Молодой офицер водил Ингу Леонтьевну по разным кабинетам, но всё без толку. Им так и не удалось выяснить, кто мог принять решение по делу подполковника Григория Андреевича Гончарова 1930 года рождения – это всё, что они смогли выяснить.
Возле очередного кабинета дежурный офицер усадил Ингу Леонтьевну на один из стульев в коридоре и велел подождать. Она уже думала о том, что будет говорить отцу Григория, как в коридоре появился пожилой офицер.
Это явно большой начальник, – решила Инга Леонтьевна, заметив очень большую звезду у него на погонах, и ринулась к нему. – Прошу прощения! Помогите, пожалуйста! – с мольбой заглянула она ему в глаза.
– Что случилось? – остановился генерал.
Инга Леонтьевна опять рассказала свою незатейливую историю.
– Он не виноват! – в конце сказала она. – Это я дура старая. Помогите, пожалуйста!
– Не знаю, чем вам помочь… – задумался генерал. – А вы в политуправлении на четвёртом этаже уже были?
– Нет. Спасибо вам! – обрадовалась Инга Леонтьевна и направилась штурмовать политуправление.
Дежурный по этажу спокойно пропустил её, какое ему дело, если генерал направил ее туда?
***
Прохаживаясь взад-вперёд вдоль проспекта Мира, не заметил, как подъехала машина Сатчана. Только развернувшись и идя в обратном направлении, увидел его жигулёнок.
– Ну ты хоть бибикнул бы, что ли, – сказал я ему, усаживаясь рядом. – Привет. – протянул ему руку. – Как дела?
– На фабрике ОБХСС лютует, – смеясь, поделился Сатчан.
– Уже? Ну вы молодцы! – искренне поразился я. – Показали им уже заказ Артека?
– Неа... Решили дать им немного порадоваться, – ухмыльнулся Павел. – Они пока ничего даже не запрашивали. Просто обвиняют всех яростно, работников пугают… Умора! Уже конец дня. А завтра им подвезут все документы в отдел. Это все потом, расскажу позже, как предъявим им все. Лучше ты рассказывай. – развернулся ко мне Павел, не скрывая своего любопытства. – Как ты в Кремле оказался?
– Несколько месяцев назад я с Межуевым познакомился, Владимиром Лазоревичем,– не стал юлить я. – Точнее, он со мной... Помнишь, когда проверка была «Комсомольского прожектора» на мебельной фабрике, я с Межуевым неожиданно встретился? В его черную волгу посадили?
– Помню, конечно, как такое забыть! – ответил тезка. – Такого человека из головы просто так не выбросишь! Так что, это ты по его наводке в Верховный Совет устраиваешься?
– Да. Ни с того, ни с сего, он почему-то вспомнил про меня… Я сам не знаю. И не спросишь прямо, сам понимаешь…
– Интересно, интересно… – задумчиво откинулся в кресле Павел. – Даже не стал ждать, пока ты учиться закончишь… С чего бы это? – посмотрел на меня пристально.
– Что ты имеешь ввиду?
– Эти люди ничего просто так не делают, – ответил он. – Если Межуев тебя привел, все вокруг будут считать тебя его человеком… Жаль, что я в тамошней кухне не очень разбираюсь, даже подсказать толком ничего не могу. Придётся тебе самому там выплывать…
– Надеюсь, никому не будет дела до рядового референта, – протянул я ему руку на прощанье. Он только хмыкнул в ответ.
Что он хотел мне сказать? Что там, как в балете: интриги, зависть, грязная борьба? Я как бы и сам об этом догадываюсь… К счастью, Межуев вроде человек серьезный, да и я пока не прима… Прорвемся. Я в девяностых многому научился, да и после был не сахар. Они меня после этого чем-то удивить смогут со своими партийными интригами? Очень сомневаюсь…
***
Министерство обороны.
Инга Леонтьевна уже битый час ходила по кабинетам, устала, расстроилась. В каждом кабинете ей приходилось рассказывать свою историю, она уже вызубрила ее назубок со всеми подробностями и быстро, пока не прогнали, тараторила, чтобы ей хоть подсказали, кто может решить ее проблему. А то все отнекивались, мол, мы этим не занимаемся.
Выйдя из очередного кабинета, она дошла до ближайшего стула и разрыдалась от отчаяния и бессилия.
