Тихо, бесшумно двигались Букрей и партизаны по дороге на Ганусы. Настроение у людей было приподнятое, особенно у партизан: им впервые предстояло встретиться с вражеским войском с оружием в руках. Настороженность красноармейцев и партизан стала еще большей, когда они подошли к опушке леса, за которым уже начинались крестьянские поля. Деревня вырисовывалась на белом снежном фоне серыми пятнами своих вросших в землю строений. За деревней виднелись сумрачные силуэты оголенных кустов, а за кустарником синела стена высокого леса.
Букрей приказал выслать цепочку дозоров для наблюдения за деревней.
Разведчики сообщили, что легионеры выставили охранение восточнее деревни: оттуда ждали враги нападения, в той стороне находились позиции Красной Армии. Легионеры никак не думали, что этот удар может обрушиться на них с тыла, с западной стороны деревни, где и сосредоточивались красноармейцы и партизаны.
Букрей, дед Талаш и Мартын Рыль внимательно осмотрели местность и выбрали позицию. Позиция находилась на опушке леса, там, где дорога шла греблей[18]и была сжата с обеих сторон темной чащей сосен и елей. На болоте вдоль дороги росли лозняк и ольшаник. Для того чтобы еще больше сузить позицию и лишить поляков возможности развернуться в бою, Букрей приказал завалить дорогу за греблей, чтоб там не могла проскочить конница. Красноармейцы и партизаны так замаскировались, что их невозможно было заметить с дороги, сколько ни всматривайся.
Подготовили позицию, расставили бойцов вдоль дороги и в лесу и стали подкарауливать поляков. Томительно и напряженно проходили минуты ожидания. Букрей и дед Талаш обходили позиции, проверяли готовность начальников звеньев и каждого бойца, обращая их внимание на необходимость выдержки, спокойствия и строгого исполнения команды. Без команды — не подавать никаких признаков жизни!
Дед Талаш был охвачен глубоким внутренним волнением. Была тревога за исход предстоящей схватки, в которой он впервые примет участие как боец и как начальник. Но он ничем не обнаруживал своих переживаний. Его мысли строго по-военному сосредоточивались на этом первом бое с белополяками.
Деду показалось, что на участке позиции, который примыкает к деревне, мало бойцов, враги могут там прорваться. Между тем боевая задача состояла в том, чтобы ни один легионер не ушел из ловушки. Этот участок позиции укрепили, — Букрей должен был согласиться с доводами деда.
Часа в два пополудни длинный обоз, нагруженный живностью, продуктами и фуражом, тронулся из деревни. Обоз растянулся больше чем на версту. Впереди ехало шесть конных легионеров. За ними ползли две пулеметные повозки, на которых сидели по три, по четыре солдата. Группа конников, горланя песню, ехала посредине, а остальные находились в хвосте обоза.
![]()
Необычное и тягостное зрелище представлял собой этот обоз. В санях сидели хмурые крестьяне, неохотно понукая коней. Некоторые молчаливо шагали рядом с санями, поглядывая на лес и на ненавистных легионеров, гарцевавших на конях и подгонявших возчиков. Иногда с каких-либо саней вдруг доносилось пронзительное хрюканье свиней или блеяние овцы. Все эти резкие, разноголосые звуки сливались с отрывистой песней солдат и с их сердитыми окриками по адресу крестьян-возчиков.
