Я останавливаюсь в дверном проеме и смотрю, как Юлия Павловна плюхается на диван по-хозяйски и поворачивает голову ко мне.
Сначала проезжается взглядом по телу, потом останавливается на глазах и расплывается в гаденькой улыбке:
— Не долго ты страдал, конечно... Совсем не долго... Вы еще не разведены, а ты уже.
— До получения свидетельства о разводе осталась неделя. Если Катя уже нашла себе кого-то — я буду только рад.
В моих словах нет ни намека на лукавство, но Юлия в ответ на них фыркает.
— Как легко это у вас... У мужиков.
Мне есть, что ответить, но сдерживаюсь. На лице еще минуту тому ироничной тещи отражается вселенская обида на мужчин. Я понимаю, что лучше не заводить её.
Вообще, говоря честно, с тещей мне в почти расторгнутом браке повезло. Она не пилила и не предъявляла ко мне претензий. Адекватно оценивала собственную дочь и понимала, что дополнительный прессинг зятю не нужен. Лишь бы с этим справился. Но я не смог. Потерял понимание, зачем.
— Вы в гости по какому поводу?
Прежде, чем ответить внятно, Юля хмыкает и забрасывает ногу на ногу. Кладет на острую обтянутую плотной тканью коленку ладонь и начинает постукивать пальцами с хищным красным маникюром.
Выглядит она отлично, конечно. Если бы еще не расслаблялась пару раз в неделю винишком — может и вовсе конкурировала бы с дочерью. Но Юля чуть закладывает.
Говорит у нее экзистенциальный кризис и поиски внутренней свободы. Я не вмешиваюсь. каждому свое.
— Повод сам собой увял. Вообще я думала, что мы с тобой как два взрослых человека обсудим условия твоего возвращения в семью, но судя по всему..
Она кивает за мое плечо, а я снова вспоминаю о Марьяне. Вздыхаю, тянусь к затылку и ерошу волосы.
— Юль, мы с Екатериной уже всё обсудили. И да. Никакого возврата не будет.
Может Юля собиралась возразить, но наверняка читает в моих глазах абсолютную уверенность.
Сжимает губы, но молчит Сдается.
После недолгой тишины вздыхает и встает с дивана. Заглядывает в спальню, поднимает с пола вчерашнее белье Марьяны и крутит на пальце.
— Сюда дайте.
Хихикает гаденько, но требование исполняет. Я сминаю кружево и прячу в кармане.
Юля смотрит на меня, будто узнала какую-то страшную-страшную тайну.
— Ну ты и говнюк, конечно... — Произносит с восторгом и качает головой. — Она хоть знает, что ты женат?
— Знает.
Я улыбаюсь кривовато и молчу о том, что она тоже как бы замужем.
Те же пальцы с красными ногтями тянутся к моей груди и проезжаются выше. Юля сгоняет с моего плеча несуществующие пылинки, протягивая.
— Замутить с соседкой — это пошло, Вадь.
— Вас забыл спросить.
— А мог..бы! — смотрит в глаза, расширив свои. И даже под моим скептическим взглядом не сдувается. — Ладно уж с Катей... Разошлись, случается... Но тещи, в отличие от жен, бывшими не бывают. Тем более тебе-то повезло... У кого еще есть теща с таким богатым опыта в общения с мужчинами?
Юля вечно нарывается на комплименты и высасывает из пальца собственную исключительность. Если не сбивать ей корону лопатой — в дверь проходит с трудом.
— Вы были трижды замужем. Дважды развелись, однажды овдовели. Мне кажется, это не тот опыт с мужчинами, который должен был меня привлекать.
— Фу, какой ты.
Юля легонько бьет меня по плечу и снова отступает.
— А, между прочим, мог бы поблагодарить, что я не взялась за ваш с Катюней развод... Я бы тебя без трусов оставила.
Она оборачивается и проезжается по мне взглядом, задерживаясь там, те оставшиеся со мной трусы. А я еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться.
В итоге тянусь к лицу и тру его.
— При всем уважении, Юлия Павловна, без трусов вы меня оставить не смогли бы, потому что у вас адвокатское приостановлено.
— Это формальности, — Юля отмахивается, а у меня глаза на лоб лезут.
— Вы судью нахуй послали. И подрались с приставом, Юля.
