Даже если он решит повременить с моей казнью до выяснения всех обстоятельств, то мерзкий Шаповалов съест меня с потрохами.
Чертыхаясь, напяливаю сапожок, раздумывая, заметил ли Геннадий Петрович моё долгое отсутствие, или нет? И что он сделает с неумехой Колокольцевой, которая, видимо, попала в журнал по какому-то недоразумению?
Андрей Владимирович входит в прихожую, держа в руках умилительное розовое полотенце с ажурными кружевами, и мне вновь становится трудно дышать. В присутствии этого мужчины я теряюсь, бубня что-то нечленораздельное и, наверняка, похожу на полную идиотку с манной кашей в голове.
Зверь оказывается рядом со мной, галантно подав пальто, и слегка сжимает мои тонкие предплечья, заглядывая в глаза своим рентгеновским взглядом. Он словно прожигает меня до костей, и меня пронимает раскалённым жаром до внутренностей, скручивающихся в морской узел.
Замираю, не в силах справиться с нахлынувшей волной обжигающей страсти и в моём мозгу вертится только одна мысль — чёрт с ней, с работой. Если главный редактор сейчас захочет, чтобы я осталась с ним навсегда, то я готова это сделать.
— Вика, у меня к вам предложение.
Глухой голос мужчины опутывает моё тело, словно липкая паутина приятных ощущений, и я замираю, совершенно забыв, что мне нужно дышать. Сильные пальцы Зверя сжимаются на моём правом запястье металлическими наручниками, и я становлюсь податливой, как золотистый песок в руках этого выдающегося мастера.
— Какое?
Дрожу, как мокрый котёнок, попавший под дождь, и с радостью зажмуриваюсь, ожидая услышать самые волшебные и долгожданные слова в своей жизни. Сердце сладко замирает, и я уже мысленно примеряю на своём пальчике долгожданное колечко из белого золота, которое мы уже давно присмотрели с Дашкой в ювелирном.
— Я тут подумал, может быть, вы согласитесь…
Мужчина нежно берёт меня за руку, проводя большим пальцем по тыльной стороне ладони, и у меня внизу живота начинает всё болезненно сжиматься, скручиваясь в огромный огненный шар.
На шее быстро-быстро начинает пульсировать венка, и я хрипло выдыхаю:
— Я согласна!
— Чудесно, тогда жду вас вечером.
Вязкий воздух, наэлектризованный между нами, слегка рассеивается, и я быстро перехватываю глоток свежего кислорода. Дрожь моментально побежала по позвонку, и до меня доходит смысл последней фразы, которая никак не связывается в логическую цепочку.
— Не поняла.
— Ну, я подумал, вы не могли бы приходить к нам время от времени, помогать мне по хозяйству?
Моя голова машинально кивает, как будто мне сделали предложение руки и сердца, а челюсть молниеносно отъезжает в бок.
— Ну и отлично.
Видно, Зверь расценил по-своему мой кивок головой, расплывшись в радостной улыбке.
— Я видел, как вы хорошо управляетесь с техникой, так что думаю, вы могли бы готовить для нас с дочкой, пока я не найду какую-нибудь приходящую домработницу.
— Домработницу…
Мой голос сиплым эхом разносится по прихожей, а мужчина уже распахивает передо мной входную дверь:
— Ну, тогда, я жду вас вечером, после работы. Я схожу в магазин, куплю продукты, а вы что-нибудь приготовите.
Скольжу взглядом по мужчине, пытаясь понять — он издевается надо мной, или действительно решил нанять меня как обслуживающий персонал, унизив ещё больше? Но Андрей Владимирович расценивает мой удивлённый взгляд по-своему, положив свою горячую ладонь на моё плечо, похлопывая.
— Я заплачу вам, не волнуйтесь.
— Ага.
Выхожу за дверь, сцепливая зубы. Больше всего на свете мне хочется надавать этому напыщенному мужлану пощёчин, и удалиться с гордо поднятой головой — пусть выкручивается, как хочет.
Оборачиваюсь, чтобы сказать ему всё, что я о нём думаю, но натыкаюсь на закрытую дверь — пока я неловко топталась на пороге, Зверь уже наглухо забаррикадировался в своей квартире, даже не попрощавшись.
