрый ответ, — сказала Анника.
Существуют ли другие архивы того времени в тех местах, где маоисты были наиболее активны?
Университетские города, подумала она. Но там конкуренты, да и дозвониться туда нет возможности. «Упсала Нюа Тиднинг»? Туда ей нет доступа. Какая газета есть в Лунде?
Она схватила себя за волосы.
Так есть же Лулео!
Она взяла трубку и набрала номер коммутатора «Норландстиднинген» еще до того, как осознала, отчего эта мысль пришла ей в голову.
— Хассе Блумберг вчера заболел, не знаю, появится ли он сегодня, — сказала девушка на другом конце провода и хотела было отключиться.
Аннику вдруг охватил неподдельный страх. Боже, только бы и с ним ничего не случилось.
— Что с ним? Что-нибудь серьезное?
Девушка вздохнула так, словно ей приходилось говорить со слабоумной.
— Он устал, переутомился, впрочем, как и все остальные. Лично я думаю, что это просто отговорка.
Анника подскочила на месте.
— Вы не можете так говорить, — сказала она.
— Вам не кажется, что эта невероятная усталость появилась, когда мы связались с ЕС? Все заграничное дерьмо идет от ЕС, и люди, и отрава, и усталость. И я тоже голосовала за. Людей просто обманули, вот и все.
— Ханс Блумберг часто отсутствует?
— Он получает пенсию по болезни и работает на полставки, и когда наступают тяжелые дни, ныряет на дно, чтобы не перетрудиться.
Анника прикусила губу. Ей просто необходимо поехать самой в «Норландстиднинген», и чем скорее, тем лучше.
— Вы не передадите ему, чтобы он позвонил мне, когда появится?
Она продиктовала свое имя и номер телефона.
— Передам, если он придет, — пообещала девушка.
Ёран Нильссон, подумала она, положив трубку и снова уставившись на молодого человека на экране монитора.
Это ты, Ёран?
Кофейный автомат починили, и кофе стал еще горячее, чем был раньше. Анника, как обычно, принесла в свою комнату две кружки, чтобы хорошенько разогреть мозги кофеином.
Глаза горели от недосыпания. Сегодня ночью она не могла уснуть, долго лежала без сна с закрытыми глазами, слыша, как рядом ворочается, постанывает и чешется Томас. Видимо, смерть политика сильно потрясла его.
Она усилием воли стряхнула усталость и продолжила поиски, набрав в поисковой строке Саттаярви. Она оказалась на домашней странице, посвященной строительным проектам конца девяностых, став посетителем номер 16 781. На странице была карта. Она наклонилась к экрану, чтобы рассмотреть городок и прочитать набранные мельчайшим шрифтом названия окрестных населенных пунктов: Руокаваара, Охтанаярви, Компелуслехто.
Это не просто другой язык, подумала она. Это другая страна, лежащая в замерзших снегах у полярного круга.
Она откинулась на спинку стула.
Каково было расти за полярным кругом в пятидесятые годы в семье, глава которой был религиозным лидером очень строгой и странной общины?
Анника знала, что швейцарский психоаналитик Алиса Миллер выяснила, что у очень многих западно-германских террористов отцы были протестантскими пасторами. Миллер считала это закономерным. Насилие террористов было бунтом против строгого религиозного воспитания.
Это объяснение может подойти и для Швеции с ее лестадианством, подумала Анника и потерла глаза.
В этот момент сквозь пыльные занавески она заметила, что по коридору мимо ее комнаты проходит Берит. Заглушив треск в голове, Анника поднялась со стула.
— У тебя есть время?! — крикнула она, не открывая двери.
Берит сняла шапку и перчатки, ослабила узел шарфа.
— Я хочу пообедать, пойдешь со мной?
Анника вышла из системы, выудила из сумки кошелек и поняла, что у нее закончились талоны на обеды.
— Нам обязательно идти в столовую? — спросила она, осматриваясь. Ей стало жарко, но не от хорошо работающего отопления.
Берит повесила на плечики пальто и стряхнула с ткани невидимые пылинки.
— Можем выпить кофе, если хочешь, — сказала она, — но я проходила мимо «Семи крыс», там никого нет. Сегодня жареная курятина с кешью.
