Иногда в публикациях и дискуссиях, посвященных подростковому возрасту, кризис идентичности и диффузная идентичность не отделяются друг от друга. Иными словами, считается само собой разумеющимся, что для подростка нормально переживать диффузное, фрагментированное состояние Я. Если это так, то «все подростки с диагностической точки зрения не отличаются от лиц с пограничной организацией личности более старшего возраста» (Кернберг, 2000, с. 74). Иронизируя подобным образом, О. Кернберг предостерегает от двух крайне нежелательных позиций при работе с подростками: слишком беспристрастной оценки пубертата, когда отклонения в психологии и поведении подростка считаются нормой и, соответственно, любые проявления подростковости (даже делинквентные) оцениваются как приемлемые; и чрезмерно пристрастного отношения к подростку, когда в каждый его поступок привносится элемент патологии. Даже антисоциальное поведение, так ассоциирующееся с подростками, Кернберг предлагает подвергать дифференциальному анализу. Антисоциальным может быть сам подросток, а может быть группа, к которой он пытается приспособиться; антисоциальность может выступать в виде реакции на зависимость, а может быть частью серьезных личностных нарушений и т. д.
Затронув тему антисоциальности, мы перешли к очень серьезному вопросу, который напрямую относится к общей теме нашего разговора – к проблеме самоутверждения личности в подростковом возрасте. Действительно, поведение, выходящее за пределы социальных и юридических норм, иногда формируется под влиянием потребности в самоутверждении. Но это вовсе не означает, что средством удовлетворения потребности в признании может быть только желание нанести ущерб или вред. Учитывая это, мы в последующих главах рассмотрим разные стратегии самоутверждения личности, а пока остановимся на проблеме асоциального поведения подростка.
Существует несколько классификаций юношеской диссоциальности. Согласно одной из таких типологий, предложенных Карлом Клювером, диссоциальность может быть представлена четырьмя следующими категориями: к первой причисляются относительно психически здоровые подростки, без серьезных внутренних конфликтов и противоречий, которые в процессе социализации «усваивают нормы и стандарты субкультуры, не согласующиеся с нормами и стандартами остального общества» (Шюпп, 2001, с. 76). Отстаивая свои интересы, подростки вступают в конфликт с остальным обществом и тем самым вызывают нарекания и осуждение. Ко второй категории относятся подростки, которые демонстрируют лабильное поведение. В результате того, что в силу жизненных обстоятельств им не удалось сформировать «надежные репрезентанты объектов, усвоить модели поведения и развить психические структуры, которые бы обеспечили им планомерное, социально ориентированное поведение» (там же, с. 76), они испытывают дефицит внутреннего объекта и слабое Сверх-Я. Третья группа была названа «невротически-диссоциальной». Опыт взросления этих подростков практически всегда сопровождался переживаниями страха и тревоги. Потребность редуцировать невыносимо высокое внутреннее напряжение приводит к формированию патологического Сверх-Я, и к типичной форме поведения – к избеганию трудностей. «Под диктатом своей чересчур строгой совести они научились проецировать свои невыносимые конфликты на окружающих и замещать их социальными конфликтами. Это выражается, например, в бегстве или агрессивно-деструктивном отыгрывании» (там же, с. 76). К четвертой категории диссоциальности относятся подростки, пережившие в раннем детстве тяжелую и неизбежную психическую травму. Асоциальные действия возникают как следствие навязчивого желания редуцировать травму и сопутствующее ей внутреннее напряжение.
Различные проявления диссоциальности требуют и неоднозначного подхода как к ее профилактике, так и к терапии делинквентных подростков. Профилактические меры ориентированы на работу различных социальных институтов – семьи, школы, вузов и других социальных учреждений. Одним из существенных правил является следующее разумное суждение. Зная, что определенные конфликты и асоциальные способы поведения не являются чем-то необычным для детского развития и у здорового ребенка носят временный характер, в случае появления у него признаков глубокого внутреннего рассогласования необходимо помочь ребенку справиться с этим состоянием. При затянувшихся конфликтах подросток может нуждаться в помощи специалиста. Нередко психотерапевтическая работа с самими родителями существенно изменяет взаимоотношения с подростком и позволяет хотя бы частично справиться с его собственными проблемами.
Профилактике юношеской диссоциальности может способствовать специальная работа с подростками, направленная на выяснение отношения к людям, проявляющим девиантные формы поведения (к алкоголикам, наркоманам, и т. д.). В одном из подобных исследований (Собкин, 2003) было показано, что отношение к людям, больным алкоголизмом, довольно неоднозначно: почти половина школьников 7-11 классов испытывает к ним жалость, треть респондентов – ненависть, раздражение и страх, а остальные – безразличие. Оказалось, что уровень образования родителей явно снижает толерантное отношение юношей к людям, страдающим алкоголизмом. Только 6 % детей, родители которых имеют высшее образование, считают, что алкоголики ничем не отличаются от остальных людей, тогда как в семьях, где родители имеют среднее образование, количество таких подростков приближается к 20 %. По отношению к наркомании выражены более негативные, чем по отношению к больным алкоголизмом реакции. Это ненависть и страх. Высокий социальный и образовательный статус семьи также повышает негативное отношение к маргинальным слоям общества. В работе было показано, что существуют возрастные и гендерные различия в толерантном/интолерантном отношении подростков к маргинальным группам. «Так, например, если позиция девушек характеризуется явно выраженной толерантностью, то в субкультуре юношей оказываются наиболее выражены интолерантные установки» (Собкин, 2003, с. 236). С возрастом наблюдается переход к другому интолерантному типу реакции: если в 13–14 лет подростки испытывают страх по отношению к больным алкоголизмом и наркоманией, то к 15–16 годам страх замещается раздражением, т. е. более выраженным негативным отношением к людям, демонстрирующим девиантные формы поведения. Дополнительные исследования, которые позволили сделать общие выводы, показали, что «исследование проявлений толерантности в подростковой субкультуре имеет фундаментальное значение для понимания социально-психологических закономерностей самого феномена толерантности, поскольку именно в подростковом возрасте толерантное/интолерантное отношение актуально связано с переживанием кризиса идентичности» (там же, с. 6).
Отношение к девиантным и делинквентным формам поведения может отражаться на поведении самого подростка, но, как нам кажется, не всегда будет надежным предиктором его собственного выбора. Тем не менее, работы отечественных и зарубежных исследователей показывают, что подростки с делинквентными и неделинквентными формами поведения различаются по многим показателями, в частности по отношению к себе. Так, в работе К. Леви (Levy, 1997) при сравнении делинквентных и неделинквентных подростков обнаружились различия в эмоциональном отношении к себе. Делинквенты продемонстрировали явно выраженную негативную Я-концепцию.
Возвращаясь к проблеме идентичности и связанным с ней проблемам формирования Я-концепции и самооценки, мы обратимся к ряду работ, в которых на разном эмпирическом материале было показано, что эмоциональное благополучие, психическое здоровье, высокий интеллектуальный статус ребенка и его самоощущения во многом определяются характером отношений с родителями. Так, начало менархе у девочки может сопровождаться резким падением самооценки. Существенным фактором, изменяющим эту зависимость, является степень эмоциональной близости матери и дочери. Возможность доверительного общения между ними и взаимная эмоциональная поддержка обеспечивают более плавное вхождение девочки в пубертатный период (Lackovic, Dekovic, Opacic, 1994). Подобное же исследование было проведено на выборке детей, имеющей серьезные проблемы половой дифференциациии (McCauley, 1990). Было показано, что позитивные детско-родительские отношения являются необходимым фактором в формировании эмоционального комфорта и благополучия ребенка, и способствуют более быстрой адаптации к новой социальной и образовательной среде.
Трудности подросткового возраста, вызванные самыми разными факторами (генетическими, соматическими, психическими, психосоциальными и социокультурными) создают целый ряд высоко фрустрирующих ситуаций, преодоление которых способствует более продуктивному развитию подростка в период юности и взрослости. Эриксон писал: «Чтобы не впасть в цинизм или в апатию, молодые люди должны уметь каким-то образом убедить себя в том, что те, кто преуспевает в ожидающем их взрослом мире, берут тем самым на себя обязательство быть лучшими из лучших» (Эриксон, 1996а, с. 369).
