Опять работает на прессу, подумал Бен.
– Понятно, ваша честь.
– Надеюсь, советник. Для вашего же, учтите, блага. Ну а теперь приступим!
Перед началом процесса Дерик объявил, что ввиду серьезности выдвинутых обвинений и вопреки принятой обычно в федеральном суде процедуре он позволит адвокатам сразу же допросить потенциальных присяжных.
Бен не собирался ему возражать: если он будет сам задавать вопросы, то это позволит ему гораздо больше узнать о каждом из будущих присяжных, чем в случае, если бы вопросы задавал Дерик.
Наконец бейлиф назвал имена первых девятнадцати человек из общего списка кандидатов. Входя, каждый называл свое имя, профессию и семейное положение. Бен видел, как Майра поспешно записывает все данные биографий будущих присяжных. Постепенно вырисовывалась картина: все они выходцы из среднего класса, то есть люди не слишком образованные. Представители высшего общества находили всевозможные отговорки, чтобы избежать выполнения обязанностей присяжных, предоставляя эту роль тем, кому местные власти оплачивали этот потерянный для работы день. А именно та демографическая прослойка общества находилась под влиянием прессы, ее призывов "к справедливости".
Итак, в зал вошло двенадцать женщин и семь мужчин – крайне неблагоприятное соотношение. Житейская мудрость подсказывала Бену, что он должен избавиться от возможно большего числа женщин, которые, как правило, непримиримы к себе подобным, особенно если речь идет о непристойном, по их понятию, поведении.
Даже в том случае, если он использует все двадцать дозволенных ему законом отводов, это жюри все равно будет иметь дамский перевес.
Дерик представил адвокатов и спросил, знает ли их кто-нибудь из присяжных. Оказалось, никто с ними знаком не был.
Когда он задал тот же вопрос в отношении Кристины, то в ложе для присяжных подняли руки все. Итак, большинство присяжных либо читали газеты, либо смотрели последние известия по телевизору и многие считали себя хорошо информированными о "наркопринцессе" Тулсы.
Затем Дерик задал более существенный вопрос: сформировали ли они свое личное мнение о данном деле и в состоянии ли каждый дать честную и объективную оценку будущим показаниям подсудимой – без предвзятости и несправедливости. Все ответили положительно. И Бен понял, что его надежды на отводы лопнули. Если даже ему удастся отвести одну-две кандидатуры, то кем их заменить? Те, что сидели за дверью и ждали вызова, не отличались от этих.
После того как Дерик кончил задавать предварительные вопросы, Мольтке встал и подошел к подиуму. Он произнес небольшую речь о роли прокурора в деле охраны государства от беззакония и анархии.
– Но одна из самых важных ролей в этом деле принадлежит вам, присяжным заседателям, – продолжил он. – Это работа, от которой зависит сама основа нашего общества! – После этого прочувственного выступления Мольтке приступил к осуществлению принципа "вуар дир" – "говорить чистую правду"! Он стал задавать вопросы присяжным на предмет выяснения их беспристрастности. Первые, вполне невинные, должны были показать этим людям, что он такой же простой парень, как и они. После этого Мольтке задал несколько обычных вопросов, не имеющих отношения к требованию "говорить правду", но подкрепляющих версию обвинения и явно настраивающих присяжных в свою пользу.
Наконец он еще раз попросил присяжных подтвердить свою готовность справедливо оценивать представляемые доказательства и не уклоняться от обвинительного приговора, если эти доказательства убедят их в виновности обвиняемой.
– А теперь позвольте мне задать вам вопрос, миссис Маккензи.
Пожилая женщина из числа присяжных удивленно подняла голову. Это была еще одна из известных почтенных уловок, применяемых на суде юристами: запомнить фамилию присяжного во время их представления, чтобы потом в процессе заседания назвать его по имени. Как правило, этот эффектный показ остроты ума производил большое впечатление на присяжного.
– Итак, мне кажется, вы сказали, что вы замужем?
– Да, это так, – несколько удивленно ответила миссис Маккензи.
– Видимо, вы невысоко оценили бы нравственность вашего мужа, если бы у него был роман с другой женщиной?
– Определенно.
– Прелюбодеяние отвратительно, вы со мной согласны?
– Конечно согласна.
– И вы бы не стали, вероятно, сочувствовать той персоне, которая была с вашим мужем?