Крыть ей нечем. Женщина останавливается посреди комнаты и смотрит на меня хмурым взглядом. Мы с ней коллеги. Но Юлия — из тех юристов, с которыми не любят иметь дел даже азы профессии. Из их преимуществ — наглость. Из недостатков — отсутствие знаний и мастерства. Когда что-то идет не так, как хотелось бы, виноваты все вокруг. Судью Юля послала нахуй, когда тот оглашал не устраивающее ее решение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Спасибо, кучу не наложила. Ходят слухи, и такой протест против системы однажды случался.
— Просто смирись: тебе повезло, что вашим разводом занимаюсь не я.
Хмыкаю, но не спорю. Поднимаю руки, чтобы не стать причиной нового всплеска необоснованной агрессии сейчас.
Вообще, когда Юлии нечего с тобой делить, она походит на вполне адекватного человека. И дочь свою оценивает тоже адекватно.
— Дура она у меня, конечно, — проинспектировав квартиру и смирившись, что убеждать меня вернуться к дочери нет смысла, Юля снова подходит ко мне и проглаживает ткань футболки на груди.
Я согласен, но молчу.
Юля смотрит в глаза и улыбается, я просто жду, когда соберется уходить:
— А соседка — ничего такая. С характером.
— Еще каким, — упоминание о Марьяне отзывается в груди.
Сложно видеть в ее взгляде подозрения в предательстве. Сначала думаю, что может надо было начистоту, а потом напоминаю себе же: не могу быть в ней уверен. Поэтому и искренним до конца быть не могу. Сейчас лучше так.
— Ты похудел, кажется... - Не сдержавшись — закатываю глаза. — Плохо тебя соседка кормит да?
Воспоминания об ужинах Марьяны, как ни странно, отзываются теплом. Сгоревшая к чертям курица не верх кулинарного искусства, но старания я оценил.
— На убой кормит, Юля. Можете не волноваться. Разнообразно. Она у меня повар, представляете?
Не знаю, понимает ли Юля, что я ей вру, но подыгрывает мне и кивает уважительно.
— Повар — это хорошо. хотя бы с голоду не умрешь. А вообще передай ей... —Женщина улыбается и тянется к моему лицу. По взгляду вижу, что готовится сказать какую-то гадость, но не пресекаю. — Если бы я была твоей любовницей, зятек, то на других тебя уже не хватило бы.
Юля долго со мной прощается. Я облегченно выдыхаю, только когда получается выпихнуть её из квартиры. Снова стою в проеме открытой входной двери и смотрю на такую же дверь напротив.
Борюсь с порывом позвонить и договорить. вроде бы тянет, но понимаю, что лучше не надо. Марьяна будет допытываться, я беситься из-за этого ее загадочного Стаса.
Поэтому, преодолевая себя, закрываю дверь изнутри. Пожалуй, нам лучше сначала разобраться с ее делом, а потом уже заниматься личным. Если она, конечно, еще захочет.
Глава 29. Марьяна
На следующее судебное заседание по делу я еду, волнуясь ещё сильнее, чем в прошлый раз. Меня всё так же съедают сомнения насчет встречи Вадима с Кириллом. Титова хочется задушить, но он продолжает гнуть свою линию: с Кириллом он не встречался.
Иногда я убеждаю себя, что Вадиму просто нужно верить. Иногда снова открываю переписку с «Доброжелателем» и утопаю в отчаянье. Потому что только дура может смотреть на эти фото и тратить время на придумывание допустимых версий.
На самом деле, их нет. Если бы Вадиму нечего было скрывать, он ответил бы на мой вопрос честно. А так.
Заходя в зал судебных заседаний, ощущаю дрожь в пальцах. Я потеряла чувство надежного плеча.
Я не знаю, по соседству со мной за столом сидит друг или враг.
Поворачиваю голову на Вадима. Смотрю... И сердце сжимается. По-женски я в него, кажется, влюблена. Но любые чувства к нему приправлены страданиями и раздражением.
Почему нам так сложно просто нормально поговорить? Или он думает, что я на это не способна?
— Что? — заметив слежку, Вадим поворачивает голову и задает вопрос. Я просто мотаю головой. Ничего.
Начать выяснять отношения сейчас было бы верхом глупости.
Судья заходит в зал через свою дверь. Мы встаем.
На Кирилла сегодня я стараюсь в принципе не смотреть и не реагировать. Не хочу доставлять ему удовольствие собственными сомнениями. Я вполне допускаю, что «Доброжелатель» — это он. И встречу эту организовал, а потом отправил снимки просто чтобы поссорить нас с Вадимом. Только если это так — почему бы всё тому же Вадиму не объясниться?
