Но он тоже выходит за рамки.
Билли Бичем перегибается через пластиковую стойку и пытается меня поцеловать.
И оказывается лицом в ванночке с «Peppy Ripple» раньше, чем я успеваю сообразить, что сделала. Каждая девочка Бастардвилля во втором классе проходит курс самозащиты. До этого момента я как-то не догадывалась, что умение хватать за шею входит в список моих достоинств.
— Что значит — коллекционер чудовищ? — спрашиваю я, но он не отвечает.
Его лицо покрыто растаявшим мороженым. На верхушке его пробкового шлема — да, он носит пробковый шлем — застряла обсыпка. Он ухмыляется, слизывает мороженое с губ и выходит из «Кремовой Мечты», будто не сделал ничего такого.
— Здесь только одно Чудовище, — кричу я ему вслед. — И это Чудовище не представляет интереса для коллекционеров. Просто чтобы ты знал.
Это не моя вина.
Я делаю хорошее дело. Я пытаюсь его спасти. Люди иногда поразительно глупы.
— Увидимся позже, Анджела, — бросает коллекционер через плечо.
Мой наставник, Фил, затаскивает меня в подсобку и говорит сердито:
— Нельзя грубить клиентам, Андреа. Бастардвилль — это семейный городок.
Фил не помнит моего имени, даром что он мой ровесник и знает меня с детского сада.
— Все маленькие городки семейные, Фил, — говорю я.
— Ты неприятный человек, — говорит Фил. — Тебя близко нельзя подпускать к мороженому! — Он выходит из подсобки и советует мне: — Оставайся здесь и подумай хорошенько о своем поведении. Возможно, ты выбрала не тот путь.
— Я не хочу быть приятным человеком, — говорю я Филу. — Это не приятное место.
Мой городок возник сотню лет назад как утопическая коммуна в прекрасном лесу.
С тех пор Лес стал гораздо меньше, нас стало гораздо больше, и вся утопия сдулась как воздушный шар. Люди осознали, что Лес уменьшается только тогда, когда мы стали городком вокруг лесочка размером квартал на квартал. Но, очевидно, к этому моменту мы кое-что поняли и остановились.
Девять лет назад были выделены средства на привлечение туристов, и тогда мы переименовались в Бастардвилль. Вторым победителем соревнования стал Ужасноград, а третьим и минус двадцать первым по рейтингу стал просто Отстой. Нам не позволили дать своим городам матерные названия, мотивируя это тем, что карты доступны детям. Теперь нас посещают одинокие путешественники с рюкзаками и редкие японские отдыхающие. Некоторые из них решают остаться на пару дней. Некоторые из них остаются навсегда.
Чудовище тоже осталось.
Бастардвилль, США: население 465 человек плюс одно Чудовище.
Лес — это единственное место в городе, где можно найти хоть какие-то деревья. Если высадить дерево где-нибудь еще — оно выдернет корни и отправится вниз по главной улице и прямо в Лес. Каждую ночь можно услышать, как Чудовище рычит в Лесу.
В Лесу, который окружен домами со всех сторон.
Мы переделываем под себя все вокруг.
Дома моя Мама второй раз за неделю печет пироги с кремом и размазывает крем по собственному лицу.
По ночам улицы города принадлежат Матерям, и им это нравится. Утром они делают тебе яичницу, и ты надеешься, что тебя не отравят, но никогда не можешь быть в этом уверен. Моя собственная Мать не исключение. В Бастардвилле все женятся и выходят замуж по решению Матерей: они собираются вместе и достают из шляпы бумажки с именами.
Мое время уже почти пришло. Мне шестнадцать, но моя Мать пока ничего не предприняла по этому поводу. Все ждут от меня, что я исполню свою роль правильно и ответственно, но, если честно, она мне совсем не нравится. Я вообще не хочу ее исполнять.
Я совсем не хочу замуж. Если мне действительно придется выбирать — я лучше пойду в Лес, потому что уверена, что Чудовище ничуть не хуже какого-нибудь Фила. Или кого угодно еще из моих знакомых. Моя Мать тоже пробовала это сделать, но Чудовище ее не взяло, поэтому ей пришлось выйти замуж за моего Отца.
Теперь мы единственная Семья в Бастардвилле, в которой Отец охотится на Чудовище полный рабочий день.
Мой Отец окончательно переехал в Лес около трех лет назад, вместе со своей походной палаткой и несколькими банками томатов. Он дал мне книгу под названием «Выживание: введение», пожал руку и ушел в чащу, ни разу не оглянувшись. Кто-то должен охотиться на Чудовище — оно не может быть довольно, пока не вовлечено в конфликт. Иногда кто-то должен брать на себя обязательства целиком. Не женщины. Только мужчины.
А Билли Бичема я не вижу до субботнего вечера.
В субботу мы с друзьями, как всегда, бесцельно шатаемся толпой. Обычно мы наворачиваем несколько кругов вокруг Леса, а потом кучкуемся на детской площадке за школой и ждем, пока произойдет хоть что-нибудь интересное.
Чудовище ревет, но мы не обращаем на него никакого внимания. Оно просто разговаривает само с собой.
Мы как раз думаем, не поискать ли нам что-нибудь, что можно разломать, когда из Леса выходит Билли Бичем — в костюме. Очки, галстук, в руке портфель, на лице — широкая улыбка.
В Бастардвилле не принято улыбаться. У нас никто и никогда не улыбается.
Наше Чудовище, я повторю, не является объектом коллекционирования. Почему этот коллекционер улыбается? И почему ревет Чудовище? Может быть, оно разговаривает с Билли Бичемом?
Но если даже и так — мне все равно непонятно, почему коллекционер улыбается.
Я чувствую, как кровь закипает в моих жилах, поэтому убегаю, оставляя свою компанию позади.
Иногда, проснувшись посреди ночи, я волнуюсь за себя.
А что, если мое место именно здесь?
На следующий день я мельком вижу своего Отца.
Я не видела его несколько месяцев.
Любого другого Отца в Бастардвилле легко найти: в одиннадцать часов вечера он наверняка будет около своего холодильника смотреть с вожделением на еду, иногда запуская палец в банку с вареньем. Само по себе это отвратительно, но все-таки приятно знать, где можно найти Отца вечером. Все остальные Отцы приходят на свадьбы своих детей. Они напиваются до галлюцинаций. Они должны станцевать по крайней мере один танец со своими женами, Матерями, которые в свою очередь должны скакать на своих высоких каблуках и в конце праздника злобно охаживать Отца своей сумочкой и стаканом с мартини.
Все Отцы, кроме моего.
Когда я вижу своего Отца, он стоит на краю Леса, на том же месте, откуда появился Билли Бичем. Он смотрит в пустоту. В одной руке у него красный шар с гелием, а в другой — мешок удобрения.
— Эй! — говорю я, но он срывается с места и убегает.
Это нечестно, что в этом неправильном городе моя Семья самая неправильная.
Я бегу за ним так быстро, как могу, на своих глупых розовых каблучках форменных туфель, но, пока мои глаза адаптируются к полумраку Леса, он исчезает из поля зрения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
