Денег хватало, и я даже начал откладывать что-то, якобы на квартиру — хотя темпы роста накоплений не внушали оптимизма.
Свободное время проводил или за книгами, или перед компьютером (не строил цивилизации, а гонял монстров по подземельям), или в ресторанах — последние были исключительно местом съёма особ противоположного пола. Довольно быстро научился отсеивать профессионалок и вычленять в толпе одиноких замужних дам. Одиноки они бывали духовно, а замужними — физически. С такими женщинами у меня завязывались прочные — иногда на два месяца — и необременительные связи.
Чаще всего я представлялся писателем, у которого вот-вот выйдет первая книга, якобы огромным тиражом.
— Вот, — широким жестом обводил я столик, на котором красовался хороший коньяк и обильная закуска, — решил аванс отметить. Как-то грустно в одиночестве.
Велись практически все.
В отпуск не ходил (начальство даже охало от умиления), о будущем не думал — разве что прикидывал, не отвести, ли нарождающееся пивное брюшко в тренажёрный зал.
Никто из прежней сумасшедшей жизни даже не пытался ко мне приблизиться, что меня вполне устраивало. Однажды, кажется, видел Машу в магазине, но тут же сменил направление движения, чтобы не подойти на расстояние узнавания. Судя по всему, это она и была, потому что тоже рванула в противоположную от меня сторону.
Я уже подумывал, не завести ли мне какое-нибудь хобби, вроде собирания марок или рыбалки, и успокоился…
И что меня так тянет успокаиваться раньше времени? Неужели так трудно потерпеть до собственных похорон?
16
— Андрюша! — рыжая, как белка, секретарша Леночка на хорошей скорости влетела ко мне в кабинет. — Срочное дело! Клиент упёрся!
Я помедлил с ответом, любуясь, как колышется Леночкин бюст.
Он считался достоянием фирмы. Когда-то его точно описал один из наших менеджеров: «Всего размеров восемь. Так вот, у Ленки — девятый!»
Меня знаменитый бюст интересовал только как природный курьёз — в женской груди меня прельщает не размер, а форма.
— Бегом давай! — Леночка сделала глаза, которые в художественной литературе называются «страшными». — А мужик просто отпадный.
— Что мы ему впариваем? — осведомился я, выдвигаясь из-за стола (пора, ох, пора в тренажёрный зал!).
Секретарша огласила список. Я хмыкнул. В случае успеха это был наш полугодовой оборот.
Перед директорской дверью Леночка нацепила приторно-чарующую улыбочку и расправила плечики.
«А ведь ей, наверное, тяжело, — вдруг подумал я, — такую объёмную штуковину всю жизнь перед собой таскать».
— Емельян Павлович, — прощебетала она, заглядывая внутрь, — хочу познакомить вас с Андреем Валентиновичем, нашим консалт-аналитиком.
— Да мы, кажется, знакомы, — вальяжно ответил Емельян Павлович. — Во всяком случае, встречались. Да, Андрей… м-м-м… Валентинович?
Я кивнул, застряв на пороге. Мы встречались с Емельяном… м-м-м… Павловичем. И с его свитой, что расположилась в креслах по бокам, тоже встречались. Вот только не хотелось обсуждать это в присутствии посторонних и ни в чём не повинных людей.
— У нас возник небольшой спор… — начал мой шеф, но я (верх неуважения!) перебил его.
— Прошу вас, Александр Петрович, согласиться на все предложения Емельяна Павловича.
— Конечно, — шеф пытался сохранить лицо, но его подводили вытаращенные глаза, — мы пойдём навстречу такому ценному клиенту…
— На все условия, — я вторично нарушил субординацию, — и, возможно, предложите ему хорошую скидку. Поверьте, это будет выгоднее.
— Выгоднее, чем что? — не понял директор.
— Чем пытаться содрать с меня несколько шкур, — пояснил очень довольный Емельян Павлович. — А у вас очень неплохой анало-консультант.
При этом он едва не облизывался, рассматривая мою бледную физиономию.
— Консалт-аналитик, — пискнула Леночка, которая всей крашеной шевелюрой чуяла, что происходит нечто очень неладное.
— Тем более, — обаятельный клиент поднялся, и сопровождающие его лица немедленно подскочили. — Значит, пришлите мне, пожалуйста, новое предложение. С учётом моих пожеланий и ценных советов Андрея Валентиновича. Моё почтение.
Как только за гостями закрылась дверь, шеф налетел на меня с темпераментом камышового кота на охоте.
— Ты шшшто? Ты знаешшшь, ссссколько мы на этой ссссделке прошшшляпили? Выгоню сссуку!
Это была идея! По крайней мере, можно было попытаться мирное население вывести из-под удара.
— Отлично! — сказал я. — Выгоняйте! — и бросился вслед за клиентом.
Догнать удалось у самой машины (не хуже тех, что продавались у нас).
— Емельян Павлович! — я задыхался, но старался быть предельно чётким и аккуратным в формулировках. — Меня только что уволили. Я вас очень прошу, эти люди (кивок в сторону офиса) не в курсе. Если есть претензии ко мне лично, ради бога…
Емельян Павлович прищурился. Я улыбнулся. Время раздвоилось.
В первом, видимом, слое времени не произошло ничего примечательного. Один человек потёр подбородок, словно в задумчивости, второй слегка наклонил голову набок и переступил с ноги на ногу. Потом первый хмыкнул и произнёс несколько слов. Второй пожал плечами.
Зато второй слой времени оказался насыщен событиями. Сначала я почувствовал непреодолимое желание поклониться старшему товарищу. Оно шло не извне, а из глубины души, позыв был простым и естественным. Даже логика поддержала это не совсем обычное действие. «Это чтобы усыпить его бдительность, — шептала она. — Пусть считает, что победил». Но я не поклонился. Не знаю, что меня насторожило. Думаю, сказалась дрессировка, которую я прошёл под руководством Николая Николаевича. Среагировал практически неосознанно: не стал сопротивляться желанию, а с готовностью поддался ему — —но только в воображении. Представил, как бухаюсь своему собеседнику в ножки, бормочу извинения и даже целую начищенные ботинки.
Я скосил глаз на ногу Емельяна Павловича. Штиблеты были безукоризненно отполированы и без моих усилий.
После этого нахлынуло оцепенение. Теперь я уже не сомневался, что мой соперник пытается меня гипнотизировать. Это было странно — в распоряжении «топора» весь спектр вероятных событий: от падения кирпича до появления тромба в артерии. Зачем ему эти фокусы в духе Кашпировского? Впрочем, размышлять на эту тему было некогда. Была более интересная задача: максимально быстро представить себе, что я целый день (нет, лучше месяц!) стою неподвижно. Месяц уложился в секунду. Наваждение рассеялось, и я демонстративно изменил позу.
Игра даже начинала мне нравиться, однако партнёр рассудил по-другому. Он хмыкнул, и два параллельных временных потока схлопнулись в один.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