Вскоре на этаж вбежал дежурный офицер, который провёл её через КПП. Увидев её, он бегом ринулся к ней.
– Да вы что! Я с вами, как с человеком! – зашипел он и довольно резко поднял её со стула. – Как до такого додуматься можно было! Ходите по главному политуправлению Советской армии и флота, как у себя дома! – возмущался он, подталкивая ее к выходу с этажа.
– Мне начальник сказал сюда подняться, – вяло оправдывалась Инга Леонтьевна, но офицер не слушал её и ругался до самой улицы, пока не выпроводил её совсем из Министерства.
***
Вечером гуляли втроем.
– Ездил я сегодня по поводу перевода, – доложил мне Григорий вполне спокойным тоном.
– Это куда?
– Ну, ты ж сам вчера сказал к Воробьеву съездить, – с недоумением посмотрел он на меня.
– А-аа, в часть в Лосином острове, – догадался я.
– Угу… Нормальный мужик, обещал помочь.
– Хорошо. Ты, я смотрю, не сильно по этому поводу паришься? – заметил я.
– Да, знаешь, что ни делается, всё к лучшему, – задумчиво ответил он. – Хоть побуду отцом нормальным. А то, чем ближе конец отпуска, тем Родька грустнее. Виснет на мне, не отходит… Ну что это такое? Смотреть невозможно… Сын, наследник, с кем попало плитку бьет на улице без присмотра. А дальше что? Магазины начнет взламывать и окна людям бить?..
– Ну и отлично. – с улыбкой толкнул я его кулаком в плечо. – Я тоже рад, что ты остаешься!
Ну и хорошо, что он так к этому относится. А то я уже начал серьезно подумывать, что надо к Балдину напроситься по его поводу. Одно удерживало – что просить буду отправить его обратно туда, где стреляют. Служил бы он где-нибудь в ГДР, и его туда обратно не пустили из-за этого навета, так я бы уже был у генерала с просьбой. А помогать человеку вернуться туда, где ведутся военные действия, такое себе. А вдруг его там убьют, как мне тогда Родьке в глаза после этого смотреть?
Галия утром в среду нервничала. Нам сегодня предстоял экзамен в ГАИ. Успокаивал ее тем, что ничего страшного не случится, если она не сдаст. Попробует ещё раз, потом ещё. Сколько надо, столько раз и будет сдавать, пока не сдаст.
Про то, что на её успех в Министерстве обороны ставки делают, предусмотрительно говорить не стал. И про то, что в случае её неудачи, нам придется от кого-то с правами зависеть, тоже не стал говорить. Неизвестно, как на ней груз ответственности скажется, может мобилизуется, а может, совсем наоборот, раскиснет.
Глава 17
г. Москва.
На перемене между парами Лёха при мне спросил у Брагина, нормально ли у них всё с Наташкой?
– Она звонила, спрашивала, не заболел ли ты. А я, как дурак, не знаю, что сказать, – наехал Лёха на Костяна.
Брагин сразу в лице изменился.
– Не знаю я, что ей сказать, – с досадой отрезал он и вышел из аудитории, не желая продолжать разговор.
Мы с Лёхой удивлённо переглянулись между собой.
– И что это значит? – спросил меня друг.
– Понятия не имею, – удивленно ответил я.
***
Лубянка.
Капитан Румянцев разбирал входящие запросы, когда в кабинет постучали и посыльный притащил ещё целую стопку различных документов. Разбирая их, Румянцев наткнулся на отчёт штатного психолога по Ивлеву. Моментально отложив все дела, капитан углубился в чтение, сгорая от любопытства. Он ждал этого отчёта. Так… – начал читать он.
– Устойчив к фрустрации, – пробормотал он, хмыкнув. – Вот уж это точно, сложно не заметить. Морально и социально автономен? – вдруг недоуменно прочитал он, первый раз столкнувшись с подобной формулировкой. – Это что имеется в виду?
Почитав еще немного отчёт психолога, капитан Румянцев вышел из кабинета и поспешил к начальству. Благо, полковник оказался на месте.
– Разрешите, Павел Евгеньевич? – постучался капитан для приличия в уже открытую дверь. – Мозгоправ характеристику на Ивлева сделал.
– Давай, – с неподдельным интересом взглянул на него полковник и чуть не выхватил у подчиненного документ.