Вот же мерзавец!
Рыча от гнева, вызываю лифт, который что-то не спешит меня радовать своим немедленным появлением и, плюнув, начинаю спускаться по лестнице.
Глава 27
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вика
*****
— Он нанял меня домработницей, представляешь?
Понуро бреду к зданию, где вовсю кипит рабочая атмосфера нашего журнала, и, глотая злые слёзы, общаюсь с Дашуткой по мобильному телефону. Подруга на том конце провода напряжённо сопит в трубку, и даёт мне возможность спокойно выговориться, причмокивая губами.
Очевидно, она снова в процессе поедания очередной порции вкусняшек.
— Ну, а ты чего?
— Я-то думала, он мне другое предложение решил сделать, и согласилась, а он…
Снова всхлипываю, утирая нос бумажным платочком.
Господи, да я и сама понимаю, какой идиоткой была, только представив на секунду, что этот самоуверенный тип, любящий посмеяться над всеми, может обратить на меня своё драгоценное внимание. Нет, такие как он — любят красивых, истеричных женщин, которые врываются в их жизнь ураганом и ломают всё на своём пути, не выдержав накала страстей. Как его супруга. Бывшая, или ещё настоящая, но она такая — фейерверк, вечный праздник, и, как оказалась — колючая заноза в заднице.
А я?
Ведь я тоже могу быть такой, но больше всего на свете я стремлюсь создать семью и мне бы даже в голову не пришло изменить своему мужчине. Неужели он не видит моей исключительности, того бриллианта, который скрывается под маской офисной мышки?
— Ну и хорошо, что согласилась.
Дарья продолжает мерно пережёвывать то, что подвернулось ей под руку, а я взрываюсь фонтаном возмущения, едва не заорав на всю улицу:
— Ты меня вообще слышишь? Он хочет, чтобы я готовила для него, пока он не найдёт постоянную домработницу!
— Ну и ладно.
— Это унизительно!
— Вовсе нет. Ты будешь вхожа в его дом, подружишься с его дочерью и охмуришь их обоих.
Весёлый, обнадёживающий тон Дашки заставляет меня улыбнуться сквозь слёзы, и я закусываю дрожащую нижнюю губу. В её словах есть какое-то зерно здравого смысла, но я уверена, что подобные красивые сказки случаются лишь с Золушками в детских сказках. В реальной же жизни такое очень трудно себе представить.
— Ты думаешь?
— Конечно! Даже не вздумай отказываться! А когда станешь им, как родная, то там и до настоящего предложения недалеко.
— Не знаю.
Качаю головой, отправляя бумажный платочек в урну, и с тоской поглядываю на стеклянные двери родного издательства. Может быть, мне нужно послать всё далеко и надолго и рвануть домой, в Питер, под отцовское крылышко?
— Успокойся, ты справишься. По-моему, у тебя осталось не так много времени, чтобы отметать достойные предложения. Так что выше нос — и беги кашеварить!
— Ну ладно, я попробую.
Сдаюсь, сдвигая брови на переносице.
В конце концов, никакого договора я с Андреем Владимировичем подписывать не буду, а это значит, что могу сразу же от него уйти, как только захочу.
— Умница!
Дарья начинает рассказывать мне новый рецепт обалденного шницеля, который она недавно попробовала, и я, слушая её в пол-уха, припускаю бегом, на работу.
*****
Звоню в металлическую дверь с полумистическими цифрами «шестьдесят шесть», и выдыхаю. Разговор с Дарьей приподнял мне настроение и вселил в меня какую-то уверенность в том, что я обязательно со всем справлюсь — по другому и быть не может.
Ведь матушка мне ясно дала понять — именно этот Зверь — моя судьба.
Ну, а если в наших отношениях с Андреем Владимировичем всё же ничего не зародится, я уволюсь из издательства и вернусь в Питер. Работать рядом с этим магнетическим мужчиной я больше не смогу, это чересчур больно будет бить по моей психике.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Хватит, надоело.
— А, Виктория, добрый вечер!
Зверь пропускает меня в прихожую, одаривая лёгкой полуулыбкой, и заботливо помогает скинуть с себя верхнюю одежду, устроив моё пальто на плечиках.