Голова обоза уже миновала греблю, по обе стороны которой залегли партизаны и красноармейцы. Казалось, обоз проедет спокойно и ничего не случится. Партизаны судорожно сжимали в руках винтовки и были готовы в любую минуту разрядить их во вражеских солдат. Но они ждали команды. И вдруг, сотрясая воздух, впереди грохнул взрыв, словно ударил гром. Это гранатометчики бросили гранату в переднюю группу конников. В тот же миг прогремел залп в хвосте обоза. Паника, суматоха, неразбериха поднялись в обозе. Кони, разрывая постромки, понесли в кусты, волоча за собой сани, опрокинутые или торчащие полозьями вверх. Залп в центре обоза вызвал еще больший переполох и хаос. Тут была большая группа конников, та самая, что распевала во все горло песню. Возчики и солдаты, живность, выброшенная из саней, — все оказалось на снегу. Один конник, ехавший в конце обоза, повернул в лес. Наперерез ему, словно из-под земли, выскочили партизаны под командой Мартына Рыля и штыками преградили путь. Конь захрапел, поднялся на дыбы. Всадник, точно вросший в седло, выхватил саблю и замахнулся на Рыля. Мартын карабином отвел удар сабли. Будик, оказавшийся поблизости, как кот, вскочил сзади на конника, схватил его за плечи и стянул с седла.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вся схватка продолжалась несколько минут. Больше половины белополяков уложили на месте, часть взяли в плен, а трех, тяжело раненных, отправили обратно в Ганусы. Пускай расскажут своим о происшедшем…
19
В тот же день о событиях в Вепрах узнала Авгиня. Несколькими днями раньше до нее дошли слухи, что поляки забрали Мартына Рыля. Сердце у нее защемило, но кому она могла сказать об этом? Так уж повелось, что Авгиня избегала разговоров о Мартыне Рыле, хотя мысли ее нередко обращались к нему и она вспоминала о нем — иногда остро и глубоко, а иногда мимолетно, с грустным и теплым чувством. Выбросить из памяти Мартына или думать о нем совсем спокойно, как о человеке, канувшем в прошлое, Авгиня не могла до сих пор. Слишком глубоко засели в ее сердце корни первой любви, чтобы от них не пробивались иногда ростки тихой грусти, как отзвук печали об утрате, которую уже не вернешь. Только с Василем говорила она изредка о Мартыне Рыле. Разговоры эти были разные: иногда они носили характер легких шуток, но иногда у Василя прорывались упреки и в голосе его звучала ревность. Поводом для упреков была какая-нибудь встреча Авгини с Рылем и неосторожно брошенный ею взгляд на Мартына. Но все это оставалось между мужем и женой. Кроме того, Авгиня умела так повернуть дело, что всегда доказывала свою правоту. Может быть, в этом помогали Авгине чарующие ее глаза и умение взглянуть ими так, чтобы рассеять всякие подозрения относительно ее преданности и искренности. А может, и действительно она была такой в те минуты, когда подобные чувства овладевали ею.
Приблизительно в то же самое время, когда Василь Бусыга возвращался от уездного комиссаржа и размышлял, сказать Авгине об аресте Мартына Рыля или не сказать, Авгиня думала о том, сходить ли ей в Вепры или не делать этого. Ей хотелось подробней разузнать о том, за что арестовали Мартына и что ему угрожает.
Авгиня придумала повод, чтобы сходить в Вепры: нужно отнести матери шерсть, потому что одной всю ее перепрясть трудно. В хате остались дед Куприян, отец Василя, и дети.
Один дошедший до Авгини слух болезненно отозвался в ее сердце: в Вепрах упорно говорили, что арест Мартына Рыля — прямой результат доноса Василя Бусыги. Неужто Василь дошел до того, что применил такой способ мести? Постоянным поводом для разжигания ненависти между Василем и Авгиней служила Алеся, их первый ребенок, будто имевший сходство с Мартыном Рылем. Василь ненавидел Алесю, хотя открыто и не показывал этого. Зато Авгиня горячими материнскими ласками возмещала девочке холодность отца. Когда между Василем и Авгиней разгорались споры, Авгиня назло Василю нарочно подчеркивала свою привязанность к Алесе. А обычно она старалась это делать тайком от Василя.
Хотелось Авгине зайти к Еве, жене Мартына. Девушками они дружили когда-то, но дружба их расстроилась после женитьбы Мартына. Хотя между ними и не было открытых стычек, но отчуждение, словно межа, отделило их друг от друга. В сердце Евы затаилась неприязнь к Авгине. Вину перед Евой ощущала и Авгиня и не отважилась зайти к ней. Да и как она могла зайти? Что сказать? Посочувствовать Еве в беде, разразившейся из-за того, что Василь предал Мартына? И какое право имеет она, Авгиня, беспокоиться за Мартына? Сама ведь выбрала Василя, погнавшись за его богатством. Ну, так и тешься своим Василем и своим богатством!
