Он увидел Джеральда, запеленутого в серебристую паутину могилы; потом видение растаяло, как звезды, и он не мог припомнить даже цвет его волос. Он увидел всех женщин, которых стало трое, а потом их невозможное объединение тоже растаяло, и остался только прекрасный рот Катрины, произносивший не столько слова, сколько их немые очертания; и тогда он понял, что оставляет позади больше, чем город и набравшуюся за его век галерею трупов. Он оставлял позади даже яркое воспоминание о шрамах на душе Элен.
Когда поезд замедлил ход, чтобы набрать воды, в вагон вскарабкался Клубничный Билл. Для бродяги, умершего с кашлем, он выглядел довольно нарядно: полотняный костюм в синюю полоску, соломенная шляпа и туфли цвета нового бейсбольного мяча.
— При жизни ты так хорошо не выглядел, — сказал ему Френсис. — Смотрю, тебе там неплохо.
По прибытии каждому придают портного-итальянца, объяснил Билл. Но скажи мне, друг, от чего ты бежишь на этот раз?
— Всё от той же своры, — сказал Френсис. — От полицейских.
Никаких полицейских нет, сказал Билл.
— Может, до рая еще ни один не добрался, но здесь они меня заманали.
Не гонятся за тобой полицейские.
— Ты точно знаешь?
Буду я морочить такого человека, как ты?
Френсис улыбнулся и стал напевать песню Руди о крае, где синяя птица поет. Он выпил последний глоток виски «Зеленая река», показавшегося теперь прохладным и освежающим. И подумал о чердаке Энни.
Отличное место, сказал ему Билл. У них там койка в углу, рядом с твоим сундуком.
— Я видел его, — сказал Френсис.
Френсис подошел к двери вагона и бросил пустой бутылкой в луну, бросок был с подкруткой, и она ушла в сторону восходящего солнца. Плывя в небе, бутылка с луной заиграли душевную музыку, как банджо, и божественная их игра побуждала Френсиса спрыгнуть с поезда и искать убежища под святой фелановской кровлей.
— Слышишь эту музыку? — сказал Френсис.
Музыку? Я бы не сказал.
— Банджо. Очень приятное банджо. Это бутылка от виски играет. Бутылка и луна.
Тебе виднее, сказал Билл.
Френсис опять прислушался к луне и бутылке и услышал их еще явственнее. Если ты услышал такую музыку, незачем больше лежать. Можно встать с этой койки, подойти к заднему окну мансарды и посмотреть, как гоняет голубей Джейк Бекер. Голуби носились над всем кварталом, сукины дети, кругом, кругом, кругом, а Джейк, бывало, свистнет — и возвращаются в клетки. Черт-те что.
— Что тебе сделать на второй завтрак? — спросила Энни.
— Я не привереда. Сандвич с индейкой — в самый раз.
— Чаю еще хочешь?
— Этого чаю я всегда хочу, — сказал Френсис.
Чтобы его не увидели, он держался от окна подальше, когда смотрел на голубей или с другого конца чердака наблюдал за игрой в футбол на школьной спортивной площадке.
— Если тебя не увидят, все обойдется, — сказала ему Энни.
Она меняла ему постельное белье два раза в неделю, повесила бежевые занавески и купила пару черных штор, чтобы по вечерам он мог читать газету.
Но нужды в чтении он больше не испытывал. В голове не осталось мыслей. Если мысль появлялась, то оседала на мозге, как утренняя роса на каменной равнине. Солнце уничтожало росу, и только ее следы оставались на камне. А камню эти следы не нужны.
Вопрос состоял в том, дознаются ли они, что спину человеку сломал Френсис. Ищут ли его? Или делают вид, что не ищут? В сундуке он нашел старый тренировочный свитер и носил его с поднятым воротом, чтобы скрыть лицо. Еще он нашел пилотку Джорджа Куинна — она придавала ему военный вид. В армии он дослужился бы до нашивок, медалей. Дисциплина всегда была ему по душе. Никому не придет в голову разыскивать его в пилотке Джорджа.
— Френ, ты любишь желе? — спросила Энни. — По-моему, я никогда не делала тебе желе. Да и не помню, продавали тогда «Джелл-О»?
Если его разыскивают, тогда кончен бал. Погасли свечи. Он отправится туда, где тепло, где не надо больше бежать от людей и прятаться от погоды.
Эмпирей — область вовсе не пространственная, он не движется, и у него нет полюсов. Он обнимает светом и любовью primum mobile[20], отдаленнейшее и быстрейшее из материальных небес. В primum mobile являют себя ангелы.
Но если его не разыскивают, он как-нибудь скажет Энни (у нее уже была такая мысль, это он понял) насчет того, чтобы поставить койку в комнате у Дании, если все точно утрясется и образуется.
В этой комнате у Данни места было много.
И утром там солнечно.
Славная у него комната.
Примечания
1
В 1938 г. Орсон Уэллс сделал радиопостановку по роману Герберта Уэллса «Борьба миров». Многие приняли ее за документальную передачу, и она вызвала панику. (Здесь и далее — прим. перев.)
2
Кельтский крест — крест с кругом или концентрическими кругами.
3
НОЧ — Независимый орден чудаков — общество взаимопомощи с ритуалом масонского типа, основано в начале XVII в. в Англии.
4
Здесь и далее стихи в переводе Е. Кассировой.
5
Вассар — респектабельный колледж в Покипси, штат Нью-Йорк, первоначально — женский.
6
Христианские братья Ирландии — религиозное общество для образования бедных мальчиков.
7
«Железная дева» — средневековое орудие пытки.
8
В сухарях (франц.).
9
Ш. Бодлер. Стихотворения в прозе. «Женщина-монстр и кокетка».
10
Здесь — сладострастия (лат.).
11
Ш. Бодлер. Стихотворения в прозе. «Мадемуазель Бистури». Bistouri — хирургический нож (франц.).
12
Радость, пламя неземное,Райский дух, слетевший к нам!
Фридрих Шиллер. «К радости». (Перевод И. Миримского.)
13
Тебе, Бога, хвалим (лат.) — католическое церковное песнопение.
14
У католиков — день, когда они должны ходить на мессу и воздерживаться от определенных работ.
15
«Зимний путь», вокальный цикл Шуберта.
16
День гнева (лат.) — начальные слова католического песнопения, исполняемого во время отпевания.
17
«Клан-на — Гейл» или «Объединенное братство» — националистическая организация американских фениев. Существовала во второй половине XIX века.
18
Уилл Роджерс (1879–1935) — американский актер и юморист.
19
Этой фразой Роджерс начинал выступления.
20
Перводвигатель (лат.).