– Вероятно, я свернула бы ей шею! – ответила миссис Маккензи, остальные присяжные фыркнули от смеха.
– А если бы эта личность к тому же вовлекла бы вашего мужа в криминальную историю, ну, скажем, с наркотиками, вы бы очень расстроились?
Миссис Маккензи явно напряглась:
– Еще бы не расстроиться.
– А если бы эта личность убила вашего мужа...
– Протестую, ваша честь, – вскочил Бен. – Это переходит границы допроса по принципу "чистая правда".
Дерик кивнул:
– Должен с вами согласиться! Мистер Мольтке, держите себя в пределах непредвзятости и не создавайте конфликтов.
– Хорошо, ваша честь, – покорно ответил Мольтке. – Я ни в коем случае не хочу действовать во вред кому бы то ни было. И тут стоит упомянуть о некоторых доказательствах, о которых мне бы хотелось поговорить с присяжными, чтобы быть уверенным, что все мы не проникнемся предвзятостью.
"Гладко чешет, – подумал Бен. – Делает вид, что подчиняется, а на деле будет гнуть совсем не в ту сторону, о чем просит его судья!"
– Леди и джентльмены, к сожалению, нам придется выслушать на этом заседании доказательства сексуального характера.
"Вот теперь они все сразу проснулись, Мольтке. Отличная техника, приятно возбуждает".
– Уверен, что вы все знаете, некоторые люди... некоторые люди ведут себя совсем не так, как мы с вами в подобной ситуации. Я не хочу сказать, что их моральный уровень ниже нашего, но они, безусловно... другие! Итак, миссис Эпплебери, вы бы сохранили недобрые чувства против женщины только потому, что у нее были отношения с мужчиной, не скрепленные супружеством?
Бен ничего не мог поделать. Если бы он стал доказывать, что не было фактов, доказывающих наличие определенных отношений между подсудимой и жертвой, то это только убедило бы присяжных в существовании подобных отношений.
Миссис Эпплебери приложила руку к сердцу:
– Я... я попыталась бы этого не делать.
– А вы, миссис Бернштейн?
– Я всегда была человеком широких взглядов.
– А вы, миссис Свенсон? Вы же не станете признавать женщину виновной только потому, что она была вовлечена в сексуальные отношения, которые вы сами не могли рассматривать как... нормальные?
– Ваша честь! Это возмутительно! Это абсолютно не относится к делу!
– Ну, если и не относится к делу, то не сможет причинить ущерба вашей клиентке, не так ли? – ответил Дерик.
– Все в порядке, ваша честь, – ответил Мольтке. – Я готов продолжать. С большим сожалением должен коснуться еще одного аспекта. Это вопрос о нелегальных наркотиках. Уверен, что каждый из вас знает, какая это серьезная проблема для нашей страны – торговля наркотиками на каждом углу, даже в респектабельных жилых кварталах... Даже на игровых площадках для детских садов...
– Протестую, ваша честь!
– Принимается!
Мольтке невозмутимо продолжал свою речь:
– Уверен, что каждый из вас знает, что идет война – война против наркотиков. И многие в правительстве считают себя солдатами этой войны. Возможно, и вы считаете себя таковыми. Но я хочу вам напомнить, что идет уголовный процесс по делу об убийстве первой степени. И хотя вы можете узнать, что у обвиняемой хранилось достаточное количество наркотиков, это не должно довлеть над вами при решении основного вопроса – ее вины в убийстве. Я хочу, чтобы каждый из вас обещал мне, что справедливо подойдет к этой информации, и если вы подтвердите выдвинутые против подзащитной обвинения, то они должны будут основываться на твердых доказательствах: именно она совершила это убийство.
Речь идет о наказании за убийство, а не о желании оборвать звено этой цепи заразы, которая разрушает нашу замечательную нацию...
– Протестую, ваша честь! – вскочив, закричал Бен. – Это искажает ход суда! Советник практически сам дает показания.
– Протест принимается! – кивнул Дерик.
– Я требую, чтобы из протокола заседания было исключено последнее неуместное заявление обвинителя и его инструкции жюри присяжных, возбуждающие неуважительное отношение к обвиняемой.
– Если вы настаиваете!..
"Господи, по крайней мере, он не сказал, "зачем же беспокоиться?"..."
Дерик равнодушно посмотрел на присяжных:
