А те, кто за ней поехал, что сказали?
Они сделали что могли, даже взломали дверь в квартиру и всю ее обыскали. Ее вещи были собраны, сумки стояли у выхода, но мамы не было. Мне кажется, что она все же куда-то вышла, на минутку, и та что-то случилось. Она курила, ты знаешь, и еще когда мы говорили по телефону, она сказала. что сигареты заканчиваются. Она могла пойти за ними.
А полиция?
Полиция к тому времени почти закончилась. Уже начали появляться первые психи, в городе начиналась паника, в общем, им было не до этого.
А потом? Что ты делала потом?
Перелетела со всеми на Тринидад.
Как было там?
Там был карантин. У нас карантин. Территорию окружили забором, везде стояли пулеметы, местных просто не подпускали. Потом местных становилось все меньше. Бреммер сумел провести свою вакцинацию в некоторых компаниях, которыми владел или он сам, или Аль-Хуссейн…
Аль-Хуссейн?
Не слышал о нем? – она удивилась. – Если ты работал… а, ну да, ты же появился сам по себе, не с нами, не с "первой волной". Тауфик Аль-Хуссейн – какой-то там боковой отпрыск саудовской королевской семьи, с которым Бреммер дружил чуть не с детства. Они познакомились в Лондоне, в частной школе. Потом Аль-Хуссейн приехал в Америку, жил в Калифорнии, они много общались. Ты же знаешь, что в Персидском заливе тоже есть анклавы и там тоже живут люди?
Разумеется.
Об этом все знают, но я как-то в историю их создания не вдавался. Рэй сказал, что часть сил осталась там, ну я как-то в такой форме это и запомнил.
Бреммер и Тауфик образовали новую компанию, которая приобретала нефтяные активы. Они поставили несколько нефтяных и газовых платформ у Тринидада, завод в Вилемстаде, где нефть перерабатывают. тоже им принадлежит. И еще много всего.
И они начали прививать своих людей сами, своей вакциной? – догадался я.
Кого успели. Бреммер даже пробил какие-то программы вакцинирования для населения, например школьников и студентов как-то прививали отдельно, была программа для молодых матерей, через клиники… но все равно большинство людей… ты понял, в общем.
Я понял, – только и осталось подтвердить мне.
Потом мы перелетели на Кюрасао. А потом я страшно поругалась со своим боссом и потребовала перевести меня сюда.
Так далеко? – удивился я.
Тогда хотелось как можно дальше, я была… не совсем в себе. Но пока все нормально, я чувствую себя нужной здесь.
Это важно, – кивнул я, отпив из высокого запотевшего стакана. – Мне было важно стать нужным, когда я просился именно в спасатели.
А ты и так бы в них попал, – улыбнулась она. – Я читала твой файл. Куда еще могли тебя определить?
Могли оставить на островах, там тоже есть работа для таких как я… острова еще чистят.
А ты хотел именно спасать людей?
Да, примерно. Спасли меня, теперь должен спасать я.
Тебя не спасали, ты сам сюда добрался, – возразила она.
Ну, не совсем сам, нас было несколько. Но я о другом: я вырвался из ада, самого настоящего – нет живых людей, только мутанты и трупы, я бы понятия не имел что делать дальше. Где выживать? С кем? Как? Я добрался до островов и вдруг получил нормальную жизнь – дети в школе…
Жена что делает? – подсказала она продолжение.
С ней тоже все в порядке, – не стал я развивать тему. – Нормальная, обычная жизнь. И я решил, что должен за это как-то заплатить. За нормальную жизнь. Хотя бы спасением других людей.
То есть здесь ты на своем месте? – уточнила она.
Без сомнения. Я же сказал, что я нужен.
Она помолчала минуту, затем спросила:
А вот здесь, в этом кресле?
Ну вот, момент истины.
Рона, ты мне нужна, – я посмотрел ей в глаза. – Мне нравится быть рядом с тобой, я в тебе нуждаюсь, и да, мне хочется быть именно на этом месте, рядом с тобой. Сейчас – в этом кресле.
Это примерно то, что я надеялась услышать, – сказала она совершенно серьезно.
Это примерно то, что хотелось услышать в ответ.
"Маленькая птичка", на борту которой кто-то успел нарисовать птичку "сердитую" из известной игрушки, легко оторвалась от палубы и начала быстро набирать скорость, накренившись на нос. Почти под ногами пронеслась мутноватая вода, затем крыши припортовой промзоны – скопление огромных складских и промышленных зданий. Промзоны теперь и одно из самых привлекательных мест для выживших – там много всего нужного, и одно из самых опасных – у психов прорезалась явная тенденция сбиваться в стаи и прятаться днем именно в таких вот больших помещениях. Пока мы шарили по этой промзоне, пострелять пришлось немало.
За пилота была уже знакомая нам Энджи – та самая, что летала с Марком на спасательном "джейхоуке". Теперь ее вроде как повысили, она уже летала самостоятельно и вполне даже хорошо, и мне даже наконец удалось ее разглядеть – Энджи была невысокой, плотной, но не толстой, со скуластым веснушчатым лицом и светлыми как солома волосами, коротко подстриженными. Еще она была удивительно наблюдательной, так что в роли пилота разведывательного вертолета она оказалась как нельзя более к месту.
Просто над дорогой пойдем, – сказал я ей по привычке повторять то, что и так все давно уже знают.
Я поняла, – просто кивнула она.
Пит, у тебя все работает?
Пит – бывший полицейский из моей первой группы, той самой, с которой я высаживался тогда на отель в Палм-Бич, сидел сейчас за мониторами ФЛИРа – такой очень полезной штуковины, которая представляла собой смесь мощной телекамеры, прибора ночного видения и тепловизора – самого полезного прибора из всех трех.
Все отлично, никаких проблем, – ответил он, орудуя маленьким джойстиком.
Смотри чтобы запись шла все время, – сказал я вдогонку.
На этом приборе небольшой конструктивный косячок имелся – можно было случайно отключить запись, манипулируя направлением камеры. А нам бы весь маршрут снять и потом подробно посмотреть еще раз, уже на пароме, на случай если мы так что-то пропустили.
Я слежу, все будет нормально.
Внизу работает фронтальный погрузчик под охраной сразу двух "хамви" с пулеметами – собирает трупы с улиц промзоны. Потом их увозит самосвал, самосвал сваливает их на баржу, баржа выходит далеко в океан, становится над самым глубоким местом и сваливает свой груз туда. Мерзкая и гадостная работа, но платят за нее очень много, поэтому добровольцы ее делать находятся. А трупов везде много теперь, к ним даже привыкать уже начинаешь. Что такого в том, что посреди улице лежит погибший человек и разлагается? И запах везде в городах кошмарный, особенно на этой жаре и духоте.
Но в вертолете мы его не чувствуем, к счастью. В вертолете мы высоко, от психов далеко и вообще в приятной безопасности, если изгнать из подсознания нехорошую мыслишку "а что будет если упадем". Да ничего не будет, если сесть сумеем, потому что тогда за нами вылетят сразу два вертолета, причем уже вооруженных. Найдут по радиомаяку и подберут. Ну и если психи нас там не разорвут и не сожрут, потому что места теперь бывают разные, в некоторые на вынужденную лучше все же не садиться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