Анника куснула указательный палец, чувствуя себя воровкой, и кивнула.
— Где ты была? — спросила Анника, когда они вышли на лестницу и начали спускаться вниз.
— Собирала сплетни о реорганизации правительства, — ответила Берит и поправила волосы, примятые шапкой. — У премьер-министра осталось не так уж много времени до выборов в ЕС, и если он хочет перетасовать министров, то должен сделать это быстро.
Они вышли в фойе, Анника держалась позади Берит. Они вошли в столовую.
— И?.. — спросила Анника, беря оранжевый пластиковый поднос.
Берит тряхнула головой:
— Ты же его знаешь. Заранее он ничего не делает.
— Скольких он уволит на этот раз? — спросила Анника, избегая смотреть на бескрайнее море пустых столиков с откидными столешницами.
— Первый промах — это, конечно, Бьёрнлунд. Это худший министр культуры в мировой истории. За девять лет она так ничего и не сделала до конца. У министра пищевой промышленности больная жена, он должен за ней ухаживать, и поэтому уйдет сам. Министр жилищного строительства не оправдала доверия своей партии, поэтому ей придется уйти, а сам пост собираются упразднить.
Берит достала талоны и расплатилась за себя и за Аннику.
— Кто придет вместо них?
Они сели друг против друга в углу кафетерия.
— Ходят слухи, что из своей ссылки на металлургический завод в Лулео вернется Кристер Лундгрен, — ответила Берит и отхлебнула легкого пива.
Орешек попал Аннике не в то горло, и она судорожно закашлялась.
— Что с тобой? Давай я постучу тебя по спине.
Анника затрясла головой и подняла руку.
— Все нормально, — прохрипела Анника, вытирая слезы. — Это правда?
Берит откусила изрядный кусок жареной курятины.
— Он уже ушел с должности исполнительного директора, так что теперь речь может идти и о министерской должности. У тебя и правда все нормально?
Анника кивнула и, положив руку на грудь, осторожно вдохнула.
— Очевидно, настало время вытащить его из закромов, — продолжила Берит. — Видимо, там он хорошо себя проявил. Все это, конечно, непроверенная тайная информация, наверняка никто, как обычно, ничего не знает. Вопрос в том, забыл ли шведский народ тот стриптиз с обвинением в убийстве.
— Йосефины, — сказала Анника. — Йосефины Лильеберг. Он точно ее не убивал.
— Об этом знаем ты да я.
Анника с отвращением представила себе кусок безвкусного бройлера во рту и отодвинула тарелку.
Несколько лет назад она рассказывала Берит о своих выводах относительно отставки Кристера Лундгрена, показывала ей документы и отчеты, доказывавшие, что министр внешней торговли отсутствовал в Стокгольме в ночь убийства Йосефины Лильеберг. Он встречался с кем-то в Эстонии, в Таллине, и встреча эта, видимо, была столь сомнительного свойства, что министр предпочел принять обвинение в убийстве, чтобы не говорить, с кем он встречался.
Было только одно объяснение, в котором Анника и Берит были единодушны. Кристер Лундгрен пожертвовал собой ради своей партии. С кем он встречался в Таллине и что они там обсуждали, так и осталось тайной за семью печатями.
То, что правительство было вынуждено пойти на эту встречу под угрозой разоблачения афер ИБ, так и осталось невыясненным. Не было доказано также, что речь шла об экспорте оружия в одну из бывших республик Советского Союза. Правда, Анника была в этом уверена.
И спросила об этом Карину Бьёрнлунд.
Она сделала ошибку, попытавшись получить комментарии от Кристера Лундгрена, выложив всю историю его пресс-секретарю. Ответа так и не последовало.
Бьёрнлунд внезапно стала государственным советником, и это было единственное, что произошло.
— Мои тупые вопросы проложили путь наверх нашему министру культуры, — сказала Анника.
— Возможно, — согласилась Берит.
— Все это означает, что бездарная культурная политика в Швеции — это моя вина, так?
— Истинная правда, — ответила Берит и встала. — Хочешь еще что-нибудь? Салат, воду?
